Васильев Ю. А. Немецкие школы историков XVIII–XIX вв. Статья 2. Поворот к науке. Историческая школа позитивизма

УДК 94 (47)

Vasiliev Yu. A. German Schools of Historians in the 18th–19th Centuries. Article 2. Turn to Science. The Historical School of Positivism

Аннотация ♦ В статье освещается поворот к науке (от Bildung к Wissenschaft), происходивший в исторических исследованиях немецких исследователей на рубеже XVIII–XIX вв. Об этом свидетельствовало появление понятия «теория истории» в позднем немецком Просвещении. Создание теории было обусловлено необходимостью: теория истории охватывала усложняющуюся действительность, которую нельзя было познать благодаря обычной исторической эмпирике.

В качестве основоположника историзма позиционируется немецкий просветитель Иоганн Готфрид Гердер. Рассматриваются его основные идеи: всеобщее понятие человеческого общества как единого органического целого; роль факторов исторического процесса (географического положения, условий времени, особенностей характеров народов); идея о поступательном движении человечества в контексте противоречивости общественного развития. Обращается внимание на рецепцию идей И. Г. Гердера в исторической схеме русского историка С. М. Соловьева, которые нашли отражение в его теории историчности.

Автор рассматривает феномен школы немецкого позитивизма в области истории во главе с Леопольдом фон Ранке. Анализируются основные исследовательские установки позитивизма: принцип историзма, прогресс и порядок, достоверное знание в противоположность сомнительному, предвидение, исторические законы. Обосновано положение о том, что труды позитивистов являлись отражением соответствующего интеллектуального состояния общества. Названы причины, объясняющие, почему «позитивная» методология устарела уже во второй половине XIX в. Обращается внимание на важное обстоятельство: хронологически позитивизм как методология в области истории в России появился раньше, чем в Германии и Франции — в этом заслуга выдающегося русского историка и писателя Н. М. Карамзина.

Ключевые слова: история, теория истории, историческая наука, Европа, Германия, И. Г. Гердер, позитивизм, Л. фон Ранке, историография, методология.

Abstract ♦ The article highlights the turn to science (from Bildung to Wissenschaft), which took place in historical studies of German thinkers at the turn of the 18th–19th centuries. This was evidenced by the emergence of the concept of the ‘theory of history’ in the late German Enlightenment. The development of the theory was caused by the necessity: the theory of history covered the complicating reality that was impossible to cognize by means of usual historical empiricism.

The German enlightener Johann Gottfried Herder is considered as the founder of historicism. The author examines his main ideas: the universal concept of human society as a single organic whole; the role of factors of the historical process (geographical location, conditions of time, features of national characters); the idea of human progress in the context of the inconsistence of social development. Attention is paid to the reception of the ideas of J. G. Herder in the historical scheme proposed by the Russian historian Sergey M. Soloviev. These ideas were reflected in Soloviev’s theory of historicity.

The author considers the phenomenon of the school of German positivism in the field of history led by Leopold von Ranke. He analyzes the main research tenets of positivism: the principle of historicism, progress and order, reliable knowledge as opposed to dubious one, foresight, historical laws. The article substantiates the view that works of the positivists were a reflection of the corresponding intellectual state of the society. The author presents the reasons why the “positive” methodology had already been outdated in the second half of the 19th century. Attention is drawn to the important fact that positivism as a methodology in the field of history appeared chronologically earlier in Russia than in Germany and France. It was the achievement of the outstanding Russian historian and writer Nikolay M. Karamzin.

Keywords: history, theory of history, historical science, Europe, Germany, J. G. Herder, positivism, L. von Ranke, historiography, methodology.

Понятие «теория истории» появилось в немецком Просвещении в последнее десятилетие XVIII в., им определялась история вообще и ее вновь открытая область всемирной истории. В нее включалась новая сфера опыта, условия которой (экономические, политические, социальные и др.), а также многосторонние связи и отношения мировой истории не поддавались осмыслению только на основе непосредственного опыта. Чтобы справиться с возникшей сложностью, потребовалось создание теории. Теория истории охватывала все усложняющуюся действительность, которую нельзя было познать благодаря обычной исторической эмпирике — требовались теоретические определения.

Немецкая традиция понимания истории как «искусства, к которому добавлена наука», зародившаяся в лоне эпохи Просвещения XVIII в., сформировала идею об образовательной ценности как Bildung — процесса (нем. формирование, образование, образ, форма). С другой стороны, проявилась потребность в отношении к теоретическому знанию в историческом исследовании как Wissenschaft — истории (нем. наука, знание), начало которой относится к XIХ в., трактуемой в качестве «науки, к которой (может) добавлено искусство» (см.: Анкерсмит, 2009: 20–22). Появление интереса к Bildung связано с развитием историзма. Его основоположником считается немецкий просветитель Иоганн Готфрид Гердер (Johann Gottfried Herder, 1744–1803).

