Стефанов О. Тирания в Фивах

УДК 16

Stefanov O. Tyranny in Thebes

Аннотация ♦ При рассмотрении сложившейся традиции «понимания» великой и неподражаемо хрестоматийной трагедии «Эдип-царь» Софокла поражают некоторые несоответствия. При всей официозности Аристотеля его идеализирующая властителя интерпретация не подвергалась сомнению. А ведь были прозрения М. де Сервантеса и А. С. Пушкина, что Стагирит не может быть непререкаемым авторитетом. Закрепилось даже фальсифицирующее название трагедии: вместо прозвища «тиран» используется титул «царь».

А между тем все лингвистические, поведенческие, исторические и философские сопоставления, по мнению автора, указывают на то, что следует понять тиранический характер правления в Фивах. В статье говорится о соответствии внушаемых великим трагиком истин с обстановкой в Афинах, свирепствующим в ее стенах «огненосным мором» и правлением выборного стратега Перикла. Как считает автор, только в этом случае возможно проникнуться предупреждениями Софокла и, отбросив ремифологизацию в толкованиях, понять подлинный драматизм знаменитой пьесы, избавиться от тысячелетних заблуждений, найти актуальные и для наших дней предостережения.

Ключевые слова: Софокл, «Эдип-царь», Эдип, Лай, Тиресий, Перикл, Аристотель, Фивы, Афины, тирания.

Abstract ♦ If we consider the existing tradition of “understanding” of the great and inimitably canonical tragedy “Oedipus the King” by Sophocles then there can be found some confounding inconsistencies. Despite the officious character of Aristotle, his interpretation idealizing the ruler has not ever been in doubt. Nevertheless, there were insights of Miguel de Cervantes and Alexander Pushkin that the Stagirite could not be an incontestable authority. Even the fabricated and erroneous title of the tragedy has become permanent: the title of “king” is used instead of the nickname of “tyrant”.

Meanwhile, all linguistic, behavioral, historical and philosophical juxtapositions, according to the author, show that one should understand the tyrannical character of the reign in Thebes. The article states the correspondence of the truths suggested by the great tragedian with the situation in Athens, with the “igniferous pest” raging within its walls and with the reign of the delegated strategist Pericles. In the author’s opinion, only in this case it is possible to appreciate the Sophocles’ warnings and, having rejected the re-mythologization in interpretations, understand the real dramatic nature of the well-known play, as well as to guard against the millenarian aberrations and find topical admonitions.

Keywords: Sophocles, “Oedipus the King”, Oedipus, Laius, Tiresias, Pericles, Aristotle, Thebes, Athens, tyranny.

Знаменитейшая трагедия Софокла о фиванском властителе Эдипе соизмеряет свою славу с «Гамлетом» Шекспира. Она возведена в ранг модели для понимания целой эпохи в развитии художественного восприятия мира, но к превеликому сожалению, она подается в покалеченном превратными интерпретациями виде. С легкой руки Аристотеля утвердилось представление, будто царь Эдип мудр и совестлив, а трагические события происходят из-за неотвратимого Рока. Сверхъестественная Судьба преследует нашего «субъективно» прекрасного героя, и хотя его усилия тщетны, своей гордой несгибаемостью он достоин преклонения и считается идеалом для подражания.

Прошло более двух тысячелетий, этот догматический взгляд не опровергнут, а порождает вереницу заблуждений. Например, у Ф. Ницше читаем, что благородство Эдипа снимает его вину. Потом З. Фрейд подводит «фундамент» психоаналитического комплекса как оправдание властителя за отцеубийство и инцест с матерью.

…Но как истолковать тот факт, что еще в эпоху классической древности и поныне греки знают эту трагедию как «Эдип-тиран». В своем трактате «О поэтическом искусстве» Стагирит замалчивает это полное название и приводит только короткий вариант — «Эдип». Переводчики пользуются возможностью поменять пейоративное слово на титул, и дальше величайшая драма изучается как «Эдип-царь». Сия подмена отнюдь не случайна, и я предлагаю всмотреться в текст более глубоко. Нужно же разобраться, какова художественная воля Софокла. Конечно, я ни на секунду не стану утверждать, будто он не заслуживает своей громкой славы. Но все же комплиментами не искупишь недостаток понимания. Подмену завещанных гением предупреждений необходимо опровергнуть.

