Аннотация ♦ Данная статья является рецензией на книгу Юрия Альбертовича Васильева «Тайны “Могикана” (К 100-летию со дня рождения Ю. В. Андропова)» (М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2014. 200 с.). Рецензируемая книга подготовлена в рамках проекта «Демифологизация истории России», осуществляемого АНО «Центр образовательных технологий» при поддержке Общероссийской общественной организации «Общество “Знание” России».
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Ю. В. Андропов, комсомол, патриотическое движение, оккупация, подпольная работа, партизанское движение.
Abstract ♦ The article is a review of the book by Yuri A. Vasiliev entitled Secrets of the “Mohican” (On the Occasion of the 100th Anniversary of Yuri Andropov) (Moscow, Moscow University for the Humanities Press, 2014. 200 р.). The reviewed book was prepared within the framework of the project “The Demythologization of Russian History” that is carried out by the Center for Educational Technologies with support from the All-Russian Non-governmental Organization “Society Knowledge of Russia”.
Keywords: the Great Patriotic War, Yuri Andropov, Komsomol, Patriotic movement, occupation, conspiracy work, guerilla movement.
…Избирая позывной «Могикан», 27-летний Юрий Владимирович Андропов вряд ли предвидел, что через много лет именно ему предстоит стать последним представителем фронтового поколения на верховном посту Генерального секретаря ЦК КПСС — «последним из могикан»…
Монография доктора исторических наук, профессора Московского гуманитарного университета Юрия Альбертовича Васильева являет собой своеобразный феномен. И дело не только в нетипичном для научного труда названии, ассоциативно отсылающем к остросюжетным романам Ф. Купера.
Как известно, научную монографию отличает от научно-популярной литературы и публицистики широкое использование первоисточников — архивных фондов, мемуарной литературы, прессы исследуемого периода. Наряду с огромной источниковой базой исследование Ю. А. Васильева содержит оценки личностного восприятия. Скупые строчки документов из фондов Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Национального архива Республики Карелия (НА РК) подтверждаются воспоминаниями отца и тестя автора, в военную пору — подростков, волею судеб ставших не только очевидцами событий, но и «бойцами трудового фронта». Рассекреченные документы Спецотдела ЦК ВЛКСМ (полное название — Отдел по работе с комсомольцами и молодежью на временно оккупированных территориях), дополняются рассказами ветеранов партизанского движения Карелии, со многими из которых автору посчастливилось познакомиться ещё в годы пионерско-комсомольской юности. Кстати, они отмечали — по строжайшему указанию Ю. Андропова подпольщикам и партизанам следовало держать всю информацию в голове — никаких списков и документов!
Другой отличительной стороной монографии Ю. А. Васильева является глубокое методологическое основание работы, выполненное в научной традиции русской исторической школы. Позиции этой школы, созвучные современному передовому уровню интеллектуального знания, раскрыты автором в ряде публикаций (см.: Васильев, 2006a; 2006b; 2009a; 2009b; 2010a; 2010b; 2011a; 2011b; 2012a; 2012b; 2012c). Нельзя не согласиться с автором, считающим, что современное мифотворчество в исторической науке привело к «увлечению поиском сенсаций и трагических картин, отягощённых политической и пропагандистской риторикой. Нередко авторы акцентируют внимание на отдельных фактах, которые будоражат сознание, вызывая эмоциональное восприятие, но не создают полной и объективной картины. Репрезентация исторических реалий Великой Отечественной войны в большей степени должна быть связана не только и не столько с описательной стороной отдельных событий — важнее выявить, какими причинами были вызваны происходившие процессы, исследовать их природу, тенденции и закономерности» (Васильев, 2014: 7).
Блистательное решение именно этой принципиально важной исследовательской задачи представлено в труде Ю. А. Васильева, дающем подробную, достоверную, правдивую информацию к размышлению не только для историков-профессионалов, но и для широкого круга читателей, небезразличных к исторической судьбе Отечества, к роли в ней таких заметных фигур, как Ю.В. Андропов.
100-летний юбилей бывшего Председателя КГБ СССР и Генерального секретаря ЦК КПСС, более чем скромно отмеченный СМИ в июне 2014 г., показал, что эта фигура, окутанная мифами и домыслами, до сих пор недооценена нами. Во множестве книг большинство авторов рассматривают поздний период биографии генсека, оставляя на периферии своих интересов времена Великой Отечественной войны. А ведь именно боевая юность, как время становления личности, могла бы объяснить многое в последующей жизни и поступках «Могикана». В 1941–1944 гг. Ю. В. Андропов являлся первым секретарём ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР и стал одним из главных организаторов партизанского движения в республике.