Следует отметить, что в среде представителей немецких школ историков сложилась традиция критически оценивать попытки историко-философского осмысления исторического процесса. По оценке Георга Готфрида Гервинуса, на основе историографии философия может дать ей теорию, в частности, о сущности истории. Однако уровень современной теории, которая представлялось в качестве философии истории, оценивалась критически (см.: Принципы историографии Гервинуса, 1895: 325–326). Не избежал подобной критики и И. Г. Гердер. Однако в отличие от спекулятивных метафизических теорий его философско-историческое исследование выстраивалось на основе анализа исторических событий (Herder, 1785–1792). Гердер высказал ряд идей в процессе разработки собственной философии истории человечества, которые получили развитие в исторической науке XIX–XX вв. Взгляд И. Г. Гердера на историю человечества как единое целое, который высказывал также его современник из Гёттингенского университета Август Людвиг Шлёцер, стал своеобразной предтечей будущих концептов И. Г. Дройзена (см., например: Васильев, 2016a) в области теории истории, а также всемирно исторической точки зрения, разработанной в России Н. И. Кареевым (см.: Васильев, 2010ab, 2011, 2012).

Всеобщее понятие человеческого общества воспринималось как единое органическое целое. При этом человечество воплощается в конкретных индивидах. Идея об определяющей роли целого (общества) по отношению к части (индивиду) основывалась на существовании взаимосвязи между всеми людьми и между людьми и целым. Ни один из индивидов не сделался человеком сам по себе: все человеческое связано с обстоятельствами жизни человека, обусловленными духовным генезисом, воспитанием, народом (Гердер, 1977: 193–229, 344–348).

Особую роль играют факторы исторического процесса: географическое положение, условия времени, характер народов. В обществе происходило лишь то, что обусловлено этими факторами. История представляет собой естественный продукт человеческих способностей, находящихся в зависимости от условий, места и времени. При этом живые человеческие энергии определяются как движущие силы человеческой истории (там же: 228–256, 344). Устройство общества как величайшее творение человеческого духа основано на совокупности условий, времени, места, конкретных обстоятельств. Это результат длительного и многообразного жизненного опыта (там же: 539). Причины общественного развития заключаются во взаимодействии внутренних и внешних факторов. К внешним факторам относятся влияние климата, понимаемого как совокупность всех условий жизни людей, особенности географических условий, влияние природы на внешний вид, нравы, привычки жителей различных регионов, а также влияние природных факторов на развитие культуры европейских стран. Хотя внешние факторы имеют значение, главный стимул общественного развития создается внутренними, органическими силами. Их действие в несравненно более значительной степени превосходит влияние внешних условий (там же: 140–168).

В развитии человечества главенствует идея о его поступательном движении. Но признание противоречивости общественного развития отвергает наивную веру в повседневный прогресс (там же: 122, 446). Определение «златой цепи развития», сформулированной Гердером (там же: 233), ассоциируется с развитием народов, составляющем своеобразную единую цепь, где каждое звено связано с предыдущим и последующим: «…история человечества необходимо становится целым, цепью, не прерывающейся нигде… цепью человеческой общности и традицией воспитания человеческого рода» (там же: 229). Каждый народ использует достижения своих предшественников, одновременно создает основу для преемников.

Если историк Г. Г. Гервинус акцентировал внимание на разработке принципов историографии, то И. Г. Гердер был сосредоточен на осмыслении принципов философии истории, а именно традиции и органических сил. Признание роли материальных факторов в жизни общества должно сопровождаться воспитанием человеческого рода, содержание которого определяется как процесс одновременно и генетический, и органический: генетический — благодаря исторической передаче, традиции, органический — благодаря усвоению и применения переданного опыта. Формы человеческого общества (как естественного для человека состояния), обусловлены традицией. Важным фактором движения человеческого общества вперед являются общественные институты. Установленные среди людей порядки наследуются в процессе эволюции человеческого сообщества: от семьи в качестве первой естественной формы правления ко второй — роду и племени, затем к третьему порядку — формам наследственной власти, государству (там же: 229, 230, 245–247).

Понимание И. Г. Гердером исторического процесса основано на признании взаимосвязи народов, обусловленной историческим местом и временем. На греков воздействовали азиатские народы, греки, в свою очередь, влияли на азиатов. Римляне, готы, турки, христиане одолевали греков, но одновременно благодаря грекам просвещались — все это происходило во взаимосвязи (там же: 387, 632). По мнению А. В. Гулыги, Гердер утверждал, что «народы, о которых мы зачастую думаем, что природа обошлась с ними, как мачеха, на самом деле были ее любимыми детьми…» (Гулыга, 1977: 631).

