Луков Вл. А. Применение тезаурусного подхода к комплексной характеристике эпох

Пределы энциклопедизма. А. Леруа-Гуран, исследовав все выявленные образцы первобытного искусства (l'art pariétal, l'art mobilier — около 2000 образцов), выделил 19 основных «сюжетов», а обследовав 63 грота, определил 7 зон первобытного святилища. Точно так же Ю. В. Кнорозов, взявшись за расшифровку текстов протоиндийской цивилизации Хараппы, рассмотрел все найденные археологами печати с короткими надписями (около 3000 образцов). И в том и в другом случае ученые могли продемонстрировать высокую степень объективности, так как оперировали всеми доступными фактами в исследуемых областях.

Некоторые считают, что последним человеком, знавшим все науки, был великий немецкий философ Вильгельм Готфрид Лейбниц (1646–1716) и еще в середине XVIII века произошла трансформация способа мировосприятия: появление «Энциклопедии» под редакцией Дидро и Д’Аламбера[1] свидетельствует о том, что отныне целостное осмысление совокупности человеческих знаний доступно только коллективу специалистов, а не отдельному человеку. Таким образом, с одной стороны, в культуре Нового времени уже нет авторитетов, опираясь на которые можно было бы достаточно объективно представить целостный взгляд на культуры этого периода «изнутри», с точки зрения непосредственных наблюдателей, с другой стороны, никто из ученых начала XXI века не в состоянии осуществить достаточно объективный анализ культуры Европы за эти два столетия. Их исследование не может опереться на освоение всей совокупности фактов культурной жизни, слишком многочисленных, принципиальной проблемой становится выбор анализируемых фактов, который определяется множеством обстоятельств (одно из важнейших — характер образования, полученного исследователем). Иначе говоря, введение в расчет субъективного фактора при описании культуры неизбежно.

Разрешение проблемы видится на путях применения тезаурусного подхода. Если культурология изучает в качестве предмета мировую культуру, то тезаурология изучает в качестве предмета субъективное представление об этой культуре (тезаурус), процесс овладения культурными достижениями, осуществляемого субъектом (от отдельного человека до человечества). Напомним, что в структуре тезауруса место центра занимает «свое», а периферии — «чужое». Так, для русского человека Кутузов едва ли не значительнее Наполеона, ибо обеспечил разгром его войск, развеяв миф о его непобедимости. Напротив, в английской «Kingfisher History Encyclopedia»[2] есть материал о Наполеоне, побеждавших его англичанах Нельсоне и Веллингтоне, а о Кутузове не упоминается ни разу.

Таким образом, следует учитывать, что мировая культура в России не только может быть представлена, но и неизбежно будет представлена сквозь призму восприятия русского человека рубежа XX–XXI веков, получившего образование в определенной традиции, представителя определенной научной школы, обладающего определенным складом личности, т. е. тезаурусно.

«Левополушарность» европейской культуры. Идеи В. И. Ве­р­надского и Тейяра де Шардена о ноосфере позволяют создать образ земли как огромного мозга, подобно Солярису из одноименного фантастического романа Станислава Лема. Проведем аналогию. Как показал еще в 1836 г. французский врач Марк Дакс, центр речи находится в левом полушарии. Последующие исследования привели во второй половине XX века к выводу о специализации полушарий головного мозга, сделанному Роджером Сперри и его сотрудниками из Калифорнийского технологического института (Нобелевская премия за 1981 г.): левое полушарие обрабатывает информацию последовательно и аналитически, связано с временными взаимоотношениями, вербальными операциями, математическими расчетами, абстрактным мышлением, правое же обрабатывает информацию интуитивно и одновременно, связано с интерпретацией пространственных отношений, зрительных и слуховых образов. Сперри также показал (еще в опытах 1950-х годов с мозгом животных), что нервные связи между полушариями играют важнейшую роль для целостного восприятия окружающего мира (раньше этим нервным связям не придавалось какого-либо значения). Единая культура Земли точно так же может быть представлена как расчлененная на левополушарную (западную: Европа, Северная Америка) и правополушарную (восточную). В западной культуре определяющей стала системно-логическая доминанта, в восточной — интуитивно-образная. Срединная область между культурными полушариями представлена культурой России, раньше — Византии, еще раньше — Древней Греции и, возможно, Египта, есть основания отнести к межполушарным и южноамериканские культуры. В этом отношении русская культура имеет особое значение для единства культуры мировой и вместе с тем не имеет перспектив ассоциироваться с западной.