Авторская концепция и гражданская позиция профессора Васильева, изложенная на страницах его острополемичной монографии, не приемлют трактовку событий военных лет, которой придерживаются сегодня финские историки и некоторая часть отечественных, «западноориентированных» исследователей и публицистов. Так, например, в Финляндии принято обвинять советских партизан в совершении «военных преступлений» на территории Финляндии и даже звучат требования выдачи их финскому правосудию.
Поддакивает финнам российский публицист Марк Солонин: «Объективное обсуждение финского оккупационного режима совершенно немыслимо без учета того главного фактора, который и вызвал такие противоправные и негуманные действия финских властей, как насильственное переселение и создание лагерей для перемещенных лиц. Речь идет, разумеется, о так называемых карельских партизанах, т.е. диверсионных отрядах НКВД, терроризировавших мирное население Финляндии и Карелии» (Солонин, 2008: 20).
Профессор Васильев, глубоко изучивший документы военной поры и современную литературу, отмечает, что в оскорбительных для наших ветеранов формулировках и общем представлении о событиях войны Солонин почти буквально вторит заключению финской оккупационной администрации (Военного управления Восточной Карелии). Оно представляло причиной принудительного переселения советских мирных граждан «оживленное» партизанское движение, вследствие чего финские власти «приняли меры по эвакуации населения» (Веригин, 2013: 222). Ю. А. Васильев поддерживает точку зрения, что на самом деле политика финской администрации на оккупированной территории была определена задолго до вторжения финских войск в Карело-Финскую ССР. Программа действий определялась идеологией создания будущей «Великой Финляндии», включающей территорию Карелии с этнически родственным финно-угорским населением.
Именно поэтому финские оккупационные власти проводили в Карелии политику «разделяй и властвуй», раздавая «родственному» населению — финнам, карелам, вепсам, ингерманландцам, паспорта иного цвета, чем русским, белорусам, украинцам. Именно поэтому предлагался «родственным» народам паёк, сопоставимый по нормам с ленинградским блокадным, а иные, «неродственные» народы были лишены и этой малости, сгонялись в концлагеря, умирали от голода и издевательств оккупантов.
Но подавляющее большинство населения республики не восприняло призывов пришельцев: «Открыть в Восточной Карелии окна в Финляндию для карелов», «Никогда карелу не быть русским», «В груди карельской молодежи бьется финское сердце», «Там, где раньше учились думать у русских, там сейчас нужно учиться думать у финнов. Там, где раньше учили опознавать Россию, там теперь нужно учиться опознавать Финляндию». В секретных отчетах Военного управления Восточной Карелии оккупанты признавались: «Несмотря на работу, проведенную в течение двух лет, мы замечаем, что в народе еще не проснулось национальное чувство, он продолжает оставаться пропитанным большевистским духом» (Васильев, 2014: 69). «Несознательное» местное население приклеило оккупантам презрительно-ироничное прозвище «колопаи» («Ударил человека, значит, дал колопайку» — до сих пор говорят в карельской Кондопоге — О. Ж.).
А в рядах молодых партизан Карелии давали финским и немецким оккупантам колопаек представители не только русского, украинского, белорусского народа, но и карелы, финны, вепсы. И что еще удивительнее — изучая биографии героев-партизан, Ю. А. Васильев обнаружил, что многие из них были из семей раскулаченных и репрессированных, часто, по несправедливым доносам и оговорам. Но какой же высокой сознательностью надо было обладать, чтобы суметь отделить личные обиды на конкретных представителей местной власти от великого и святого дела защиты Родины?!
…В современной Финляндии воспоминания о тесном военном союзе с фашистской Германией сегодня непопулярны. Странный тезис, выдвинутый местными идеологами, убеждает, что финны, якобы, как и немцы, воевали против Советской России, но… не вместе с ними, и к немецким преступлениям не имеют никакого отношения, напоминает известную позицию страуса. «Тогда как определить факт вторжения финских войск и оккупацию части территории Советского Союза — двух третей Карело-Финской республики? Захватчиков никто не приглашал на советскую землю — сами пришли. Количество жертв среди гражданского населения Финляндии, которое ставится в вину карельским партизанам (по разным данным — 147 человек, либо 176, или около 200 человек) несоизмеримо с потерями среди мирного населения, включая детей, на оккупированной территории Советской Карелии» (Васильев, 2014: 6), — парирует профессор Васильев, и добавляет: «Действия финской стороны были продиктованы реализацией идеи «Великой Финляндии». Данный тезис был детально подтвержден и обоснован в годы войны благодаря, в том числе, информации, добытой подпольем «Могикана» — Ю. В. Андропова. Как и то, что провалилась попытка создания «Великой Финляндии» за счет присоединения территории т.н. Восточной Карелии со всеми ее природными богатствами. «Родственное» финно-угорское население, которое вроде бы пришли освобождать от большевизма финские войска, не восприняло новую власть и новую идеологию» (там же).