Чтобы мы не затерялись в схоластических спорах о семантике отдельного слова, следует рассмотреть взаимоотношения властителя с окружающими людьми. Как с приближенными к его трону, так и с обыкновенными гражданами. Например, в ссоре между Эдипом и Тиресием, когда они не расшаркиваются и не утопают в комплиментах. Вдобавок прорицатель уловил накатывающую агонию властителя, от которого вскоре ничто не будет зависеть. Не потому, что вмешается какое-нибудь божество, а поскольку предстоит крушение тиранического режима. В переводах же нам преподносится монархический титул, а прозвище «запрятано»:

Хоть ты и царь, — равно имею право
Ответствовать. И я властитель тоже.

(Здесь и далее трагедии Софокла цит. по: Софокл, 1954; стихи 400–401.)

Можем также обратить внимание на начало второго эписодия: Креонт общается с хором и обзывает Эдипа тираном. Однако по воле переводчика уязвленный сородич выговаривает только имя обидчика:

Сограждане! Узнал я, что Эдип,
Меня в делах ужасных обвиняет.

(485–486)

Софокл как будто предвидел такого рода покушения и оставил текст, в котором вычеркнуть слово τύραννος просто невозможно и в переводах оно остается в неподдельном смысле. Это когда хор обобщает наедине:

Гордыней порожден тиран.
Она, безумно всем пресытясь,
Чужда и пользы и добра.
Вершины счастия достигнув,

В бездну бедствия вдруг падет,
Где нельзя утвердить стопы.

(850–855)

Действительно, в гордости Эдипу не откажешь. О власти тоже нечего распространяться, поскольку единственно по своей прихоти он меняет свои мнения, оценки, сыплет угрозы. К Тиресию, Креонту, Иокасте он относится уважительно, осыпая их ласками за мудрость, верность, видит в них соратников. А потом выливает на них поток обвинений в нелояльности и двурушничестве, сулит им презрение, изгнание, смерть! Смотрите, как он набрасывается на свидетелей: их ждут наказания, если не признают то, что от них требуется. Подтверждение его собственного мнения подразумевается само собой. Все остальное расценивается как ересь и кощунство.

Увы, в расчет не берутся ни гордыня Эдипа, ни его власть. Выспренними словами уводится в сторону понимание того, что мы имеем дело с тираном. Посредством «безобидного» перевода и подслащенной интерпретации отброшено право Софокла на драматизацию мифа. Пропадает конфликтная структура и нравственная проблематика, завещанная нам великим классиком. Эта «интерпретативная дислексия» (см.: Стефанов, 2015) тем более странна, если учесть, что со ссылкой на гимны и на финальные констатации хора утверждается, будто Софокл исповедовал веру в неотвратимость божественной предопределенности. Значит, с одной стороны, этот коллективный герой является рупором автора, а с другой, его «неудобные» оценки оставляются без внимания…

Нетрудно найти и другие места, где герои Софокла выговаривают «смущающее» «тиран», а переводчики используют безобидное слово «царь». Например, вестник из Коринфа спрашивает встретившихся ему фиванских стариков, не находятся ли все они перед домом тирана Эдипа? Он как бы заискивает перед поданными «царя» и демонстрирует не только свою осведомленность, а также и свое дружественное сочувствие людям, которых угнетает насильственное правление. Но что за болтливость? Ведь вопрос услышала и обитательница дворца, то бишь «тиранша» Иокаста. Вестник может понести наказание за «обиду» особы из-за своей догадливости, что это за «недвижимость» возвышается на главной площади города, информированности, какой жизнью «наслаждаются» фивяне, и соответствующего сочувствия к ним. И хор мгновенно уточняет: тут же рядом их госпожа. Угомонись, мол, чужестранец, а то мало ли дров можешь ты, нечестивец, наломать. И коринфянин сразу смягчает оплошность:

Будь счастлива всегда и весь твой дом,
Царя благословенная супруга!

(904–905)

Мгновенной реакцией конфуз исчерпан. Да и Иокасте не до строгости: когда навалилось столько бед, не хватало только гневаться на неосторожность болтуна:

Прими в ответ благое пожеланье —
Его ты заслужил своим приветом.