Концепция «левополушарности» европейской культуры (меньше заметной на востоке континента и усиливающейся при движении на запад, к Англии и Франции) диктует необходимость принять определение ее специфики через системно-логическую доминанту, а специфики каждого этапа ее развития — через новое качество данной доминанты. В этом смысле вполне закономерными представляются традиционные названия эпох «Век Рационализма» (XVII век), «Эпоха Просвещения» (XVIII век), культура XIX века может быть охарактеризована как «Век Науки», XX век — «Век Техники», XXI век — «Век Информатики».

Следует особо подчеркнуть роль европейской художественной культуры, призванной обеспечить европейцам целостное познание мира и гармоничный жизненный уклад в условиях усиления системно-логической доминанты. Отсюда вытекает специфика европейского искусства с его оторвавшимися от природы, искусственными формами, в которых образность, художественность приобретает концентрированное выражение (так, церемония чаепития, икебана, каллиграфия, боевые искусства, с точки зрения европейцев, не входят в систему видов искусств, а у китайцев или японцев — входят). Столь же важны для гармонизации «левополушарных» и «правополушарных» тенденций европейского искусства переходы от одной эпохи к другой, когда системно-логическая доминанта ослабляется и анализ уступает приоритет синтезу.

Стабильные и переходные типы культуры. Тезаурусный анализ позволяет выявить достаточный объем данных для создания образа развития культуры как волнообразной смены стабильных и переходных периодов.

Для периодов стабилизации характерна устремленность к системе и систематизации, поляризация культурных тенденций, известная замкнутость границ в сформировавшихся системах, выдвижение какой-либо культурной тенденции на центральные позиции, что нередко отмечено в названии периода (например, эпоха Просвещения).

Для переходных периодов свойственны необычайная пестрота культурных явлений, многообразие направлений развития без видимого предпочтения какого-либо одного из них, известная открытость границ систем, экспериментирование, приводящее к рождению новых культурных явлений, возникновение пред- и постсистем (предромантизм, неоклассицизм и т. д.), отличающихся от систем высокой степенью неопределенности и фрагментарности, быстрые изменения «географии культуры». Переходность — главное отличительное качество таких периодов, причем лишь последующее развитие культуры позволяет ответить на вопрос, «от чего к чему» произошел переход, внутри же периода он ощущается как некая неясность, повышенная изменчивость, заметная аморфность большого числа явлений.

Каждый тип культуры (стабильный или переходный) порождает и свой тип человека и его мировосприятия, а также утверждает свой специфический образ человека в сознании людей.

Стабильные и переходные периоды чередуются. В последние столетия переходные периоды в основном совпадают с рубежами веков. Под эпохой следует понимать тот или иной стабильный период с предыдущим и последующим переходными периодами. Поэтому переходный период входит в две эпохи, он завершает одну и в то же время открывает другую эпоху.

Идеальный путь формирования тезауруса. Можно предположить, что внешний мир входит в сознание человека в определенной последовательности, которую, как некий фильтр, определяет уже сложившаяся структура тезауруса (его «топика»), отбирающая, оценивающая и преобразующая (перекодирующая, переводящая на понятный «язык») многообразные сигналы извне. В аналитических целях мы можем представить некий идеальный путь формирования тезауруса, который на практике, конечно, не совпадет с действительными путями, предопределяемыми не только конкретной ситуацией, но и — что особенно важно для субъективной культурологии — социокультурными рамками человеческой жизнедеятельности и, как следствие, восприятия человеком себя и окружающей среды сквозь призму социально сконструированной реальности. Идеальный путь в этом случае подобен идеальному типу Макса Вебера, относительно которого он формулировал правило: «Чем резче и однозначнее сконструированы идеальные типы, чем они, следовательно, в этом смысле более чужды миру, тем лучше они выполняют свое назначение — как в тер­минологическом и классификационном, так и в эвристическом от­ношении»[3]. Идеальный путь вхождения в тезаурус информации мы также выявим, чтобы получить классификационное основание и ключ к пониманию повседневности с позиций тезаурусного подхода.

Итак, центральное место в структуре тезауруса занимает образ самого себя (самоосознание) и другого человека: его внешний вид (прическа, костюм), поведение, поступки, затем мысли и чувства, образ жизни. От одного человека тезаурус переходит к двум (здесь важными оказываются такие аспекты человеческого существования, как дружба, любовь, спор, вражда, зависть, диалог, общение, отношение «учитель — ученик»). Затем к трем (семья: отец — мать — ребенок) и более (микрогруппа).