…Чтобы разобраться в хитросплетениях идеологического и политического свойства, возникших во взаимоотношениях Финляндии и России в XX веке, следует обратиться к истории вопроса. Решение об образовании Карело-Финской республики было принято 31 марта 1940 г. в Москве на VI сессии Верховного Совета СССР, после присоединения части приграничных территорий Финляндии, полученных в результате успешного для СССР завершения советско-финской «зимней» войны. Возглавил республику финский революционер О.В. Куусинен. Просуществовала она недолго — 16 июля 1956 г. возвращена в статус Карельской АССР в составе РСФСР. Именно с того момента знаменитый фонтан ВДНХ «Дружба народов» стал «идеологически устаревшим», т.к. среди шестнадцати золочёных девушек имел в своём «хороводе» и фигуру в карело-финском национальном костюме.
Безусловно, для изменения статуса республики было множество внешних и внутренних политических причин. «Титульное» население — карелы, вепсы и финны всегда были в республике национальным меньшинством. До советско-финской войны и присоединения Карельского перешейка, Приладожья, доля финно-угорского населения составляла 27%, а по переписи 1959 г. — лишь 18,3%.
На острый дискуссионный вопрос: грозила ли населению КФССР после изгнания оккупантов депортация «по образцу» некоторых народов Кавказа и Крыма? — автор монографии отвечает: оснований для принятия решения о какой-либо депортации в Карелии объективно не существовало. По подсчетам современных исследователей, общий процент всего населения Карелии, оказавшегося в зоне оккупации и причастного к коллаборационизму (политическому, военному, экономическому, культурному и пр.) составлял не более 3,5%.
С первых дней войны 2/3 территории КФССР, включая столицу — Петрозаводск, была оккупирована финскими и немецкими войсками. Временной столицей Советской Карелии стал Беломорск — конечный пункт Беломорско-Балтийского канала, в 1938 г. получивший статус города. Малая родина автора монографии — рабочий посёлок Сегежа чрезвычайно важный в оборонном значении, прифронтовой, стал городом в 1943 г.
Задумаемся, насколько сложнее было бы оборонять этот болотистый, лесной, малолюдный край, если бы не предвоенные индустриальные сталинские пятилетки, развившие здесь не только промышленность, но и создавшие города и посёлки?!
Автор монографии «Тайны „Могикана“» обращает внимание «не только на специфику этого сурового таежного края и особенности северного народа, но и на оставшиеся от гулаговских времен реалии ББК, Сегежлага и других бывших довоенных советских строек. …Известно, что партизанское пополнение прибывало в том числе и из мест заключения. После оккупации финскими войсками основной части КФССР значительная часть территории Советской Карелии являлась районом, который контролировался прежде бывшим гулаговским ведомством, включая лесоповалы, «командировки» и т. п.»
По свидетельству автора: «Административная столица КФССР в годы войны г. Беломорск находился в 109 км от Сегежи. В Сегеже располагались базы ряда партизанских отрядов. Для подготовки партизанских кадров в Сегеже была создана партизанская школа (учебный пункт). Из Сегежи многие партизанские отряды уходили в поход. Так, первая партизанская бригада в июне 1942 г. именно отсюда отправилась за линию фронта, сюда же вернулась в августе 1942 г. Сегежа стала госпитальной базой 32-й армии Карельского фронта, сюда также доставляли раненых партизан: в поселке размещались несколько стационарных и передвижных госпиталей» (Васильев, 2014: 5).
Советская власть, в отличие от финской, не декларировала свою особую политику по отношению к финно-угорскому населению, но, наверное, неспроста озаботилась эвакуацией Карело-Финского университета именно в Сыктывкар, где компактно проживает другой финно-угорский народ — коми. Языковая и культурная близость, несомненно, помогла эвакуированным студентам быстрее освоиться в новой для себя среде и активно включиться в помощь фронту. Отдельная глава монографии Ю. А. Васильева посвящена этой героической стороне жизни молодёжи Карелии в годы войны.