(906–907)

Чуть позже, желая увести еще дальше возникшую опасность, коринфянин опять выговаривает колючее слово. Мол, его сограждане надеются получить себе в тираны Эдипа. При этом восшествие на коринфский трон не должно рассматриваться как незаконная узурпация. Там Эдип числился принцем! Но хотя в оригинале у Софокла написано «тиран», С. В. Шервинский снова дает нейтральное «правитель»:

Коринфяне хотят Эдипа сделать
Правителем. Таков их приговор.

(914–915)

Чтобы прикрыть опасную бестактность, вестник ссылается на «вердикт» сограждан, которым, видите ли, радостно обзавестись своим тираном, а он просто сообщает их волю. Соответственно за свое старание он рассчитывает на награду, ему мерещится стать приближенным в свите нового венценосца в Коринфе. А дальше в разговоре с самим Эдипом он ни разу не выговаривает опасное прозвище в заглавии. Для Софокла важно это определение и о его верности ни у кого из персонажей нет и капли сомнения. Все дело в том, что автору не страшна прихоть самодержца. Это у действующих лиц хватает причин скрывать правду. В разговоре с самим властителем замалчивание, каков на самом деле Эдип, — это вопрос жизни и смерти. Проследим же образчик «любезного» разговора с венценосным Эдипом:

ВЕСТНИК

Тогда тебя избавлю я, владыка,
От страха — я недаром добрый вестник.

ЭДИП

И по заслугам будешь награжден.

ВЕСТНИК

Затем я и пришел, чтобы вернуть
Тебя в Коринф — и получить награду.

(977–981)

В русле констатаций о неточном переводе узлового понятия из заглавия любопытно подметить, что, говоря о прежнем обладателе трона, и Эдип выговаривает крамольное слово «тиран». Ведь нужно же ему отграничить себя от Лая, который к тому же был супругом его жены Иокасты. В сравнении с легитимным по праву наследства, но плохим по управлению предшественником он воспринимает себя как добрый царь. Иными словами, Эдип «напрашивается на комплименты», которые он ни в коей мере не заслуживает. Точно так же он клеймит ненаказанного убийцу Лая: теперь он опасен и для самого Эдипа. Впоследствии убийцей окажется он сам…

Но какие бы мы не строили предположения и гипотезы относительно конспираций и тайных стратегий, все объясняется и вполне рутинной логикой власти — навешивать на других свои собственные промахи и пороки. Ведь мог же Эдип призадуматься, как много общего у него с Лаем, а не называть его наспех прозвищем, которое подходит и для него самого. Перечислим одинаковые для обоих приметы. В первую очередь, у них одна и та же супруга, тот же трон и, соответственно, те же поданные. На город снова нагрянули, на этот раз даже более страшные, беды. Прежде незнание загадки о человеке душило (Сфинкс — Душительница) отдельных людей, а теперь фивяне погибают от «огненосного мора» (и эти симптомы совпадают с эпидемией в осажденных Афинах во время Пелопонесской войны). Даже Эдип подозревает одних и тех же заговорщиков как против Лая, так и против себя! Отчего же тогда ему невдомек, что и он превратился в такого же тирана, как и безупречный по части генеалогии прежний царь.

Куда там? Эдип воспринимает себя как совершенно иной благостный властитель: он чужд извращенной сексуальности падкого до юношей Лая, имеет четверых детей! Для него важнее властвовать в подтверждение собственной значительности, чем восседать на престоле по праву наследства. Все бы хорошо, однако эти выигрышные по сравнению с Лаем различия не меняют сущность правления, когда решает воля единственного человека. Ясно, что Эдипу не под силу преодолеть обрушившиеся на город несчастья. И он не видит иного выхода, кроме как взывать к «высшей инстанции», невольно повторяя обращения Лая к оракулу. Не пропустить бы, что и высокомерие Эдипа напоминает ту чванливость на перекрестке, которую демонстрировал Лай миг до того, как ударом палицы Эдип лишил его жизни…

Предвижу возглас заступников приевшихся догм, что мы не вправе предъявлять к Эдипу претензии с оглядкой на сегодняшние морализаторские требования, что это увело бы нас в русло недопустимой модернизации. Тогда давайте сориентируемся в проблематике, вспомнив Платона, который указал черты тирана с опорой на представления давних времен: «Имея в руках чрезвычайно послушную толпу, разве он воздержится от крови своих соплеменников? Напротив, как это обычно бывает, он станет привлекать их к суду по несправедливым обвинениям и осквернит себя, отнимая у человека жизнь, своими нечестивыми устами и языком он будет смаковать убийство родичей. Карая изгнанием и приговаривая к страшной казни, он между тем будет сулить отмену задолженности и передел земли. После всего этого разве не суждено такому человеку неизбежно одно из двух: либо погибнуть от руки врагов, либо же стать тираном и превратиться из человека в волка» (Платон, 2015: 295).

