Тарасов А. Б. Духовная жизнь человека: современный опыт научного осмысления (религиозное литературоведение)*

* Работа выполнена по гранту Президента РФ (№МК-1960.2005.6).

Постановка проблемы. Анализируя современное состояние и перспективы развития гуманитарных наук, можно с уверенностью утверждать, что наметилась устойчивая тенденция к смещению исследовательского интереса ученых в сторону осмысления духовной жизни человека. Красноречивым тому подтверждением является, к примеру, эволюция такой науки, как филология.

Филологическая наука 1990−2000-х годов пришла к пониманию необходимости создания новой концепции русской литературы, которая в полной мере учитывала бы христианские истоки творчества писателей. В декабре 2005 г. на «круглом столе» «Религиозное литературоведение: обретения и утраты» (филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова) уже подводились некоторые итоги работы в этом направлении.

Неслучайно возник и сам новый термин «религиозное литературоведение». В последние годы (1990−2006 гг.) в отечественной науке возник серьезный интерес к изучению религиозно-нравственных аспектов творчества русских писателей, к выявлению многообразных связей классической художественной литературы с духовными произведениями христианской письменности (как древней, так и новой). Достаточно упомянуть ставшие периодическими изданиями сборники научных трудов под названием «Христианство и русская литература» (Санкт-Петербург), «Евангельский текст в русской литературе XVIII—ХХ веков» (Петрозаводск) и «Русская литература XIX века и христианство» (Москва).

Религиозное литературоведение пытается преодолеть в научном осмыслении мира доминирование атеистически-гуманистического подхода к социокультурной реальности, характерное для отечественной науки советского периода, в результате чего в недалеком прошлом возникали такие ситуации, когда талантливые ученые, обладающие разносторонними знаниями, не могли достичь понимания предмета своего исследования. В качестве конкретного примера приведем фундаментальный труд Е. Н. Купреяновой «Эстетика Л. Н. Толстого»[1], где поднимается широкий круг проблем (эстетических, религиозно-этических, источниковедческих и др.). Замечателен настойчивый призыв Купреяновой к отечественным литературоведам — не замалчивать, а тщательно изучать религиозную проблематику художественного наследия писателя, обращать особое внимание на источники его произведений, среди которых есть не только фольклорные, но и церковно-христианские, относящиеся к древнерусской литературе. В самой книге указано большое количество таких источников.

Однако, полагая, что к «числу самых слабых сторон противоречий мысли Толстого относится идея нравственного самоусовершенствования», религиозная окраска которой «реакционна», Е. Н. Купреянова оказалась на стороне того подхода, который сама же критиковала. В результате она представила религию Толстого как поэтическую условность реалистического искусства, выражающую протест против богатых, утверждение «правды должного» только лишь как идеальной правды народного предания и только в выработанных этим преданием формах иносказания (притчи, легенды, сказки) и в их религиозной символике. А древнерусские жития, ставшие источником вдохновения Толстого, воспринимались Купреяновой и ее современниками как сухие и бедные в художественном отношении произведения. Таким образом, становится практически неизбежным «обвиняющий» Толстого вывод, который и прозвучал у Купреяновой: «Немотивированность, или недостаточная мотивированность внезапного обращения разбойников в праведников, заставляет признать известное отступление Толстого от реалистических принципов его эстетики...»[2]. Обвинению в отступлении от реализма подвергались, к примеру, и такие писатели, как Гоголь и Достоевский.

Необходимо учитывать и тот факт, что сторонники подобного подхода до сих пор заметны на общем фоне современного литературоведения и занимают активную позицию. Например, теоретик литературы О. В. Гладкова в энциклопедической статье «Притча» утверждает, что «действительность в притче предстает в абстрагированном виде, без хронологических и территориальных примет, отсутствует и прикрепление к конкретным историческим именам действующих лиц»[3]. Как видим, даже в начале XXI века «советский» подход еще используется, еще «критикует» не только отдельных писателей и их произведения, но, по сути, и целые литературные жанры.

Становление религиозного литературоведения. Возникновение религиозного литературоведения в 1990-х годах способствовало преодолению обозначенной выше «обвиняющей» тенденции, с одной стороны, но породило новые проблемы, с другой. Прежде всего, имеется в виду явление так называемой «гиперкоррекции» — история русской литературы стала пересматриваться до того радикально, что у многих ученых появилась потребность выявлять христианские образы, мотивы и смыслы там, где их в реальности не было и нет. В итоге писатели-гуманисты стали превращаться в «подлинно христианских писателей» (Л. Д. Опульская), а подлинные христианские ценности, отраженные в русской литературе, даже у тех же писателей-гуманистов, остаются за пределами внимания исследователей.