Рецепция изложенных идей И. Г. Гердера нашла отражение в исторической схеме русского историка С. М. Соловьева. В его теории историчности воплотилось понимание связи исторического процесса с эволюцией форм человеческого бытия, признание преемственности и соединения событий в одно целое — единый и закономерный процесс развития от родового строя к торжеству государственных отношений. В русле исторического мышления Гердера Соловьев выделял три определяющих условия в жизни народов: природу страны, где он живет; природу племени, к которому он принадлежит; внешний фактор, обусловленный влиянием окружающих народов (Соловьев, 1999: 542). Используя терминологический тезаурус Гердера, русский историк, вопреки Гердеру, оценивал природу как мачеху для русского человека, в отличие от благоприятных и выгодных природных условий на Западе: природа для народов Западной Европы признавалась матерью (Соловьев, 1997: 7).

О славянах И. Г. Гердер отзывался с симпатией, выделяя черты национального характера: трудолюбие, добродушие, гостеприимство. Он предсказывал большое историческое будущее славянским народам (Гердер, 1977: 470–472; Гулыга, 1977: 635). Что касается российской государственности, позиция Гердера соответствовала норманнской теории, характерной для всех немецких школ историков. Он утверждал, что Рюрик со своими братьями основали государство в Новгороде и тем самым заложили основы России, Аскольд и Дир положили начало государству в Киеве, объединившемуся с Новгородом, Рогволд в Полоцке стал родоначальником правителей Литовского государства (Гердер, 1977: 532).

Гердер подчеркивал, что Россия с самого своего основания шла иными, особыми путями по сравнению с западными государствами Европы. Он категорично утверждал, что история только одного народа зиждется на памятниках родного языка — это история России. Произошло это потому, что Русское государство осталось чуждо римского влияния. В других же странах Европы навязанная латынь вытеснила все, что только могла. Европа так долго оставалась варварской, поскольку чужой язык почти на тысячу лет отнял у народов остатки их письменных памятников, лишил их истории (там же: 556–557, 577).

Критическая позиция ведущих немецких историков в отношении спекулятивного историко-философского осмысления исторического процесса отразилась в русской исторической школе. Если в 1820–1830-е гг. проявилось влияние на русских историков со стороны шеллингианства, в 1830–1840-е гг. — гегельянства, то во второй половине XIX в. наблюдалась обратная тенденция. В своих воспоминаниях П. Н. Милюков, хронологически первый ученик В. О. Ключевского, отметил важное обстоятельство, характерное для интеллектуальной исторической среды своего времени, связанное с неприятием спекулятивных метафизических теорий и построений истории. В этой связи он подчеркивал, что хотя сам тяготел к «философско-исторической» схеме, даже самого слова «философия» «никогда не прилагал к истории, опасаясь, что под этим словом кроются пережитки “метафизической” эпохи. В этом смысле понятие истории скорее противополагалось понятию философии» (Милюков, 1991: 75).

Историческая школа немецкого позитивизма

Становление исторической науки в Германии нашло выражение в оформлении немецкого позитивизма в области истории во главе с Леопольдом фон Ранке (Leopold von Ranke, 1795–1886) — профессором Берлинского университета (1825–1871), официальным историографом Пруссии с 1841 г. В Германии происходил постоянный спор между двумя историческими школами: школой Л. фон Ранке и гейдельбергской школой Ф. К. Шлоссера. За метод Шлоссера выступал его последователь Г. Г. Гервинус (см.: Васильев, 2016b), идеи Ранке отстаивал Иоганн Вильгельм Лебель (Johann Wilhelm Löbell, 1786–1863). Сам Ранке держался в стороне от этой полемики.

Основу позитивизма составляли следующие исследовательские установки. Принцип историзма определялся в качестве важнейшего принципа гуманитарных наук. Суть его заключается в утверждении, что все исторические эпохи — определенные фазы одной и той же эволюции, где каждый фазис вытекает из предшествовавшего и готовит следующий в зависимости от неизменных законов (преемственность, «снятие»). Причинно-следственная связь событий является основой исторической концепции. Прогресс и порядок рассматривались как два основных и взаимосвязанных условия современной цивилизации. Прогресс понимался как беспрерывный поступательный ход к одной определенной цели. Достоверное знание в противоположность сомнительному устанавливалось путем восхождения от простого к сложному. Позитивизм выдвигал возражения против спекулятивных (умозрительных, метафизических) построений. Позитивное знание означало познание всего того, что есть в действительности. Нарративная методика позитивизма, основанная на реальности событий и фактов, описывала историю без всяких «метафизических домыслов». Общие выводы из исторического материала для позитивиста воспринимались как «метафизика», которая не годилась для описания истории. В позитивизме проявилась попытка предвидения: изучать реальную действительность, чтобы предполагать о том, что должно произойти.