Именно подобные действия и поступки и есть та скверна, которая прозрачно ясна для любого наблюдателя, даже без каких-либо пророческих «прозрений». Когда правит бал нечисть, надеяться на счастливую жизнь в государстве невозможно. И в самом деле, постоянное смещение социальных пластов по прихоти одноличного правителя до поры до времени дает некоторые гарантии, что его власть незыблема.

ЭДИП

Как? Это ты? Явиться смел? Неужто
Ты до того бесстыден, что под кров
Вошел ко мне — царя убийца явный
И власти нашей несомненный вор?
Скажи мне, ради бога, ты, решаясь
Так действовать, считал меня глупцом
Иль трусом? Или думал — не замечу,
Как ты подполз, и не оборонюсь?
И не безумное ли предприятье —
Борьба за власть без денег и друзей?
Тут надобны сторонники и деньги!

(504–514)

Наверное, тиран считает себя вне опасности, потому что сколотил немалые сокровища, у него хватает подчиненных людей и «друзей», которые бы ставили его в известность, если кто замышляет против него недоброе. Вот это разумно!

В своем ответе Креонт тоже делает ставку на здравый смысл, настаивает, что ничем не оправдано для него стремиться к тиранической власти. Теперешнее положение его вполне устраивает, и напрягаться не к чему:

КРЕОНТ

Все счастья мне желают, все с приветом —
Кто с просьбою к царю — идут ко мне,
В своих руках держу я их желанья.

(568–570)

Окольным путем Креонт указывает на лишние страхи, которыми отягощена власть Эдипа. Это говорит о его недюжинной изворотливости второго человека в государстве. Показателен монолог его самооправдания, который неплохо бы прочитать, учитывая, что все слова с корнем «тиран», тут представлены титулом «царь»:

КРЕОНТ

Нет. Ты в мои слова поглубже вникни.
Сам посуди: зачем стремиться к власти,
С которой вечно связан страх, тому,
Кто властвует и так, тревог не зная?
Я никогда не жаждал стать царем,
Предпочитал всегда лишь долю власти.
Так судит каждый, кто здоров рассудком.
Твои дары без страха принимаю,
А правь я сам, я делал бы не то,
Чего хочу. Ужели царство слаще
Мне беззаботной власти и влиянья?

(555–565)

Конечно, мы можем усомниться в искренности Креонта, так как в следующих по хронологии пьесах Фиванского цикла он проявит себя как заправский диктатор. Его судьба тоже окажется довольно скорбной по мере того, как, возжелав полную власть, он порвет со здравым рассудком. Любопытно проследить какую «вольность» позволил себе болгарский переводчик Софокла Александр Ничев. Принявший власть после смерти отпрысков Эдипа, Креонт не оброс идеализирующей легендарностью. Поэтому профессор классической филологии позволил себе «вольность» охарактеризовать тирана из оригинала «Антигоны» без сглаживания. Но С. В. Шервинскому и Н. С. Познякову не хватило храбрости на такую «крамолу» и в обобщении главной героини использован титул:

Одно из преимуществ у царя —
И говорить и действовать как хочет.

(511–512)

Предстоящее развитие образа Креонта тоже свидетельствует о том, каково проблемное видение Софокла всей эпохи. Говорит о многом и та ирония к Креонту, с которой Эдип издевательски недоумевает: разве можно карабкаться на вершину власти, не имея необходимых богатств и соратников. Получается, что тиран Эдип накопил немало сокровищ, может рассчитывать на людей, которые полностью зависят от воли своего властителя. Если ходатайства шурина имеют солидный вес, то без тени сомнения «признаем» и беспредельность власти тирана!