Очевидно, что ученые-гуманитарии вкладывают в понятия «христианство», «христианский» нетрадиционный смысл, транслирующий иной духовный опыт, иную систему ценностей. Подобное явление наблюдается не только в филологии, но, к примеру, и в философии. Так, члены Московского толстовского общества, издавшие сборник научных докладов под названием «Толстой и религия», усматривают в поздних произведениях Л. Н. Толстого «по-новому понятое христианство», осуществившее «своеобразный духовный экуменизм».

Крайним выражением «христианизации» творчества того же Толстого стала статья В. Н. Назарова «Метафоры непонимания: Л. Н. Толстой и Русская Церковь в современном мире», в которой утверждается, что по сути никакого расхождения у Толстого с Церковью не было: «Вся полемика Толстого с церковно-христианской мыслью сводится не к отбрасыванию, извращению, отрицанию краеугольных положений веры, а к способу их интерпретации»[4]. А поэтому, не пора ли, считает Назаров, «понять и принять Толстого как великого русского христианина, выразившего в своем учении о законе любви, о непротивлении злому неисчерпаемые гуманистические возможности русского православия»[5].

Еще большее удивление вызывает то обстоятельство, что на «защиту» писателей-гуманистов поднимаются православные священники-ученые. Так, один из них характеризует Н. С. Лескова как подлинного христианина, в художественном творчестве которого отразилось православное понимание праведничества[6].

Проблемы, с которыми столкнулась филологическая (да и вообще гуманитарная научная) мысль во второй половине ХХ века, была осмыслена лишь на рубеже ХХ–XXI веков. В 1996 г. было опубликовано энциклопедическое издание «Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. Концепции, школы, термины», один из авторов которой, И. П. Ильин, утверждал, что «литературоведение перестает быть только наукой о литературе и превращается в своеобразный способ современного философского мышления»[7].

В 2001 г. вышел сборник «Наука о литературе в ХХ веке (история, методология, литературный процесс)». Среди ряда важных высказываний авторов этого сборника два следует отметить особым образом. Первое принадлежит С. А. Мартьяновой. В статье «Ценностные аспекты русской классики XIX в. в литературоведении ХХ в.» исследовательница утверждает следующее: «Литературоведение XXI в. нуждается в философском углублении своих проблем, в разработке теоретического языка, адекватного изучаемому предмету»[8]. Второе высказывание — из статьи В. Е. Хализева «О составе литературоведения и специфике его методологии». Ученый полагает, что «именно в области теории и практики интерпретаций таится… главная болевая точка литературоведческой методологии…»[9].

Любопытно отметить, что еще в 1988 г. немецкий исследователь П. Тирген (P. Thiergen) в работе «”Шинель” Гоголя и Нагорная Проповедь» подчеркивал, что русскую реалистическую литературу XIX века характеризует общая христианская направленность, которую можно обозначить как «скрытое богословие», опирающееся на евангельские заповеди.

Думается, в приведенных цитатах точно обозначены актуальные направления не только литературоведения, но и всей современной гуманитарной науки в целом. Приоритетом сейчас, несомненно, должно быть научное изучение религиозно-философских аспектов социокультурной реальности, имеющее максимальные возможности для практического применения и максимальную значимость для качества духовной жизни человека, для развития нашего общества и государства. Причем необходимо именно научное исследование, обеспечивающее адекватные интерпретации жизненных явлений, литературных творений, исторических памятников и духовной жизни их создателей. Подобное исследование, проведенное с учетом позиции религиозной и философской, призвано ликвидировать «болевую точку» современной научной методологии.

Исходя из сказанного выше, религиозное литературоведение приобретает особую актуальность и значимость в XXI веке.

Справедливости ради стоит отметить, что положительный опыт «религиозного литературоведения» появился еще до образования самого термина, до так называемой «перестройки», до празднования 1000-летия Крещения Руси и распада СССР. Например, книга В. С. Непомнящего о А. С. Пушкине «Поэзия и судьба», вобравшая в себя работы ученого 1970–1980-х годов, по сути представляет собой анализ духовной жизни и религиозной глубины творчества поэта. А книга Б. Н. Тарасова «Паскаль», выпущенная в серии «Жизнь замечательных людей» и признанная лучшей книгой 1979 г., полностью соответствует сегодняшнему пониманию «религиозного литературоведения», причем по всем параметрам: по предмету, методам, содержанию и выводам исследования.