Понимание истории в духе позитивизма ограничивало область теоретических изысканий в области истории. Историки-позитивисты не считали исторический факт сложной проблемой. Свою задачу они видели в кропотливом сборе фактов в уверенности, что после того, как источники признаны подлинными, содержащиеся в них данные так же должны быть достоверными. Позитивисты стремились построить методологию истории по образцу естественных наук, подняв значение поиска исторических фактов как прочных элементов знания. Л. фон Ранке призывал историков описывать прошлое, придерживаясь того, «как это было на самом деле». В схеме Ранке факты сами объединяются в общие группы, поэтому задача историка заключается в отборе этих естественных групп и раскрытии их смысла. При этом обнаружится непрерывность между событиями, нить взаимодействий и влияний, переходов от одного исторического стремления к другому. Данная нить нигде не прерывается. Поэтому допускались рассуждения о всемирной истории и общем развитии человечества. Но общий труд по истории человечества в целом воспринимался иронически: «всемирная история, собственно говоря, есть только случайная конфигурация и не имеет метафизического значения» (цит. по: Дройзен, 2004b: 577). Представители этой школы требовали в качестве научной легитимизации исторической науки нахождение законов, по которым движется и изменяется ис­торическая жизнь. Под историческими законами понималось такое определение, которое являлось бы для истории постоянным и определяющим. С этой позиции была предпринята попытка «возвести» историю, как заявляли позитивисты, «в ранг науки» (там же). В России сторонникам идеи об общих исторических законах, управляющих человечеством, являлись представители т. н. «скептической школы» в русской историографии во главе с профессором М. Т. Каченовским, а также известный российский историограф В. С. Иконников, считавшие данную идею «научной и новой» (Иконников, 1871: 57).

Л. фон Ранке категорически отказался от какой-либо философской схемы: он являлся противником гегелевских обобщений в применении к истории. Критическое восприятие идей Гегеля выразилось в утверждении, что в основе учения о развитии мирового духа лежит в высшей степени недостойное представление о Боге и человечестве (см.: Ранке, 1898: 6). По мнению Ранке, в историческом развитии не имеет смысла искать иных руководящих идей, кроме смены тенденций, в которых соединяются в различные эпохи элементы материального и духовного свойства: хозяйственные, политические, правовые, нравственно-религиозные, умственные и др. Поэтому внимание акцентировалось на жизни государств: в фокусе предпочтений оказались вера и религия, политические учреждения, правовые отношения, хозяйственные условия.

В истории человечества, по Ранке, обнаруживается бесконечное разнообразие процессов, которые проявляются по определенным законам. Под руководящими идеями понимаются господствующие тенденции каждого века. Историк должен расчленить основные тенденции веков и развернуть великую историю человечества, которая представляет комплекс этих различных тенденций (там же: 6). В каждой эпохе человечества проявляется определенная тенденция. Прогресс в истории основан на том, что движение человеческого духа проявляется в каждом периоде, выдвигая то одну, то другую тенденцию и своеобразно проявляясь в них. При этом Ранке опровергал понимание прогресса как достижения в каждую эпоху человеческой жизни более высокой ступени развития, он отрицал мнение о том, что каждое последующее поколение во всех отношениях превосходит предыдущее, имеет преимущество в отношении прежних.

Опровержение указанного взгляда основывалось на обращении к наследию Аристотеля. Изучение индивидуальной жизни в истории признавалось приоритетным основанием: каждая эпоха есть нечто, имеющее цену само по себе, поэтому заслуживает рассмотрения. Ранке утверждал: историк должен обратить внимание на то, как думали и жили люди в определенный период (там же: 4). На данный тезис следует обратить особое внимание. Дело в том, что сегодня существует устойчивое мнение о том, что приоритет в постановке данного положения принадлежит французской школе «Анналов», сложившейся в 30–40-е гг. XX в. Однако немецкие позитивисты во главе с Л. фон Ранке сформулировали эту исследовательскую установку почти на столетие раньше. Несомненно, она созвучна гораздо более позднему подходу, разработанному в XX в. представителями французской школы «Анналов» (воплощенному, например, в изучении Эммануэля Ле Руа Ладюри средневековой деревни Монтайю в XIII в.: «как жил» или «как чувствовал» житель средневековой деревни (Ле Руа Ладюри, 2001)).

Немецкий историк и философ истории Фридрих Мейнеке в мемориальной речи о Л. фон Ранке, произнесенной 23 января 1936 г. в Прусской академии наук, членом которой Ранке был 54 года, произнес следующие слова: «Кто может забыть о его бесчисленных глубоких наблюдениях, относящихся к индивидуальной и личной жизни исторических деятелей, эти результаты самого глубокого и личностного наблюдения, всегда помещенные на точно выбранном месте; они рассыпаны в трудах Ранке и часто касаются самых сокровенных и наиболее скрытых переживаний, затем они быстро превращаются, особенно в его ранних трудах, в самую красочную характеристику почти осязаемой исторической личности… <…> Он сделал это так, как немногие до него в той мере, в какой на это было способно вчувствование душевной силы. <…> Предмет его честолюбия и вместе с тем врожденная потребность заключались в том, чтобы, полностью сохраняя индивидуальность личности, все-таки целиком включить ее в великий ход событий» (Мейнеке, 2004: 446). Подобный метод исторического исследования прошлого особенно актуален сегодня.