Добровольно отказавшись от летних каникул, студенты выполняли по несколько суточных норм, работая на лесосплаве. И даже ректор университета К. Д. Митропольский, с гордостью рассказывал: «Сам же я тоже хожу с мозолями, багор часто бывает в моих руках. Более того, я научился им владеть, и неплохо». В январе 1943 г. в учебный план были введены новые предметы — «Сплавное дело» (50 часов) и «Сельскохозяйственное производство». Открылись автокурсы. Студенты работали в Трехозерной запани и водном цеху Сыктывкарского лесозавода №1. С 16 июня по 24 сентября университет полностью отвечал за выполнение производственной программы завода — выкатку из воды 8 тысяч бревен в сутки (т.е. 3 тысяч кубометров древесины). В течение летнего периода 1943 г. студенты выработали 3 916 норм при 3 165 трудоднях (т.е. обеспечили 107% ежедневной выработки) (НА РК. Ф. Р-1178. Оп. 2. Д. 4/42. Л. 9; Ф. Р-1192. Оп. 2. Д. 16/160. Л. 45, 61).
И если ранее женский труд вообще не применялся на лесосплаве, то теперь именно студентки стали главной рабочей силой: М. Русанова, И. Мякеля, П. Якконен, И. Ренквист выработали по 71 трудодню при норме 50 трудодней (НА РК. Ф. Р-1192. Оп. 2. Д. 16/160. Л. 61). Работали в две смены — дневную и ночную, по 12 часов каждая, и в дождь, и в холод, в сентябре — даже в снег. «Программа напряженная, — отмечал К. Д. Митропольский, — и это чувствуют товарищи и теперь крепко взялись за работу. Без труда не вырастить честных людей, не дать стране человека, который бы все умел — и делать, и думать» (НА РК. Ф. Р-1192. Оп. 2. Д. 15/150. Л. 99).
Как справедливо замечает профессор Васильев: «В этой замечательной фразе руководитель университета, педагог по специальности (он являлся также зав. кафедрой педагогики) выразил важнейшую государственную установку, связанную с обучением и воспитанием студенчества — будущего потенциала страны. …После трудового дня передовые бригады получали поощрение в виде традиционного пирога. Сам директор завода подносил его на широком блюде, на полотенце и в присутствии всех рабочих вручал пирог отличившейся бригаде. Студенты, перевыполнявшие нормы, получали право на дополнительный «стахановский» обед» (Васильев, 2014: 173). Студенты Карело-Финского университета вызвали на соревнование студентов местного Коми педагогического института — так на деле крепилась дружба, взаимопомощь и понимание братских народов в советском тылу.
Показателен факт — в 1943 г. из 16 студентов-мужчин в университете 15 являлись инвалидами войны (НА РК. Ф. Р-1178. Оп. 2. Д. 4/44. Л. 53). Поэтому особое внимание уделялось военной подготовке девушек, обучающихся на военной кафедре по специальностям сандружинниц, телеграфисток, телефонисток, радисток. Университет готовил в тылу боевой резерв. И, как справедливо замечает автор, со ссылкой на газету «Правда»: «Следует отметить важное обстоятельство: с начала 1944 г. призыв студентов и преподавателей в армию прекратился: необходимо было сохранить интеллектуальный и научный потенциал для будущего развития страны» (Васильев, 2014: 176).
Около трех лет работал университет в Сыктывкаре, только в июле 1944 г. началось возвращение в освобожденный Петрозаводск. Оккупанты разрушили город, в том числе здание университета, которое было восстановлено с помощью студенческих рук. Поразительным результатом военных лет можно считать то, что успеваемость студентов в военные годы составила 92%, процент хороших и отличных оценок — 84%. Как отмечает Ю. А. Васильев: «Это был тоже труд во имя будущего. За годы войны университет подготовил 75 квалифицированных специалистов (в том числе в 1942 г. — 22 человека, в 1943 — 14, в 1944 г. — 33 выпускника) (НА РК. Ф. Р-1178. Оп. 2. Д. 4/44. Л. 2; Д. 4/55. Л. 2; Д. 6/73. Л. 3; Петрозаводский университет. 1981. 8 мая)».
Какова роль и непосредственное участие в делах карельской молодежи комсомольского секретаря прифронтовой республики? ЦК ЛКСМ КФССР при деятельном участии Андропова подготовил и направил в партизанские отряды более 400 комсомольцев и молодежи, около 50 ответственных комсомольских работников стали в тылу врага организаторами подполья и агитаторами. Поразительный факт: за годы войны зафиксирован лишь один случай предательства со стороны комсомольцев-подпольщиков. В оккупированные врагом районы забрасывались листовки, книги, брошюры, газеты. Собирались подарки для партизан.
