Вступительное слово И. М. Ильинского на V Торжественной церемонии вручения Бунинской премии
Добрый день, уважаемые товарищи и друзья!
От имени Попечительского совета и Жюри Бунинской премии мы со Святославом Игоревичем Бэлзой сердечно приветствуем и поздравляем вас с подведением плодотворных итогов очередного — V конкурса Бунинской премии в номинации «художественная публицистика».
В адрес нашего собрания пришли поздравления от Министра культуры Российской Федерации Александра Авдеева и Председателя Комиссии Совета Федерации по культуре Александра Дзасохова, которые я зачитаю в ходе церемонии.
Позвольте мне занять несколько минут в порядке вступления, своего рода увертюры к нашему торжеству.
Иван Алексеевич Бунин с полным основанием утвердился в сознании миллионов как великий писатель и поэт: волшебник слова, классик русской литературы, первый из российских писателей Нобелевский лауреат…
И мало кто знает Бунина как публициста. Бунинская публицистика была в СССР под запретом. Лишь в 1990 году на излёте горбачёвской «перестройки» были опубликованы дневниковые записи Бунина 1918–1920 годов под названием «Окаянные дни».
Однако десятки бунинских статей и речей в эмигрантских газетах и журналах 1920–1953 годов оставались неизвестными для российского читателя. Кроме всего прочего и потому, что Бунин завещал не переиздавать их после его смерти.
Но нашлись люди, нарушившие этот завет. Так появилась книга «Великий дурман», изданная в России в 1997 году. В 2000 году Издательство мировой литературы опубликовало книгу «И. А. Бунин. Публицистика. 1918–1953 годы».
Теперь каждый может составить своё и полное представление о Бунине-публицисте и о самой его публицистике, которая, на мой взгляд, требует гораздо более глубокого анализа, чем сделан пока в немногочисленных статьях. Эта важная работа впереди и, думаю, она будет проходить в жёстких спорах.
Дело в том, что в нынешней России Бунин, как художник, почти что канонизирован, неприкасаем. «Окаянные дни» и остальная его публицистика используются как своего рода акт обвинения Октябрьской революции и советской власти.
Торжественная церемония вручения Бунинской премии — не место для дискуссий. И всё же, как Председатель Попечительского совета, в момент, когда премии вручаются именно за публицистику, я должен высказать по этому поводу хотя бы несколько тезисов, выражающих моё сугубо личное мнение.
Безусловно, публицистика Бунина высококлассная, подлинно художественная и образцовая; именно публицистика предельно глубоко раскрывает сущность бунинской натуры, позволяя понять прежде не вполне понятное в его художественном творчестве.
Из лихорадочного, страстного потока слов бунинской публицистики, из криков ужаса, охватившего Бунина при виде того, что происходило в ходе Октябрьской революции 1917 года, что творили, как он говорил, эти «полудикари», эти «хамы», эта «чернь» в годы гражданской войны; из бури бунинских эмоций, едва успевавших облечься то в блестящие импровизации, то в схваченные на лету выразительные зарисовки уличных картин и персонажей, а то в неточные и «страшные слова», неумеренные выражения, поспешные оценки, шаржи и карикатуры мужиков, красноармейцев, большевиков и их вождей, перед глазами встаёт фигура буквально погибающего человека — фигура живописная и трагическая, фигура переживающая катаклизмы того момента российской истории с таким страданием, с каким можно переживать только свою собственную и невыносимую физическую боль.
Читая публицистику Бунина, видишь перед собой личность воистину героического типа, ощущаешь человека, одержимо утверждающего свою правду, человека, готового идти этим путём до конца, хоть на дыбу, хоть на смерть. Нынешним публицистам можно и нужно учиться у Бунина мастерству слова, бесстрашию и мужеству, непродажности, верности своим взглядам и своему долгу.
Скажу, однако, и другое: читать бунинскую публицистику, перечитывать «Окаянные дни», чему я посвятил почти весь свой недавний отпуск, мне было тяжело, а временами — крайне неприятно.
В своих взглядах на жизнь и историю Бунин чрезвычайно пристрастен и тенденциозен, чего он сам не отрицал. Бунин не говорит, а приговаривает.
О прошлом, о былой России, о том, что было, но что смела революция, Бунин пишет с теплотой и нежностью. И его нельзя не понять: там осталось всё лучшее в его жизни и все его надежды.
И никакого намёка на светлое ни в настоящем, ни в будущем. Все акценты в его публицистике смещены в беспроглядный мрак и абсолютную черноту. Слишком много злобы, слишком много желчи, слишком много ненависти. Слишком.
В общем-то это объяснимо: Бунин был беспрекословным и последовательным сторонником Белой идеи, Белого движения и Белой правды. Ко всем другим правдам Бунин относился свысока, презрительно. Для него не было правды ни мужицкой, ни рабочей, ни красной, а была только правда Белая.