Осознается ближайшая среда (окружающие вещи, мебель, дом, обозримое природное пространство). Следующие круги тезауруса — место проживания (свой город или деревня), страна, общество (нация, класс, человечество), общественные отношения и чувства (долг, совесть, свобода, равенство, братство, избранность, отчужденность, одиночество), обучение и воспитание, «свое» и «чужое» (иностранное), история, политика, экономика, техника, наука, мораль, эстетика, религия, философия, человек как микрокосм, макрокосм — вселенная, общие законы мироздания. Со всеми кругами связано художественное восприятие действительности, наиболее проявленное в искусстве. Но не только в нем.

Снова подчеркнем: не следует настаивать на том, что восприятие новой информации происходит именно в предложенной последовательности. Но зато можно утверждать, что описание культуры в этой последовательности, т. е. ее описание с учетом тенденций развития тезауруса, продуктивно.

Картина мира. Характеристика тезаурусного описания мировой культуры подытоживается понятием «картина мира». Из многочисленных зарубежных[4] и отечественных[5] концепций картины мира нам представляется наиболее убедительной концепция проф. Т. Ф. Кузнецовой, впервые подробно изложенная в монографии «Философия и проблема гуманитаризации образования»[6] и в докторской диссертации (1990) и получившая новое и очень перспективное развитие в публикациях последних лет[7]. Согласно этой концепции, культурология, взяв из философского и научного знания понятие «картина мира» (и «картины мира»), внесла новые акценты в его истолкование. В философии доминирует философская картина мира, а частнонаучные аналогичные феномены рассматриваются как подчиненные ей и из нее исходящие. В науке доминирует общенаучная картина мира, в которой, в свою очередь, ведущие позиции принадлежат то физической картине мира, то биологической, то какой-либо иной, смотря по тому, какая из наук достигла в данный период наибольшего развития и влияния. В культурологии и философская, и общенаучная, и частнонаучные картины мира занимают подчиненное положение по отношению к культурной картине мира, фрагментом которой они являются, но даже в совокупности не составляют ее в полном объеме.

Применение тезаурусного подхода, в частности представления о пирамиде тезауруса, показывает, что культурная картина мира должна складываться из различных слоев (частных картин мира) соответственно семи ступеням тезауруса. В ходе развития понятия «картина мира» в философии и науке постепенно выявилось его культурологическое содержание, воплощенное в современном представлении о «культурной картине мира». Эвристическая ценность этого представления, которое в последнее время обретает вид продуманной концепции, далеко еще не полностью раскрылась, но намечает такие перспективы, что на ближайшее время разработка этой концепции может стать центральной задачей культурологии, а понятие «культурная картина мира» — стать ключевым в этой сфере гуманитарного знания. Его методологическая роль в культурологии будет только возрастать. Если философия искала онтологическую сущность картины мира, то культурология подчеркивает объектно-субъектную природу этого понятия.

В основе самой идеи о картине мира лежит представление о неком единстве мира. Вопрос об объективном характере единства вселенной остается проблематичным, но структура субъективного тезауруса неизбежно приводит к выстраиванию всех данных сознания в определенную систему (если речь не идет о болезненном «расщеплении» сознания или других формах его неадекватности). Культурология имеет дело с результатами сознательной деятельности человека и человечества и дает методологию наукам, занимающимся конкретным изучением этих результатов и самой этой деятельности. Поэтому вопрос о единстве мира, как оно представлено в данных культурного развития и в сознании человека, для нее принципиален.

Но, следовательно, в культурологии понятие «картина мира» приобретает несколько иное значение, чем в философии или в частных науках: здесь ведется речь о «культурных парадигмах» (т. е. господствующих в какой-то исторический период или, по крайней мере, значимых системах представлений, воплотившихся в различных артефактах). Специфику культурологического осмысления этого термина и высвечивает тезаурусный подход.

Со всеми кругами тезауруса связано художественное восприятие действительности, наиболее проявленное в искусстве. Применительно к западной культуре следует особо подчеркнуть роль культуры художественной, призванной обеспечить целостное познание мира и гармоничный жизненный уклад в условиях усиления системно-логической доминанты. Отсюда вытекает специфика западного искусства с его оторвавшимися от природы, искусственными формами, в которых образность, художественность приобретает концентрированное выражение (так, церемония чаепития, икебана, каллиграфия, боевые искусства, с точки зрения европейцев, не входят в систему видов искусств, а у китайцев или японцев — входят). Столь же важны для гармонизации «левополушарных» и «правополушарных» тенденций культуры переходы от одной эпохи к другой, когда системно-логическая доминанта ослабляется и анализ уступает приоритет синтезу.