Когда официальный прорицатель Тиресий отказывает Эдипу в своей поддержке, на него тотчас же навешивается обвинение: вступил, мол, в преступный сговор и плетет дворцовые интриги. А до этого царствующая чета доверяла ему свои опасения, просила совет, как избежать напророченных бед. Благодаря этой осведомленности гадателю не трудно догадаться, что Эдип погряз в те преступления, которые его напугали не на шутку. Вот поэтому он с полной уверенностью бросает ему в лицо:

Нет, не Креонт, а сам себе ты враг.

(371)

Эдип довел себя до катастрофы из-за скверного управления, и Софокл дает нам возможность сопоставить мнительность тирана, который в обобщенном высказывании клеймит как раз то, в чем грешен сам:

О деньги! Власть! О мощное орудье,
Сильней всех прочих в жизненной борьбе!

(372–373)

По версии Эдипа, Креонт взялся организовать заговор в погоне именно за этими ценностями. Он не принимает во внимание, что его сородич, брат жены (после выяснится, что он не только шурин, но и дядя) истолковал полученный оракул в придворном русле. Все опасения он сводит к тому, будто в Фивах не разгромлены сокрытые цареубийцы и что все обойдется, когда выловят бандитов:

Он был убит, и бог повелевает,
Кто б ни были они, отмстить убийцам.

(106–107)

Если подозрения властителя в адрес доверенного лица имели бы хоть какие-нибудь основания, то своей интерпретацией Креонт наводил бы «огонь» на самого себя. А раз это исключено, выходит, что Эдип проявляет близорукость и напрасно допускает, что брат жены строит козни, замышляет заговор с Тиресием. Преподнесенное ему толкование данного в самой общей форме оракула повествует только о смерти прежнего царя. А этот домысел позволяет властителю заняться поимкой тех, кто хотел бы расправиться и с новым обладателем трона. Спокойные сопоставления убедительно ведут к выводу: Креонт вне подозрения. Только не в глазах Эдипа, и его несправедливость подтвердится дальнейшими событиями.

Почему не угадывают более широкое предупреждение относительно причины бедствий в Фивах? Нельзя ли было пойти дальше сомнений о планах Креонта и потом Тиресия, а не останавливаться на той мнительности, которая в свою очередь означает, что напрасно украшают фигуру Эдипа пресловутой будто бы бескорыстной самоотверженностью? Ведь Эдип все время хочет вывести на чистую воду скрытого врага. Его озабоченность собственной жизнью и властью отходит чуть в сторону сразу после вспыхнувшего желания узнать своих настоящих родителей. И хотя в давние времена его спасителем был пастух Лая, теперь этот слуга не дождется признательности. Наоборот, ему «полагается» строгое наказание. В равной степени, если скажет правду о младенце с проколотыми лодыжками или если ее сокроет:

ПАСТУХ

Передавал… Погибнуть бы в тот день!..

ЭДИП

Что ж, и погибнешь, коль не скажешь правды.

ПАСТУХ

Скорей погибну, если я отвечу.

(132–134)

Вот очередное подтверждение, что те сглаживающие смысл названия переводы зачищали проблематику Софокла. Они полностью некорректны и в корне подменяют тот смысл, который завещал нам общепризнанный гений.

Между тем возможны дополнительные вопросы. В первую очередь при близком знакомстве с текстом трагедии. Например, по мнению хора фиванских старейшин, приходится просить защиты для самостоятельного мышления, не хватает спасительной трезвости:

Наш народ истерзан мором,
А оружья для защиты
Мысль не в силах обрести.

(174–176)

Проанализируем, от преследований какого бога им нужно спасение? Обращаются они к солидной компании олимпийцев: Афина, Артемида, Аполлон, Вакх и сам Зевс. Надо защитить от «смерти пламенного бога» (193), то бишь бога войны Арея, «всех презренней богов» (218). События разворачиваются в «мирных» Фивах, и бог разит «без медного щита» (193–194). Ведь военные приготовления поглощают нешуточные ресурсы. Когда потенциал государства расходуется на содержание войск, на ковку стрел и копий, на производство боевых колесниц, а не телег и инвентаря для пашни, с неизбежной последовательностью снижается само качество жизни. Чрезмерные беды имеют своим последствием эпидемии, а тогда уж живые не успевают хоронить мертвецов. Соответственно воспринимается как угроза самостоятельная мысль, к которой тираны всегда относятся насторожено. Именно такой участи «удостоен» Сократ. Прорицатели в Дельфах прославляли его как самого мудрого человека во всей Элладе, но, тем не менее, ему вынесен демагогический приговор выпить смертельную дозу цикуты. На философа навесили вину за пропаганду новых богов и разложение нравов, а, в сущности, падение исходило от властвующей элиты.