В 1990–2000-х годах религиозное литературоведение заявило о себе через публикации таких ученых-филологов (помимо указанных выше), как Е. И. Анненкова, И. А. Виноградов, В. А. Воропаев, С. А. Го­нчаров, А. В. Гулин, Р.-Л. Джексон, М. М. Дунаев, В. Н. За­харов, И. А. Есаулов, М. В. Лосская-Семон, А. М. Любомудров, К. А. Сте­панян, о. Геннадий (Беловодов), о. Иосиф (Затеишвили) и др.

Исследовательская тематика. В центре внимания исследователей оказался религиозный смысл творчества Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова. Круг писателей, попавших в орбиту религиозного литературоведения, постоянно расширяется. Уже сейчас можно говорить о том, что сформировался круг устойчивых тем, вокруг которых разворачивается основная научная дискуссия. К таким темам прежде всего относятся вопросы функционирования евангельского текста в литературных произведениях, трансляции духовного опыта Церкви и светского общества, а также самих писателей через их художественные творения, эпистолярное наследие, публицистику. Особое значение придается переосмыслению связей классической литературы XIX века с древнерусской литературой. Причем взаимодействие литературных эпох по-новому осмысляется не только в плане смысла, но и в плане поэтики. В результате появляются актуальные публикации как по истории, так и по теории литературы. Думается, именно религиозное литературоведение в современных условиях способно оказывать и оказывает существенное влияние на развитие теории литературы.

К примеру, весьма продуктивным для гуманитарной науки стало введение в научный оборот таких понятий, как «соборность», «пасхальность», «праведничество»[10]. Открываются пути для нового и эффективного использования подходов, уже признанных в науке. Так, представители научной школы Московского гуманитарного университета применили тезаурусную концепцию Вал. А. и Вл. А. Луковых для исследования христианской основы художественной картины мира европейских и русских писателей[11]. А изучение темы праведничества способствует закреплению в литературоведении самого научного термина «праведник», позволяет продвинуться в изучении праведников и понимании социокультурного значения праведничества[12].

Анализ результатов научной работы представителей религиозного литературоведения позволяет сделать определенные выводы о вкладе указанного направления в филологию, а также в гуманитарную науку в целом. Во-первых, религиозное литературоведение преодолевает разрушительную энергию постмодернизма с его основными понятиями «мир как хаос», «кризис авторитетов», «провал коммуникации». В результате появляется возможность для созидания в литературе, литературоведении и в жизни. Вместо хаоса утверждается гармония, вместо отсутствия авторитетов признается наличие духовной опоры в лице подвижников и праведников, а вместо провала коммуникации актуализируется реальность глубокого общения и взаимопонимания.

Во-вторых, религиозное литературоведение развенчивает распространенный миф о том, что художественное творчество вершится исключительно на почве «духовного голода». По свидетельству многих современных исследователей, «полнота жизни» в качестве источника вдохновения, способствовала появлению на свет многих литературных шедевров, оказывала существенное воздействие на литературный процесс, на социокультурную ситуацию той или иной эпохи.

В-третьих, религиозное литературоведение продвинулось вперед в области герменевтики. Изучение литературных текстов как фактов духовной жизни человека позволяет современным ученым избегать односторонностей в теории и практике интерпретаций. Становится ясным, что не правы те ученые, которые отрицают возможность единственно верной интерпретации художественного произведения и отстаивают тезис о неизбежной ошибочности любого прочтения текста (Ж. Деррида, йельские деконструктивисты П. де Ман, Х. Бум, Дж. Хартман и Дж. Х. Миллер). Нельзя согласиться и с мнением тех исследователей, которые утверждают, что истинная интерпретация может быть только одна (В. В. Бибихин). В публикациях религиозных литературоведов демонстрируется возможность сосуществования в пределах одного текста или даже фрагмента текста двух истинно верных интерпретаций. Дело в том, что в литературном тексте заложена способность изображения двух различных сторон духовной жизни человека, каждой из которых будет соответствовать своя интерпретация. Задача ученого раскрыть отражаемую в художественном произведении внехудожественную реальность во всей полноте успешно реализуется в рамках религиозного литературоведения.