Профессор Васильев приводит строки из письма Ю. В. Андропова первому секретарю ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайлову от 13 марта 1942 г.: «Тут и есть самый настоящий фронт», и отмечает, что комсомольский руководитель внешне ничем не выделялся среди своих соратников: носил армейскую форму: шинель, гимнастерку, брюки, сапоги. Лично сопровождал многие группы для отправки в тыл врага. Андропов стал одним из первых представителей руководства республики, кто прибыл в освобожденный Петрозаводск на военном катере Онежской флотилии. А материалы, основанные на докладных записках и статьях Андропова о героических делах молодежи Карело-Финской ССР, в том числе представителей карельского, финского, вепсского народов, поступали, как правило, от первого секретаря ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайлова в адрес партийного и государственного руководства СССР, публиковались в газетах и журналах, звучали в передачах Всесоюзного радио.
«В комсомольской среде Ю. В. Андропов выделялся своим интеллектуальным уровнем. Об этом свидетельствуют, в частности, его статьи и материалы для молодежных газет и журналов. Читаешь андроповские тексты, и невольно ловишь себя на ощущении — насколько глубоко и нестандартно авторская мысль схватывала и оценивала происходящее. Осмысление ситуации, понимание реалий военного времени, стремление найти подходы к молодежи с учетом новых вызовов времени — характерные черты аналитического склада ума молодого комсомольского руководителя», (Васильев, 2014: 29) — отмечает автор.
Ветеран партизанского движения С. П. Татаурщиков констатировал в воспоминаниях удивительную парадоксальность Ю. В. Андропова, как руководителя, который был одновременно: «требовательным, взыскательным, не прощающим грубых ошибок, допущенных из-за безответственности. Но в то же время очень внимательным, чутким, понимающим нужды людей». Но ведь и время тогда было таким же, и от всех представителей власти требовалось то же — требовательность и взыскательность, внимательность и чуткость…
Партизан Н. Тихонов вспоминал о первой встрече с Андроповым зимой 1942 г.: «Рассказывая, я чувствовал, что Юрий Владимирович досконально осведомлен и о боях бригады, и об условиях, в которых мы действуем, и о нужде в оружии и одежде. Но он слушал вдумчиво и внимательно. Мне показалось, а позднее я убедился в этом, что ему всегда было важно, как человек рассказывает, что при этом испытывает, какие проблемы нащупывает. Это был его способ познания людей, которым он доверял серьезное дело. Он располагал к себе редким сочетанием простоты, душевности и строгой требовательности».
Но суровая статистика фронтовых лет свидетельствует: «Более 10 тыс. комсомольцев Карелии ушли на фронт — около 30% всей организации республики (Чекисты Карелии, 1986: 44). В январе 1942 г. в комсомольской организации КФССР осталось 2 934 комсомольца (до войны в республике насчитывалось более 32 тыс. комсомольцев) (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 6. Д. 2. Л. 149). Комсомольцы старше 18 лет в основном ушли на фронт, в партизаны. В комсомол пришло новое совсем юное поколение 14-16 летних подростков. Нельзя было не учитывать особенности возраста и запросы подростков в таком возрасте. В статье 1943 г. «О некоторых недостатках работы райкомов» (13 страниц машинописного текста) Андропов размышлял о необходимости понимания «значения работы», важности воспитательной функции. Он предлагал «искать новые формы работы, добиваться четкости и высокой организованности в каждом деле», подчеркивал значение «живого общения с комсомольцами» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 6. Д. 107. Л. 122-123, 128). Один из вопросов — о производственной деятельности комсомольцев, помощи предприятиям в условиях острой нехватки рабочих кадров. В 1942 г. на промышленные предприятия республики пришли более 200 подростков (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 6. Д. 259. Л. 6). На плечи подростков, которые составляли нередко 40–50% состава рабочих, легла обязанность выполнения производственного плана, в том числе выпуска оборонной продукции» (Васильев, 2014: 30).
Соратники Андропова считали его отличительным качеством «стратегически широкое понимание войны», которое выражалось не только в чёткой и грамотной организации подпольной и партизанской борьбы, но и в предложении и поддержке множества инициатив, способных мобилизовать молодежь в тылу на оказание помощи фронту. В дремучих карельских лесах собирали грибы, ягоды, лекарственные травы, в реках — ловили рыбу. Находилось применение молодым рукам в сельхозработах на полях колхозов, совхозов, на МТС.