Здесь самое место окинуть взглядом, в каких событиях реальной истории принимал участие или был их свидетелем сам Софокл. Почему не допустить аналогий с его прославленной пьесой, которую он сочинил в 429 г. до н. э. Сразу вспоминается эпидемия, которая разразилась годом раньше, унесшая бесчисленные жизни. Было предсказание «от Аполлона», которое предупреждало о том, что не следует вступать в войну против Спарты. Но в Дельфах сообщались туманные оракулы. Указывалось, что священная роща у Акрополя должна оставаться неприкосновенной! Все бы хорошо, но когда разразилась война, случилось неизбежное. В надежде добиться решительной победы на море Перикл дал приказ всему населению Афин спрятаться за стенами крепости. Пришлось разбить лагеря на любой свободной площади и оказалось невозможно отстоять хоть пядь незанятой земли.

Так неужели эта эпидемия (сыпного тифа, а не «чумы») свалилась на Афины с небес по прихоти какого-нибудь рассерженного олимпийца? Или для смертельной жатвы вполне достаточны антисанитарные условия при скоплении людей. Им не хватало ни пищи, ни воды, да и с отхожими местами вряд ли все обстояло гладко. Станет ли кто-нибудь утверждать, что при дополнительном уплотнении «несвященных» территорий, сохраняя Пеларгикона нетронутым, Афины бы спаслись от мора? Увы, такой счастливый оборот событий невозможен: война есть война. Таким образом, и фиванцы не избежали бы смертельную кару от «бога-огненосца» (27), даже если бы Лая убил не Эдип, а случайный «бомж», которого бы тут же поймали и наказали. При такой гипотезе Эдип бы получил овдовевшую супругу и престол после иного — как он полагает и хвастает — «подвига».

Все же никакие религиозные верования и церемонии не исключают то обстоятельство, что главный виновник человеческих страданий — это сами люди. По Платону, любой тиран — будь то Эдип у Софокла, или Перикл согласно реальной истории — проявляет особую активность в распределении богатств. Именно желание заиметь уже созданные чужим трудом ценности, получить награду не за труд, а «за заслуги» портит людей и приводит к несчастьям!

Показательный пример оставили нам действия Перикла, по велению которого в 451 г. до н. э. был принят специальный закон: права граждан Афин закрепляются только тем жителям города, чьи родители являются коренными афинянами. Таким способом сужался круг лиц, которые пользовались привилегиями, легче гарантировались средства на зрелища и всевозможные поощрения, то бишь «бонусы». По свидетельству Плутарха спор возник в тот момент, когда из Египта подарили «афинянам» 40 тысяч медимнов (один медимн равняется 52,5 литрам) пшеницы. Пришлось поработать суду и наказать тех незаконнорожденных афинян, которые попытались скрыть истину. Кара настигла и их лжесвидетелей — многие были проданы в рабство. Права доказали 14240 афинян. С одной стороны, казна обогатилась, а меньшее число «праведных» афинян означало, что счастливцам отсыпали больше зерна!

На первых порах Перикл мог быть доволен актом законотворчества. Пусть всем будет беспощадно ясно, как твердо действует власть, какая несгибаемая воля у стратега. Однако годы спустя от сыпного тифа умерли его сыновья от законного брака. Наследники стратега и многие граждане Афин запросто «сошли в Аид». Их привилегированный статус нисколько не защитил эти «сливки общества» от заразы. Потеря сыновей не оставила отцу другого выхода, как выпросить в порядке исключения нарушение его собственного закона. И ему позволили записать среди граждан Афин своего отпрыска, которого родила ему гетера из Милета Аспасия. Потом эпидемия не пощадила и самого диктатора, но ему пришлось испытать унижение просителя. А нам надлежит отметить, сколь коварно спекулирует человеческими слабостями политический прагматизм и как невежественно сие тираническое чванство. Без какого-либо вмешательства сверхъестественной силы сама логика событий приводит к неотвратимым и трагическим последствиям.