Культура в целом и отдельные ее стороны, явления разви­ваются и распределяются неравномерно. Подобно тому, как столицы окружены маленькими городами и деревнями, в культуре существуют свои культурные очаги, центры и культурные окраины. Это не значит, что в таких ок­раинных местах нет культуры, но она не сказалась столь за­метно в тезаурусе (европейцев или народов других континентов разных эпох и, например, нашем — общем и индивидуальном). Вот почему, например, в изложении истории европейской культуры XVIII века неизбежно будут многократно упоминаться Англия, Франция, Германия — и редко другие страны, а некоторые — ни разу. Во Франции обычно будут упоминаться Париж, в Англии — Лондон, в Австрии — Вена, так как в них были сосредоточены собы­тия культурной жизни, оказавшие наибольшее влияние на культурного тезауруса.

Другой пример: в определенные эпохи в европейской культуре усиливается роль России. В начале XVIII века Россия еще только знакомится с дости­жениями Европы, Петр I учится строить корабли, многое заимс­твует вплоть до мелочей (европейскую моду, елку в Новый год и даже вывезенный им из Англии гроб — до этого на Руси хоро­нили покойников, просто обернув их материей). Сначала европейцы обратили внимание на Россию из-за ее военных побед над шведами. Победа над Наполеоном и ввод русских войск в Париж окончательно показали, что Россия — мощное европейское государство. Так постепенно складывался русско-европейский симбиоз культур — система социокультурных взаимозависимостей. Для укрепления роли России в мировой культуре возникновение та­кого симбиоза — очень важный итог. И это одно из проявлений процесса формирования единой европейской и мировой культуры.

Весьма существенные результаты применения тезаурусного подхода дают и другие частные исследования, результаты которых нередко могут быть экстраполированы на более обширный материал и привести к выводам более высокой ступени обобщения.

Так, весьма плодотворным оказался анализ такой, казалось бы, частной и при этом прагматичной проблемы, как организация чтения и восприятия литературы в больших объемах при изучении в университетах курса истории литературы (для сравнения: по специальности «культурология» история литературы, охватывающая несколько тысячелетий развития и огромное количество текстов, изучается один год, а по специальности «реклама» — один семестр).

Тезаурусный подход позволил обратить особое внимание на то, что вся литература воспринимается отдельным читателем как ему современная (история литературы призвана ввести в его сознание фактор времени) и как всеобщая (история литературы призвана ввести фактор пространства); для обыденного восприятия характерно смешение реального и нереального (история литературы позволяет ввести фактор тестирования реальностью). Все эти операции осуществляются в тезаурусе и позволяют создать стабильные ориентиры в потоках художественной информации (поэтому история литературы становится тем важнее, чем больше читается текстов).

Этапы литературного процесса: «трехвековые и девятивековые арки». История литературы прежде всего предполагает разделение литературного процесса на этапы. Наблюдение над развитием различных литературных тенденций позволило установить некие закономерности, которые можно свести к «трехвековым аркам».

 «Трехвековые арки» объединяются в «девятивековые арки», промежуткам между арками соответствуют важнейшие переходные периоды.

Греческая архаика (VIII–VI века до н. э.) может быть отнесена к доисторическому периоду (или периоду литератур Древнего Востока).

Далее следует «девятивековая арка» античной литературы: «трехвековые арки» греческой классики (V–III века), римской классики (II век до н. э. — I век н. э.), поздней античности (II–IV века).

«Девятивековая арка» средних веков: «трехвековые арки» средневековой архаики (V–VII века), раннего средневековья (VIII–X века), высокого средневековья (XI–XIII века).

«Девятивековая арка» Нового времени: «трехвековые арки» Возрождения (XIV–XVI века), Нового времени (XVII–XIX века), Новейшего времени (XX–XXII века).

Эта схема, несмотря на очевидный европоцентризм, тезаурусную ограниченность, позволяет выйти за рамки методических задач изучения литературы в вузе и сделать некоторые собственно научные прогнозы относительно будущего развития литературы — в XXI и даже XXII веках — исходя из особенностей литературы ХХ века, ее отличия от литературы XVII–XIX веков.

В свете концепции «образовательной революции», представленной в одноименном труде И. М. Ильинского, гуманитарное образование XXI века в своей трансформации не пройдет мимо изложенной тезаурусной модели анализа истории мировой культуры как в ее общих положениях, так и в частных следствиях. Поэтому в двух последующих параграфах приводятся два примера конкретных применений этой модели — в отношении к творчеству А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого. Выбраны деятели русской культуры, о которых у нас опубликовано наибольшее число научных работ. Казалось бы, сказать о них что-либо новое просто невозможно. Но тезаурусный подход раскрывает принципиально новые стороны величайшего культурного наследия России.