«Комсомольской промышленностью» образно назвал Ю. В. Андропов (кстати, писавший очень неплохие стихи), продуманные им инициативы молодёжи Карелии по выпуску продукции, необходимой во фронтовом быту. На лесозаводах было налажено изготовление лыж, волокуш для перевозки раненых, винтовочных прикладов, ящиков для противопехотных мин.
ЦК ЛКСМ республики поддержал инициативу комсомольской организации лесозавода №2 г. Беломорска о введении двух сверхурочных часов в неделю для работы на нужды фронта. Так зародилась традиция комсомольских «вторников», в которые комсомольцы шили маскировочные халаты, чинили и стирали белье и обмундирование, изготавливали накомарники, лыжи, лыжные палки и кольца к лыжным палкам из заранее собранных консервных банок. А ещё — строили бани, ремонтировали дороги, проводили дежурства в госпиталях, разгрузку вагонов, заготовку и распиловку дров. «Гектарами обороны» называли в комсомольских организациях Карелии обработку земли и отправку всего выращенного урожая в действующие фронтовые части.
О результатах этой работы Ю. В. Андропов писал в брошюре под мудрым названием «Учиться у народа»: в суровой боевой обстановке войны, полной трудностей и лишений, молодежь закалилась, стала взрослее и мужественнее. По его наблюдениям, именно понимание военной обстановки формировало в них новые черты, новые качества и новые запросы. Мастер цеха на одном из лесозаводов представлял директору подростков: «Вы не глядите, что с виду огольцы. Они у меня по суткам могут работать и все понимают, потому что теперь война». (Андропов, 1943: 2). Выполняя срочные заказы фронта, подростки по суткам не выходили из цехов. Но при этом Андропов подчеркивал: необходимо учитывать особенности подросткового возраста, «полные юношеского озорства».
Профессор Васильев приводит трогательные факты: «На одном из лесозаводов десятки подростков ежедневно приезжали на работу на самодельных самокатах. Пришли к директору завода с просьбой организовать стоянку «ногомобилей» (как они сами называли свои самокаты). Директор далеко не сразу, но в итоге решил эту проблему — во дворе завода появилась стоянка для самокатов. Другой пример: в одной промартели подростки чинили валенки, забравшись на крышу мастерской. Оказалось — им так было удобнее. Но при этом план они выполняли на 250–300%. В подобных нестандартных ситуациях надо было найти формы работы с молодым поколением. И находили: среди подростков — рабочих предприятий развивалось движение двухсотников — стахановцев военного времени (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 6. Д. 107. Л. 127–129). Тыл прифронтовой республики держался в том числе на их подростковых плечах».
Выпускница Повенецкой средней школы Лена Орлова обратилась к сверстницам с призывом овладеть специальностью шофера, тракториста. Она, мечтавшая до войны стать врачом, писала в газете: «Мы станем врачами, инженерами позднее, после победы — сейчас необходимо трудиться там, где больше всего нужны Родине» (Там же. Л. 49). И её сверстницы-девчонки, в основном, учащиеся 9-10 классов, освоили в кратчайшие сроки профессии шоферов, трактористов для работы на предприятиях, лесозаготовке. На заводах стали токарями, фрезеровщиками, слесарями. Отметим, нет в русском языке наименований этих непростых специальностей в женском роде! А руководители предприятий говорили: «Никогда на тракторах и автомашинах не работали такие грамотные, квалифицированные кадры» (Там же. Л. 48–49).
Но руководитель комсомола Карелии понимал, что, отдавая большую часть времени производству и учёбе, нельзя забывать и о воспитании, и о досуге своих подопечных: «Воспитывать молодежь на традициях народа — это и значит учиться у народа мудрости, мужеству, любви к своему Отечеству» (Андропов, 1943: 9).