Осуждать за это Бунина никто не вправе: у каждого человека — своя правда. Была своя правда и у Бунина. Но какая? Правда чистая, дистиллированная, абсолютная? Бунин представляет дело почти что так. В 1919 году он определил своё политическое «кредо» в таких словах: «Я не правый и не левый — я был, есьм и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешённого от жизни и злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно ни исходило». Но, кажется мне, что это позиция не человека, а Бога, парящего надо всем и надо всеми.
Осмысливая бунинскую публицистику, надо понять, что Бунин был хоть и выдающийся, но только человек, а не Бог. Человек же — существо ограниченное; человек не может всё знать и всё понимать. Бунин понимал не всё, а кое в чём и крупно ошибался.
В публицистике Бунина — человека выдающегося ума и прозорливости — есть немало вещей, с которыми нельзя не согласиться. Например, с его яростным протестом против восстаний, революций, войн и всякого насилия. Да, именно в эти моменты истории из человека вырывается всё низкое, животное, зверское, происходит одичание и варваризация народа.
Но как избежать революций? Вот вопрос вопросов! На этот фундаментальный вопрос Бунин отвечает наивными словами Льва Толстого, которыми тот пытался упредить царя Николая II от революции, советовал ему: «Любите врагов своих!..» «Идите по пути христианского исполнения воли Божией…». Красиво, но крайне, дремуче, наивно.
Таких суждений у Бунина немало. А это значит, что Бунину-публицисту нельзя верить слепо и безрассудно, как бы ни был велик его авторитет как великого художника и мастера слова.
Несколько месяцев назад Президент России Д. А. Медведев своим указом создал Комиссию, призванную бороться с фальсификацией истории нашей страны «в ущерб интересам России». Думаю, что проверке на объективность, на истинность следовало бы подвергнуть всю советскую историю, начиная с Великой Октябрьской социалистической революции, не обеляя, но и не очерняя её. Сказать однажды твёрдо и навсегда: «Всё, что было в Прошлом России — это наша история. У нас нет другой страны, нет и другой истории. Во все времена, в дореволюционные и революционные, были события и люди героические и великие, были события трагические, постыдные, были люди — ничтожные. Но Героическое и Великое явно перевешивает. Чего стоят только победы над Наполеоном и Гитлером! Нам можно и дóлжно гордиться своей историей».
До конца своих дней Бунин шёл дорогой одиночества и борьбы с гордо поднятой головой, исполняя свой долг перед Россией, которую любил и без которой страдал.
Жизнь, между тем, неслась своим чередом, мимо его призывов и его самого, старость брала своё; бунинское неистовство, бессильное и невостребованное, затихало. С каждым годом Бунин всё глубже сознавал, что голос его мало кем услышан, что силы и нервы его — уже старого, больного и нищего — уходят в пустоту, на борьбу с ветряными мельницами.
Время заставляло размышлять над ранее сказанным, рождая порой сомнения в излишней категоричности своих прежних суждений. Во всяком случае, этому есть некоторые свидетельства.
Писатель и поэт Константин Симонов, встречавшийся с Буниным несколько раз, в своих воспоминаниях пишет, что «в сорок шестом году Сталин был для него (для Бунина — И. И.) после победы над немцами национальным героем России…» (ж. «Знамя», 1988, № 3). Более того, во время одной из встреч с Симоновым Бунин предложил тост: «Выпьем за великий русский народ — народ-победитель! И ещё — за полководческий талант Сталина!». Бунин говорил, что после 1945 года он «вложил свою шпагу в ножны», хотя на самом деле этого не произошло. Вскоре он издал «Воспоминания» в духе «Окаянных дней», уже в 1953 году, незадолго до смерти, готовил к переизданию «Окаянные дни».
Что сказать в заключение?..
Бунин-публицист и Бунин-писатель и поэт — это единая и целостная Личность, в которой художественное берёт своё начало из бурлящей страстями и мыслями натуры этого человека, включая страсти политические, социальные. Внимательно прочитав бунинскую публицистику, скажу: Бунин-публицист ничуть не принизил в моём сознании Бунина — великого художника. Бунин — национальное достояние, национальная гордость России.
Но всё-таки, всё-таки: не станем канонизировать Бунина! Не сотворим себе кумира! Скажем: жил-да-был на белом свете русский человек со своею белой правдой — Иван Алексеевич Бунин. Умный и красивый, бывал велик и мал, добр и зол, любил и ненавидел, страдал и наслаждался, был бесстрашен и пуглив, милосерден и жесток… Скажем: «Бунин был Человек с большой буквы, у которого было, есть и будет чему учиться не только писать, но и жить».
И. М. Ильинский
