Захаров Н. В., Гайдин Б. Н. Образ Гамлета и культурные тезаурусы поколений

Работа выполнена в рамках проекта «Принц Датский»: Гамлет как вечный образ русской и мировой культуры», осуществляемого при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ; грант07-04-93805а/К).

УДК 130.2

Аннотация ♦ В статье рассматривается "гамлетовский вопрос" в контексте тезаурусов разных поколений.

Ключевые слова: "Гамлет" У. Шекспира, тезаурус, проблема Гамлета.

Проблемой Гамлета заинтересовались уже современники драматурга — известно, что пьеса имела большой успех[1] — но серьезную научную оценку в критике она получила лишь после смерти великого английского писателя. Глубина характера Гамлета дала исследователям широкое поле для интерпретаций и размышлений, вызвала многочисленные споры, отголоски которых слышны до сих пор.

Трудно себе представить то количество научных трудов, содержание которых так или иначе связано с проблемой Гамлета, если в библиографии по пьесе, доведенной лишь до 1935 г., значится более двух тысяч названий. Так, польский исследователь Ян Котт (Jan Kott) сравнивал еще в начале шестидесятых годов прошлого века библиографию по «Гамлету» с книгой, которая по объему в два раза больше телефонного справочника Варшавы[2].

Сколько написано за последние 70 лет, не подсчитывал никто, но лишь в одной поисковой системе в Интернет можно найти несколько десятков тысяч ссылок по данному вопросу.

Хорошо известен факт, что Шекспир использовал историческое событие убийства датского короля своим братом. Но в том и состояла гениальность драматурга, что из обыкновенного, банального случая он смог развить потрясающую по своему философско-эстетическому содержанию драму, а из простого героя-мстителя — трагическую личность, волнующую умы миллионов зрителей и читателей. Шекспиру удалось создать один из наиболее глубоких и многогранных характеров во всей мировой литературе. Поэтому не удивительно, что в критике, посвященной «Гамлету», по словам А. А. Аникста, «отразилась борьба почти всех течений общественно-философской и эстетической мысли, начиная с XVII века и по наше время»[3].

Уильям Ричардсон (William Richardson) в работе «Философский анализ и иллюстрация некоторых замечательных характеров Шекспира» (A Philosophical Analysis and Illustration of Some of Shakespeare's Remarkable Characters, 1774) полагал, что Гамлет находится в тяжелом состоянии духа вследствие поведения своей матери и поэтому не в состоянии действовать. Тот факт, что Гертруда выходит замуж за брата усопшего отца, ошеломляет его до такой степени, что принц долго не может разобраться в том, что и как ему следовало бы делать.

Этим вопросом заинтересовался и великий Иоганн Вольфганг Гёте. Выражая свое восхищение Шекспиром, немецкий писатель, как и другие представители «Бури и натиска», выступил с резкой критикой французского классицизма с его принципом единства места, времени и действия: «Единство места казалось мне устрашающим, как подземелье, единство действия и времени — тяжкими цепями, сковывающими воображение»[6]. Шекспир же, по его словам, живописал саму природу: «Что может быть больше природой, чем люди Шекспира!»[7]. Гёте полагал, что драматургу удалось соединить долг Античности и волю Нового времени: «Никто, пожалуй, великолепнее его не изобразил первое великое воссоединение долга и воли в характере отдельного человека»[8]. Шекспир, как заметил критик, изображал человека в его внешнем и внутреннем конфликте, делая акцент на последнем. Что касается Гамлета, то Гёте устами своего Вильгельма Мейстера (в романе «Ученические годы Вильгельма Мейстера») заявил, что все дело в личности героя, душа которого не в силах совершить столь нелегкое деяние. Ключ же к разгадке тайны поведения принца он усматривал в знаменитых словах:

Шекспир запечатлел «великое деяние, тяготеющее над душой, которой такое деяние не по силам»[10]. От Гамлета «требуют невозможного, не такого, что невозможно вообще, а только лишь для него»[11]. Давно было замечено, что у гётевского Вертера есть схожие черты с Гамлетом (например, их размышления о самоубийстве.)