Ю. А. Васильев объясняет это так: «Связывая понятие об Отечестве с представлением о родном крае, Андропов видел ключ к пропаганде великих дел народа в освещении местных фактов из жизни народа, близких для молодежи. В качестве положительного примера приводился успешный опыт проведения в комсомольских организациях республики собраний по истории Карелии, особенно о совместной борьбе русского и карельского народов против иноземных захватчиков. У молодежи собрания вызвали огромный интерес. Андропов рекомендовал активно пропагандировать народные танцы, которые отражают лучшие черты характера народа — их воспитательное значение неоспоримо. Поэтому в районах были проведены семинары организаторов песни и танцев. Полезным начинанием признавалась поддержка традиционных народных игр (Андропов, 1943: 2–3, 5, 10–11). Создание агитбригад в районах также стало инициативой Андропова. Песни народов, воспевающие ратные подвиги своих богатырей, прославляющие народную стойкость в борьбе против иноземных захватчиков, оказались малоизвестны. На одном из предприятий поселка Сегежа он поинтересовался: какие народные песни знает молодежь? Только двое ответили, что знают песни о Ермаке и о Стеньке Разине. После этого комсомольским работникам было рекомендовано ездить в села с патефонами: «Первоначально это казалось несколько странным: пристало ли секретарю райкома являться на молодежное собрание с патефоном и пластинками? Книжки, свежие газеты, плакаты — это понятно, но патефон… Ответ дала сама сельская молодежь, которая самым искренним образом приветствовала это начинание. И комсомольские активисты увидели, что ничего зазорного в нем нет… И до собрания, и после собрания молодежь слушала песни и записывала их текст». (Андропов, 1983: 29–30). Особенно это было актуально для районов, где отсутствовала радиотрансляция. Так, во фронтовом Лоухском районе в избах-читальнях и красных уголках по этой причине нельзя было послушать радио (Андропов, 1943: 9, 11).
В письме, отправленном 25 декабря 1941 г. Д. В. Постникову — зав. военным отделом ЦК ВЛКСМ, Андропов сообщал, что организовал производство финских ножей, а также предметов повседневной необходимости (шашки, шахматы, домино, бритвы и пр.): «Ты, конечно, сейчас думаешь: “Вот собака этот Андропов, опять лезет не в свои сани”. Это, конечно, слегка имеет место… в чужие дела мы и сейчас еще лезем, но уже реже» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 8). Конечно, недоброжелателей после этого у руководителя комсомола республики прибавилось. Андропов относился к ситуации с присущей ему иронией: «Одно ясно: жить стало веселее, а все остальное приложится» (Там же. Л. 9).
По его инициативе была организована выставка военных трофеев, с целью наглядной агитации в Беломорске, Кеми, Лоухах, Сегеже проводилось оформление вокзалов, домов, мостов. Нередко приходилось преодолевать непонимание, в частности, в лице работников политотдела Карельского фронта, с которым, по словам Андропова, «отношения не сложились» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 47. Д. 42. Л. 148).
О том, как Андропов «лезет не в свои сани», зав. военным отделом Д. В. Постников рассказал в качестве положительного примера первому секретарю ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлову. 9 января 1942 г. Михайлов отправил Андропову письмо. В нем отмечалось: «мы считаем, что вы сделали очень много хороших дел». Но одновременно подчеркивалось, что «это ни в коей мере не означает, что у вас нет недостатков…». О чем шла речь? Михайлов обратил внимание: хозяйственно-производственными делами заниматься необходимо, но при этом не следует забывать о массово-воспитательной работе, политическом воспитании молодежи (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 11). На данное письмо Андропов ответил Михайлову 13 марта 1942 г. Он высказал свое мнение по поводу инициатив и починов: «У нас в последнее время появились прямо “мастера инициативы” — они каждый день начинают с выдумывания чего-то нового… Иногда неплохо на таких неугомонных инициаторов плеснуть холодной водой и опустить их на землю. Получается красивая видимость “кипучей жизни”, а за всем этим скрывается застой в работе» (там же. Л. 24). Оценка любой инициативы, по Андропову, должна быть следующей: недостаточно поднять вопрос (создать «шум» или принять решение), главное — реальная работа. Важно закрепить почин — получить результат. Андропов сформулировал алгоритм решения данной проблемы: инициатива («поднять вопрос») — организовать работу — получить результат (Там же. Л. 25).
По мнению профессора Васильева, изложенная установка стала правилом, своеобразным алгоритмом Андропова на все фронтовые годы. Но ведь именно в юности человек получает закалку, вырабатывает характер, жизненные принципы и убеждения, которыми руководствуется потом всю свою жизнь. Главная тайна «Могикана», наверное, никогда не будет раскрыта — в последние годы жизни, оказавшись на вершине власти, чувствовал ли он себя «последним из могикан», предвидел ли драматические события в стране, которые произойдут после его ухода?
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Андропов, Ю. (1943) Учиться у народа. [Б.м.]: Государственное издательство Карело-Финской ССР. 16 с.