Могу вообразить, что приравнивание Эдипа к Периклу (а он был личным другом Софокла) вызовет возражения. В самом деле, неплохо бы обсудить, в какой степени данный политический деятель, которого выбирали руководить демократическим государством, может быть поставлен в один ряд с монархом, чья абсолютная власть гарантирована престолом, царским венцом и прочими регалиями. Но не надо забывать, что и властитель Фив воссел на трон по решению своих поданных. Их впечатлили знания молодого человека о том, как управлять человеческими страстями. Именно так расшифровывается загадка Сфинги. Вспомним же, каков девиз софистов: «Человек — мера всех вещей». В этом находит свою силу тиран Эдип. С софистической проворностью на протагоровский лад он клеймит слабости, которые присущи и ему самому, и демагогически вещает о своей «спасительной миссии»:

О деньги! Власть! О мощное орудье,
Сильней всех прочих в жизненной борьбе!
О, сколько же заманчивости в вас,
Что ради этой власти, нашим градом
Мне данной не по просьбе, добровольно…

(372–376)

И этим напоминанием народной воли Эдип желает подстраховать себя от обвинения в тирании. Такого рода приемы отмечает Плутарх у Перикла. Будучи по своему происхождению аристократом, он постоянно клялся в неприятии аристократических замашек. А что говорить об Эдипе, которого вообще воспитывали как коринфского принца? Все ведет нас к однозначному выводу, что образно и с захватывающим наше внимание трагизмом Софокл раскрыл иллюзии и разочарования современных ему Афин.

Непривычно вам такое обобщение? Нужды нет — достаточно отказаться от досужих интерпретаций, которыми идеализируется Эдип. Иначе ремифологизация перечеркивает художественный подвиг Софокла, который оставил грядущим поколениям потрясающую драматизацию мифа! И нам надлежит воспринять его мудрые предостережения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Платон. (2015) Государство / пер. с древнегреч. А. Н. Егунова ; вступ. ст. Е. Н. Трубецкого; коммент. В. Ф. Асмуса ; примеч. А. А. Тахо-Годи. М. : Академический проект. 398 с.

Софокл. (1954) Трагедии / в пер. С. В. Шервинского ; примеч. и послесл. Ф. А. Петровского. М. : Гос. изд-во худ. лит. 472 с.

Стефанов, О. (2015) Диптих об интерпретативной дислексии [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». № 3 (май — июнь). С. 157–169. URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2015/3/Stefanov_Dyptych-Interpretative-Dyslexia/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: 21.01.2016).

REFERENCES

Plato. (2015) Gosudarstvo [The Republic] / transl. by A. N. Egunov ; introduction by E. N. Trubetskoi; comment. by V. F. Asmus ; notes by. A. A. Takho-Godi. Moscow, Akademicheskii proekt Publ. 398 p. (In Russ.).

Sophocles. (1954) Tragedii [Tragedies]/ transl. by S. V. Shervinskii ; notes and afterword by F. A. Petrovskii. Moscow, Gosudarstvennoe izdatel’stvo khudozhestvennoi literatury [State Publishing House of Fiction]. 472 p. (In Russ.).

Stefanov, O. (2015) Diptikh ob interpretativnoi disleksii [A dyptych on interpretative dyslexia]. Informatsionnyi gumanitarnyi portal “Znanie. Ponimanie. Umenie”, no. 3 (May — June), pp. 157–169. [online] Available at: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2015/3/Stefanov_Dyptych-Interpretative-Dyslexia/ [archived in WebCite] (accessed 21.01.2016).

Стефанов Орлин — доктор филологии, член Союза ученых Болгарии, приглашенный лектор в университетах России (София, Болгария).

Stefanov Orlin, Doctor of Philology, Member, Union of Scientists of Bulgaria, visiting lecturer in Russian universities (Sofia, Bulgaria).

E-mail: orlin.stefanov@abv.bg

Библиограф. описание: Стефанов О. Тирания в Фивах [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2016. № 1 (январь — февраль). URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2016/1/Stefanov_Tyranny-in-Thebes/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).

Дата поступления: 25.01.2016.