В-четвертых, религиозное литературоведение обратило существенное внимание на такой тип авторской эмоциональности, как «благодарное приятие мира и сердечное сокрушение» (В. Е. Хализев). До этого учеными исследовались по преимуществу другие типы авторской эмоциональности: героическое, идиллическое, сентиментальность, романтика, трагическое, комическое, ирония.

По достоинству оценивая результаты научной работы представителей религиозного литературоведения, вряд ли можно согласиться с критикой данного направления, которая раздается даже не со стороны священнослужителей, а со стороны коллег-литературоведов. В качестве примера подобной критики приведем уже упоминавшуюся статью С. А. Мартьяновой «Ценностные аспекты русской классики XIX в. в литературоведении ХХ в.». Исследовательница подвергает сомнению формы мышления и подходы «религиозной филологии», утверждая, что раскрытие христианской проблематики требует богословской и философской просвещенности, с одной стороны, и подвергает ученых опасности изображения писателей в виде святых, с другой. В итоге, по мнению Мартьяновой, игнорируются и реальная сложность человеческой личности, и оттенки духовности, религиозности конкретного писателя. Безусловно, углубление в христианскую проблематику невозможно без соответствующих дополнительных знаний и опыта. Существует и риск идеализации исследуемого автора, его духовного пути. Однако трудности, возникающие при осмыслении духовного смысла литературных творений, не могут служить доказательством ошибочности самого направления исследования религиозной филологии. Эти трудности успешно преодолеваются современной гуманитарной наукой.

Важно отметить, что результаты научной работы представителей религиозного литературоведения активно используются в системе высшего профессионального образования — как государственного, так и негосударственного. Научные проекты, посвященные раскрытию духовного смысла литературного текста, находят высокую оценку и финансовую поддержку в Российском гуманитарном научном фонде, получают гранты Президента РФ и другие значимые награды. Как показывает опыт последних лет, именно с участием религиозных литературоведов проходят самые оживленные и интересные конференции, семинары и «круглые столы».

Очевидно, что науковедам, аналитикам, экспертам фондов и общественных организаций, руководителям научных институтов и ректорам вузов следует обратить особое внимание на феномен религиозного литературоведения. Без учета этого направления сегодня невозможно представить себе полноту научного осмысления духовной жизни человека, невозможно профессионально анализировать ее качество и прогнозировать траекторию развития человечества в XXI веке.

Делая попытку выявить новые тенденции в развитии гуманитарного знания, обнаруживаемые уже в начале XXI века и, очевидно, имеющие перспективы на десятилетия вперед, мы ограничились материалом отдельных гуманитарных наук — филологии (литературоведение и лингвистика), социологии и антропологии (регионоведение), философии (этика, политическая философия). И все же даже по этим фрагментам можно проследить тенденции, в целом характерные для современного гуманитарного знания. Эти тенденции таковы:

1. Отчетливо обнаруживается движение от различных гуманитарных дисциплин к междисциплинарности (слиянию данных и методов двух различных дисциплин — «диалогу наук»), которая перерастает в комплексность (слияние данных и методов многих дисциплин — «полилог наук»). Сами эти процессы, достаточно новые, дополнены более новыми тенденциями: диалогом (а в перспективе полилогом) типов культур, как показано на примере возникающего в литературоведении диалога научной и религиозной культур (систем ценностей). Движение к диалогу и полилогу отражается в обновлении представлений о «картинах мира», также имеющих тенденцию сближаться, что в начале XXI века приводит к беспрецедентному вниманию к категории «картина мира» как собственно гуманитарного способа научных обобщений.

2. Новое в гуманитарных науках выражается в принципиальном изменении источниковой базы и ее обработки, что обеспечивается новыми информационными технологиями. Информационно-поисковые системы создают базы данных, прежде недостижимые по объемам и способам структурирования. Это создает новую ситуацию в области создания концепций. Меняются требования к научным гипотезам, в которых на первый план выходит требование гибкости и постоянной коррекции в свете легко получаемых новых данных.

3. Новое в гуманитарных науках связано и с новыми подходами к организации научных исследований, в основе которых лежат научная экспертиза проектов и финансирование через гранты, выделяемые научными фондами. Частная инициатива ученых или заказ от ненаучных организаций уступают место «власти» научного сообщества, научных парадигм и научных школ, появляются не известные прежде возможности коллективного поиска научной истины, решения масштабных задач гуманитарного знания.