Л. фон Ранке отмечал, что ценность каждой эпохи определялась не тем, что являлось ее последующим результатом, а ее собственным существованием, ее собственным Я. Помимо неизменных основных идей (например, нравственных), каждая эпоха имеет свою собственную тенденцию и свой собственный идеал. Важно выявить различие между отдельными эпохами, чтобы рассматривать внутреннюю необходимость их последовательности. Отрицать при этом наличие прогресса не имеет смысла, но это развитие происходит не в виде прямой линии — скорее это поток, который в разное время и в разных условиях по-своему прокладывает себе дорогу. Разные поколения имеют значимость для исследования, именно так должен их рассматривать историк (см.: Ранке, 1898: 4–5, 10).

Л. фон Ранке считал, что в материальных вещах прогресс предполагается, поскольку одно вытекает из другого, но иначе обстоит в области нравственности: нередко более ранние эпохи оказывались гораздо нравственнее более поздних. Понятие прогресса не применимо к произведениям гениев искусства, поэзии, науки. Незначительно проявление прогресса в индивидуальном, нравственном, религиозном существовании. Однако распространение нравственных и религиозных идей, вообще идей человечества находится в постоянном прогрессе (там же: 7–9).

В духе позитивизма сущность исторического повествования определялась как изложение становления и хода того, о чем рассказывалось. Из всего исследованного материала приводилось лишь то, что необходимо для определенной цели, а этой целью являлось изложение становления выявленной исследователем идеи. В результате картина имела неизбежно односторонний и ограниченный характер, поскольку нельзя было увидеть все многообразие, многое отбрасывалось, оставлялось вне поля зрения. В этом контексте повествовательного изложения требовалось строго соблюдать некую научную объективность. А именно, выразительно изложить в своем исследовании для своего государства, что народ пережил и совершил, как бы дать ему образ самого себя. Эта задача, определяемая как долг исследователя, оценивалась особенно значительно при рассмотрении начала зарождения государственного и национального сознания. Отношение к подобным историческим трудам со стороны выдающегося немецкого теоретика истории середины — второй половины XIX в. И. Г. Дройзена было выражено следующей фразой: «Благодарю покорно, это объективность евнуха» (Дройзен, 2004a: 411). Он видел собственную задачу исследователя по-другому: «Я же хочу не больше, но и не меньше, чем иметь относительную истину моей точки зрения, достичь каковую позволили мне мое отечество, мои политические и религиозные убеждения, мои серьезные занятия» (там же).

В обзоре европейской истории Л. фон Ранке обратил внимание на сюжеты, связанные с историей России. Он констатировал, как и другие немецкие историки, что российское государство было основано скандинавскими выходцами. В отличие от И. Г. Гердера, признавалось, что тенденция западных народов оказала необычайное влияние на материальную культуру в России. При этом определялась незначительность внутреннего нравственного прогресса российской нации (Ранке, 1898: 146, 148). Среди российских правителей выделялся Петр I, который оценивался в качестве «одной из самых энергичных натур, когда-либо существовавших…» (там же: 146). По определению Ранке, он был «совершенный варвар, но способный к культуре» (там же). Олицетворение образа Петра с «варваром» одновременно сочеталось с характеристикой «гения, полного энергии и великих мыслей… Он вполне сознавал основную свою цель, что Россия должна стать мировой державой» (там же: 153).

Труды позитивистов являлись отражением соответствующего интеллектуального состояния тогдашнего общества. «Позитивная» методология устарела уже во второй половине XIX в. Современное общество не устраивало преобладание «истории-рассказа» («нарратива»), творцы которой не особенно задумывались над выяснением причин тех или иных событий, в результате чего доминировали описательность и эмпиризм. Так, влияние позитивизма в России отмечалось лишь в 1840–1850-е гг. К тому же русский позитивизм имел особенности, которые проявлялись в следующем: вера в единственность научных методов в постижении бытия, преклонение перед научными приемами мысли, наивный рационализм, т. е. априорное признание «соответствия» научной мысли строению бытия. Далее, убеждение в относительности человеческого знания, в его постоянной эволюции и в невозможности никакого «абсолютного» знания, т. е. убеждение в «историчности» всякого знания. Еще одной характерной особенностью русского позитивизма являлось изначальное неприятие всякой спекулятивной метафизики.