Андропов, Ю. В. (1983) О любви к родному краю. Статья, опубликованная в газете «Комсомольская правда» 13 июня 1943 г. // Андропов Ю. В. Избранные речи и статьи. 2-е изд. М. : Политиздат. 320 с. С. 27–32.
Васильев, Ю. А. (2012a) Взгляд на эпометаморфоз сквозь призму всемирно-исторической точки зрения // Век глобализации. № 1. С. 46–57.
Васильев, Ю. А. (2012b) Теория и методы в русской исторической школе: Теория исторического знания, теория исторического процесса, психологическое направление. М : Книжный дом «ЛИБРОКОМ» ; URSS. 272 с.
Васильев, Ю. А. (2014) Тайны «Могикана»» (К 100-летию со дня рождения Ю. В. Андропова). М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та. 200 с.
Веригин, С. Г. (2013). Партизанское движение в Карелии. Новые подходы к изучению проблемы // Север. № 5–6. С. 213–225.
Солонин, М. (2008) 25 июня: глупость или агрессия? М. : Яуза ; Эксмо. 640 с.
Чекисты Карелии: Статьи, очерки, рассказы. (1986) 2-е изд., испр. и доп. Петрозаводск : Карелия. 280 с.
REFERENCES
Andropov, Yu. (1943) Uchit'sia u naroda [Learn from the People]. [s.l.]: The State Karelian-Finnish SSR Publ. 16 p. (In Russ.).
Andropov, Yu. V. (1983) O liubvi k rodnomu kraiu. Stat'ia, opublikovannaia v gazete «Komsomol'skaia pravda» 13 iiunia 1943 g. [On Love for the Native Land. An Article Published in the Newspaper “Komsomolskaya Pravda”, June 13, 1943]. In: Andropov Yu. V. Izbrannye rechi i stat'i [Selected Speeches and Articles]. 2nd edn. Moscow, Politizdat Publ. 320 p. Pp. 27–32. (In Russ.).
Vasiliev, Yu. A. (2011a) Identichnost' russkogo naroda v istoricheskoi kontseptsii V. O. Kliuchevskogo [The Identity of the Russian People in the historical Conception of V. O. Klyuchevsky]. Vlast’, no. 7, pp. 35–39. (In Russ.).
Vasiliev, Yu. A. (2012a) Vzgliad na epometamorfoz skvoz' prizmu vsemirno-istoricheskoi tochki zreniia [A Look at the Epometamorphosis through the Prism of World and Historical Perspective]. Vek globalizatsii, no. 1, pp. 46–57. (In Russ.).
Vasiliev, Yu. A. (2012b) Teoriia i metody v russkoi istoricheskoi shkole: Teoriia istoricheskogo znaniia, teoriia istoricheskogo protsessa, psikhologicheskoe napravlenie [Theory and Methods in the Russian Historical School: The Theory of Historical Knowledge, the Theory of Historical Process, the Psychological Trend]. Moscow, Book House “LIBROKOM” ; URSS Publ. 272 p. (In Russ.).
Vasiliev, Yu. A. (2014) Tainy «Mogikana» (K 100-letiiu so dnia rozhdeniia Iu. V. Andropova) [Secrets of the “Mohican” (On the Occasion of the 100th Anniversary of Yuri Andropov)]. Moscow, Moscow University for the Humanities Press. 200 р. (In Russ.).
Verigin, S. G. (2013). Partizanskoe dvizhenie v Karelii. Novye podkhody k izucheniiu problemy [The Guerrilla Movement in Karelia. New Approaches to the Problem]. Sever, no. 5–6, pp. 213–225. (In Russ.).
Solonin, M. (2008) 25 iiunia. Glupost' ili agressiia? [June 25. Stupidity or Aggression?]. Moscow, Yauza Publ. ; Eksmo Publ. 640 p. (In Russ.).
Chekisty Karelii [The Chekists of Karelia] (1986) : Articles, Essays, Short Stories. 2nd edn., revised and enlarged / comp. by A. P. Tigushkin. Petrozavodsk, Karelia Publ. 280 p. (In Russ.).
Жукова Ольга Германовна — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории Московского гуманитарного университета, член Союза писателей России, член Союза журналистов Москвы. Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5, корп. 3. Тел.: +7 (499) 374-55-81.
Zhukova Olga Germanovna, Candidate of History, senior lecturer of the Department of History, Moscow University for the Humanities, member of the Writers’ Union of Russia and the Journalists’ Union of Moscow. Postal address: Bldg. 3, 5 Yunosti St., Russian Federation, Moscow, 111395. Tel.: +7 (499) 374-55-81.