Подобные же концепции субъективного характера выдвигали романтики.

Развивая точку зрения Гердера о творчестве Шекспира как самобытном явлении культуры северных народов, Фридрих Шлегель выступил в своеобразной роли защитника и теоретика шекспировских драм, что прежде было сделано Аристотелем в его осмыслении греческой традиции. «Гамлета» он считал лучшей трагедией «по содержанию и законченности»[12]. Философ замечал, что многие просто не понимают эту трагедию Шекспира, хваля лишь некоторые отрывки. Вместе с тем, по мнению Шлегеля, «средоточие целого заключено в характере героя»[13], вся энергия которого уходит на мыслительную деятельность, что, в свою очередь, лишает его сил, чтобы совершить действия в жизни реальной. Это истинно лучшее изображение человека, пребывающего в полной «дисгармонии» и «отчаянии».

С. Т. Кольридж считал, что колебания Гамлета вызваны отсутствием у него воли. В своих лекциях по творчеству Шекспира известный английский поэт замечает, что драматург помещает Гамлета в такие обстоятельства, которые, без сомнения, должны были вызвать всплеск активности и решительности действий героя. Гамлет — наследник трона, отец которого умирает при загадочных обстоятельствах. Но его мать лишает его наследства, выходя замуж за его дядю. Каков эффект появления Призрака? «Мгновенные действия и жажда мести?» Ничего подобного. Совсем наоборот: «бесконечные размышления и колебания»[14].

Гамлет осознает, что ему нужно делать, он знает особенности своего положения. Но, по мнению Кольриджа, Гамлет не в состоянии сразу исполнить свои обязанности, и дело не в трусости, а в том, что все, что он может, это предаваться размышлениям[15].

Шекспир таким образом, как полагал Кольридж, хотел донести до нас идею о том, что в мире главное — это действие и что если бесконечные размышления мешают его произвести, то они не имеют никакой ценности, какими бы они ни были по своей духовно-философской сути.

У. Хазлитт (W. Hazlitt) утверждал, что, когда у Гамлета нет времени на раздумья, он решительно действует[16]. Например, убивает Полония, думая, что это Клавдий, или заменяет письмо, которое везут с собой Розенкранц и Гильденстерн и получение которого в Англии означало бы неминуемую смерть для принца. Все остальное время, когда он более всего должен действовать, он остается сбитым с толку и нерешительным. Он чувствует свою слабость, корит себя, но ему более по вкусу обдумывать весь ужас преступления и думать о способах восстановления справедливости, чем сразу же действовать[17].

Чуть позже стали появляться мнения, что все поведение принца нужно объяснять не субъективными, а объективными причинами. Немецкий критик Карл Вердер (Karl Werder) полностью отрицал концепцию Гёте, полагая, что дело не в слабости Гамлета, а в том, что герою нужны неопровержимые доказательства вины Клавдия для того, чтобы его возмездие выглядело абсолютно справедливым и обоснованным в глазах народа, а это требует времени.

Немецкий философ Куно Фишер (Kuno Fischer) попытался соединить субъективную и объективную концепции, выдвигая идею о том, что в зависимости от конкретных обстоятельств доминировали то объективные, то субъективные причины поведения принца.

Мы привели лишь несколько примеров различных трактовок образа Гамлета. Обычно таким способом подчеркивается различие этих трактовок. Но нельзя не обратить внимание на их известную близость, когда они формулируются мыслителями, относящимися к одному поколению.

Если следовать тезаурусному подходу[18], можно высказать предположение, что существуют не только персональные или, например, национальные культурные тезаурусы, но и тезаурусы поколений. Исследование тезаурусов в этом ключе представляется весьма перспективным.

[1] Холлидей Ф. Е. Шекспир и его мир. М., 1986. С. 56: […это была самая известная пьеса , в Лондоне редко кто не цитировал ее, она добралась до самой Германии, ее ставили даже в открытом море.]