Следует обратить внимание на важное обстоятельство. Хронологически позитивизм как методология в области истории в России появился раньше не только немецкого, но и французского (контовского). Доказательством данного утверждения служит методологическое основание исторических исследований Николая Михайловича Карамзина — позитивизм. Идеи позитивного (научного) знания были восприняты Карамзиным значительно ранее, чем позитивизм был оформлен в научную систему Огюстом Контом в 1830-е гг. (к этому времени уже вышли все карамзинские тома «Истории государства Российского», а их автора не было в живых). Источником для восприятия идей позитивизма для Карамзина послужила литература европейского Просвещения, труды немецких мыслителей. Особую роль сыграло путешествие Карамзина в мае 1789 — сентябре 1790 гг. по Европе: он посетил Пруссию, Саксонию, Швейцарию, Францию, Англию. Во время путешествия он имел встречи и продолжительные беседы с великими мыслителями того времени И. Кантом, И. Г. Гердером, Ш. Боннэ, посетил места, связанные с жизнью Вольтера, Ж.-Ж. Руссо, Р. Декарта. Все это подогревало интерес Карамзина к изучению философской литературы (на страницах дневниковых записей русского путешественника упоминается о знакомстве с трудами Г. В. Лейбница, Д. Юма и многих других европейских мыслителей). В июне 1789 г. в Кенигсберге Н. М. Карамзин, будучи у «все сокрушающего Канта», обсуждал с ним кантовские «метафизические тонкости» природы и нравственности человека. Кант рекомендовал Карамзину для чтения свои труды: «Критику практического разума» и «Метафизику нравов» (см.: Карамзин, 1983: 45–47).

Можно только высказать предположения, насколько повлияли на Н. М. Карамзина впечатления от его почти трехчасовой беседы с Иммануилом Кантом в кантовском доме в Кенигсберге в июне 1789 г. В «Письмах русского путешественника» Карамзин ограничился изложением лишь одной из тем беседы — о природе и нравственности человека, сутью которой было определение человека, обусловленное признанием бытия Всевечного Творческого разума, благо творящего. По мнению Зигрун Билфельдт, профессора университета г. Тюбингена (Германия), Карамзин был теоретически хорошо подготовлен к беседе о темах практического разума. Он сам перевел разговор на темы «моральной природы» человека, изложил Канту ряд экзистенциальных и духовных сомнений. В итоге Кант выразил надежду: может быть, он разрешил сомнения Карамзина. По оценке З. Билфельдт, результат беседы определялся любовью, связанной с культурой: Кант проник в сердцевину русского бытия (см.: Билфельдт, 2007: 611, 616). Возможно, Карамзин после возвращения в Россию внимательно ознакомился с идеями великого мыслителя, изложенными в его новых сочинениях, рекомендованных молодому русскому собеседнику. В этой связи рецепция кантовских идей имела особое значение для способа познавательной деятельности.

В своем журнале «Вестник Европы» Н. М. Карамзин освещал передовые идеи современной Европы. В начале XIX в. «Вестник Европы» имел огромное воздействие на просвещенное российское общество: журнальные номера находились в обращении годами и даже десятилетиями. Представляется, что есть хороший повод вспомнить о достижениях Н. М. Карамзина в преддверии знаменательного юбилея русского историка и писателя — 250-летия со дня рождения (12 декабря 2016 г.).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Анкерсмит, Ф. Р. (2009) История и тропология: взлет и падение метафоры. М. : «Канон+» РООИ «Реабилитация». 400 с.

Билфельдт, З. (2007) «Нравственный закон ЕСТЬ»: Кант и Карамзин // Иммануил Кант: наследие и проект / под ред. В. С. Стёпина, Н. В. Мотрошиловой. М. : «Канон+» РООИ «Реабилитация». 624 с. С. 611–618.

Васильев, Ю. А. (2010a) Феномен «Ecole Russe»: теория истории Н. И. Кареева (начало) // Знание. Понимание. Умение. № 2. С. 124–128.

Васильев, Ю. А. (2010b) Феномен «Ecole Russe»: теория истории Н. И. Кареева (окончание) // Знание. Понимание. Умение. № 3. С. 121–134.

Васильев, Ю. А. (2011) Феномен «Ecole russe»: критика Н. И. Кареева // Знание. Понимание. Умение. № 3. С. 121–127.

Васильев, Ю. А. (2012) Феномен “Ecole Russe”: историология Н. И. Кареева // Знание. Понимание. Умение. № 1. С. 72–81.

Васильев, Ю. А. (2016a) Историка Иоганна Густава Дройзена как методология истории // Знание. Понимание. Умение. № 2. С. 218–226. DOI: 10.17805/zpu.2016.2.19

Васильев, Ю. А. (2016b) Немецкие школы историков XVIII–XIX вв. Статья 1. Гёттингенская и гейдельбергская научные школы [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». № 2 (март — апрель). URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/2/Vasiliev_German-Schools-1/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: 10.05.2016).

Гердер, И. Г. (1977) Идеи к философии истории человечества. М. : Наука. 704 с.

Гулыга, А. В. (1977) Гердер и его «Идеи к философии истории человечества» // Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М. : Наука. 704 с. С. 612–648.

Дройзен, И. Г. (2004a) Энциклопедия и методология истории // Дройзен И. Г. Историка. Лекции об энциклопедии и методологии истории. СПб. : Владимир Даль ; Фонд «Университет». 582, [1] с. С. 39–448.

Дройзен, И. Г. (2004b) Речь, произнесенная при вступлении в Берлинскую Академию наук // Дройзен И. Г. Историка. Лекции об энциклопедии и методологии истории. СПб. : Владимир Даль ; Фонд «Университет». 582, [1] с. С. 574–580.

Иконников, В. С. (1871) Скептическая школа в русской историографии и ея противники. Киев : В Университетской тип. [2], 106 с.

Карамзин, Н. М. (1983) Письма русского путешественника. М. : Советская Россия. 512 с.

Ле Руа Ладюри, Э. (2001) Монтайю, окситанская деревня (1294–1324). Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та. 541, [2] с.

Мейнеке, Ф. (2004) Возникновение историзма. М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 480 с.

Милюков, П. Н. (1991) Воспоминания. М. : Политиздат. 528 с.

Принципы историографии Гервинуса. 1837 г. Приложение II (1895) // Автобиография Гервинуса / Г. Г. Гервинус ; пер. Э. Циммермана. М. : Изд. К. Т. Солдатенкова. XVI, 359 с. С. 295–342.

Ранке, Л. (1898) Об эпохах новой истории. Лекции, читанные баварскому королю Максимилиану II (в 1854 г.). М. : Тип. И. А. Баландина. [2], VI, 192 с.

Соловьев, С. М. (1997) Соч. : в 18 кн. М. : Голос ; Колокол-пресс. Кн. VII: История России с древнейших времен, т. 13–14. 746 с.

Соловьев, С. М. (1999) Начала русской земли // Соловьев С. М. Соч. : в 18 кн. М. : Голос ; Колокол-пресс. Кн. XVII: Работы разных лет. 588 с. С. 542–573.

Herder, J. G. (1785–1792) Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit : 4 vols. Riga ; Leipzig : bey Johann Friedrich Hartknoch.

REFERENCES

Ankersmit, F. R. (2009) Istoriia i tropologiia: vzlet i padenie metafory [History and tropology: The rise and fall of metaphor]. Moscow, Kanon+ Publ., RPOD “Reabilitatsiia”. 400 p. (In Russ.).

Bielfeldt, S. (2007) «Nravstvennyi zakon EST'»: Kant i Karamzin [“The moral law existS”: Kant and Karamzin]. In: Immanuil Kant: nasledie i proekt [Immanuel Kant: Heritage and the project] / ed. by V. S. Stepin and N. V. Motroshilova. Moscow, Kanon+ Publ., RPOD “Reabilitatsiia”. 624 p. Pp. 611–618. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2010a) Fenomen «Ecole Russe»: teoriia istorii N. I. Kareeva (nachalo) [The “Ecole Russe” phenomenon: N. I. Kareev’s theory of history (the beginning)]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 2, pp. 124–128. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2010b) Fenomen «Ecole Russe»: teoriia istorii N. I. Kareeva (okonchanie) [The “Ecole Russe” phenomenon: N. I. Kareev’s theory of history (the ending)]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 3, pp. 121–134. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2011) Fenomen «Ecole Russe»: kritika N. I. Kareeva [The “Ecole Russe” phenomenon: Criticism of N. I. Kareev]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 3, pp. 121–127. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2012) Fenomen «Ecole russe»: istoriologiia N. I. Kareeva [The “Ecole Russe” phenomenon: The historiology of N. I. Kareev]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 1, pp. 72–81. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2016a) Istorika Ioganna Gustava Droizena kak metodologiia istorii [Johann Gustav Droysen’s historics as a methodology of history]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 2, pp. 218–226. DOI: 10.17805/zpu.2016.2.19 (In Russ.).

Vasilev, Yu. A. (2016b) Nemetskie shkoly istorikov XVIII–XIX vv. Stat'ia 1. Gettingenskaia i geidel'bergskaia nauchnye shkoly [German schools of historians in the 18th–19th centuries. Article 1. The Göttingen and Heidelberg schools of thought]. Informatsionnyi gumanitarnyi portal “Znanie. Ponimanie. Umenie”, no. 2 (March — April). [online] Available at: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/2/Vasiliev_German-Schools-1/ [archived in WebCite] (accessed 10.05.2016).

Herder, J. G. (1977) Idei k filosofii istorii chelovechestva [Ideas for the philosophy of history of humanity]. Moscow, Nauka Publ. 704 p. (In Russ.).