[2] Kott J. Shakespeare Our Contemporary. N. Y., 1966. P. 57: [The bibliography of dissertations and studies devoted to Hamlet is twice the size of Warsaw’s telephone directory.]

[3] Аникст А. Послесловие к «Гамлету» // Шекспир В. Полн. собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М., 1960. С. 588.

[4] См.: Thorpe C. Thomas Hanmer and the Anonymous Essay on Hamlet // Modern Language Notes. Vol. 49, No. 8 (Dec., 1934). P. 493–498.

[5] Johnson S. The plays of William Shakespeare // A Shakespeare Encyclopaedia. P. 295: [Hamlet is, through the whole play, rather an instrument than an agent. After he has, by the stratagem of the play, convicted the King, he makes no attempt to punish him, and his death is at last effected by an incident which Hamlet has no part in producing.]

[6] Гёте И. В. Ко дню Шекспира // Гёте И. В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1980. Т. 10. С. 262.

[7] Там же. C. 263.

[8] Гёте И. В. Шекспир, и несть ему конца! // Гёте И. В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1980. Т. 10. С. 312.

[9] Английский текст дается по изданию: Shakespeare W. The Tragedy of Hamlet Prince of Denmark / Ed. by E. Hubler. N. Y.; L., 1963. Перевод Б. Л. Пастернака дается по изданию: Шекспир У. Гамлет. Избранные переводы: Сборник / Сост. А. Н. Горбунов. М., 1985.

[10] Гёте И. В. Годы учения Вильгельма Мейстера // Гёте И. В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1978. Т. 7. С. 199.

[11] Там же.

[12] Шлегель Ф. Об изучении греческой поэзии // Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. М., 1983. Т. 1. С. 112.

[13] Там же.

[14] Coleridge S. T. The Lectures of 1811–1812. Lecture 12 // Shakespeare W. Hamlet. N. Y., 1963. P. 190: […instant action and pursuit of revenge? No; endless reasoning and hesitating…]

[15] Ibid. P. 190: [ This, too, not from cowardice, for he is drawn as one of the bravest of his time — not from want of forethought or slowness of apprehension, for he sees through the very souls of all who surround him, but merely from that aversion to action, which prevails among such as have a world in themselves.]

[16] Hazlitt W. The Characters of Shakespeare’s Plays // Shakespeare W. Hamlet. N. Y., 1963. P. 198: [He seems incapable of deliberate action, and is only hurried into extremities on the spur of the occasion, when he has no time to reflect, as in the scene where he kills Polonius, and again, where he alters the letters which Rosencrantz and Guildenstern are taking with them to England, purporting his death. At other times, when he is most bound to act, he remains puzzled, undecided, and skeptical, dallies with his purposes…]

[17] Ibid. P. 199: [It is not from any want of attachment to his father or of abhorrence of his murder that Hamlet is thus dilatory, but it is more to his taste to indulge his imagination in reflecting upon the enormity of the crime and refining on his schemes of vengeance, than to put them into immediate practice.]

[18] См.: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках // Знание. Понимание. Умение. 2004. № 1. С. 93–100; Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке. В честь 70-летия Игоря Михайловича Ильинского / под общ. ред. Вал. А. Лукова. М., 2006; Луков Вл. А. Предромантизм. М., 2006; и др.

Захаров Николай Владимирович — кандидат филологических наук, доктор философии (PhD), ученый секретарь — ведущий научный сотрудник Института гуманитарных исследований МосГУ, академик МАН (IAS, Инсбрук).

Гайдин Борис Николаевич — аспирант кафедры культурологии Московского гуманитарного университета.

Библиограф. описание: Захаров Н. В., Гайдин Б. Н. Образ Гамлета и культурные тезаурусы поколений // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». 2008. № 4 — Культурология. URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2008/4/Zakharov&Gaydin/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).