Gulyga, A. V. (1977) Gerder i ego «Idei k filosofii istorii chelovechestva» [Herder and his “Outlines of a Philosophy of the History of Man”]. In: Herder, J. G. Idei k filosofii istorii chelovechestva [Ideas for the philosophy of history of humanity]. Moscow, Nauka Publ. 704 p. Pp. 612–648. (In Russ.).

Droyzen, J. G. (2004a) Entsiklopediia i metodologiia istorii [Encyclopedia and methodology of history]. In: Droyzen, J. G. Istorika. Lektsii ob entsiklopedii i metodologii istorii [Historics. Lectures on the encyclopedia and methodology of history]. St. Petersburg, Vladimir Dal’ Publ. ; Universitet Foundation. 582, [1] p. Pp. 30–448. (In Russ.).

Droyzen, J. G. (2004b) Rech', proiznesennaia pri vstuplenii v Berlinskuiu Akademiiu nauk [Inaugural speech at the Berlin Academy of Sciences]. In: Droyzen, J. G. Istorika. Lektsii ob entsiklopedii i metodologii istorii [Historics. Lectures on the encyclopedia and methodology of history]. St. Petersburg, Vladimir Dal’ Publ. ; Universitet Foundation. 582, [1] p. Pp. 574–580. (In Russ.).

Ikonnikov, V. S. (1871) Skepticheskaia shkola v russkoi istoriografii i eia protivniki [Skeptical school in Russian historiography and its opponents]. Kiev, At University Printing House. [2], 106 p. (In Russ.).

Karamzin, N. M. (1983) Pis'ma russkogo puteshestvennika [Letters of a Russian traveler]. Moscow, Sovetskaia Rossiia Publ. 512 p. (In Russ.).

Le Roy Ladurie, E. (2001) Montaiiu, oksitanskaia derevnia (1294–1324) [Montaillou, Cathars and Catholics in a French village, 1294–1324]. Ekaterinburg, Ural University Publ. 541, [2] p. (In Russ.).

Meinecke, F. (2004) Vozniknovenie istorizma [The rise of historicism]. Moscow, Russian Political Encyclopedia (ROSSPEN) Publ. 480 p. (In Russ.).

Miliukov, P. N. (1991) Vospominaniia [Memoirs]. Moscow, Politizdat Publ. 528 p. (In Russ.).

Printsipy istoriografii Gervinusa. 1837 g. Prilozhenie II [Principles of historiography according to Gervinus. 1837. Appendix II]. (1895) In: Avtobiografiia Gervinusa [The autobiography of Gervinus] / G. G. Gervinus ; transl. by E. Tsimmerman. Moscow, Izd. K. T. Soldatenkova [K. T. Soldatenkov’s Publ.]. XVI, 359 p. Pp. 295–342. (In Russ.).

Ranke, L. (1898) Ob epokhakh novoi istorii. Lektsii, chitannye bavarskomu koroliu Maksimilianu II (v 1854 g.) [On the epochs of modern history. Lectures delivered for King Maximilian II of Bavaria (in 1854)]. Moscow, Printing House of I. A. Balandin. [2], VI, 192 p. (In Russ.).

Soloviev, S. M. (1997) Sochineniia [Works] : in 18 bks. Moscow, Golos Publ. ; Kolokol-Press. Bk. VII: Istoriia Rossii s drevneishikh vremen [History of Russia from ancient times], vol. 13–14. 746 p. (In Russ.).

Soloviev, S. M. (1999) Nachala russkoi zemli [The origins of Russian land]. In: Soloviev, S. M. Sochineniia [Works] : in 18 bks. Moscow, Golos Publ. ; Kolokol-Press. 588 p. Bk. XVII: Raboty raznykh let [Works of various years]. Pp. 542–573. (In Russ.).

Herder, J. G. (1785–1792) Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit : 4 vols. Riga ; Leipzig, bey Johann Friedrich Hartknoch. (In Germ.).

Васильев Юрий Альбертович — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории Московского гуманитарного университета. Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5, корп. 3. Тел.: +7 (499) 374-55-81.

Vasiliev Yuriy Albertovich, Doctor of History, Professor, Department of History, Moscow University for the Humanities. Postal address: Bldg. 3, 5 Yunosti St., 111395 Moscow, Russian Federation. Tel.: +7 (499) 374-55-81.

E-mail: historymosgy@mail.ru

Библиограф. описание: Васильев Ю. А. Немецкие школы историков XVIII–XIX вв. Статья 2. Поворот к науке. Историческая школа позитивизма [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2016. № 3 (май — июнь). URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/3/Vasiliev_German-Schools-2/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).

Дата поступления: 2.06.2016.

См. также:

• Васильев Ю. А. Немецкие школы историков XVIII–XIX вв. Статья 1. Гёттингенская и гейдельбергская научные школы

• Васильев Ю. А. Немецкие школы историков XVIII–XIX вв. Статья 3. Прусская (малогерманская) научная школа