Васильев Ю. А. Михаил Васильевич Ломоносов как зиждитель и подвижник российского историописания. Статья 1. Мировоззренческие и методологические основания историописания М. В. Ломоносова
УДК 94(47)
Vasiliev Yu. A. Mikhail V. Lomonosov as a Creator and Enthusiast of Russian Historical Writing. Article 1. Lomonosov’s World Outlook and Methodological Foundations of Historical Writing
Аннотация ♦ Автор позиционирует великого русского мыслителя М. В. Ломоносова в качестве творца и основоположника историописания в России. В данной статье освещаются основные мировоззренческие и методологические основания историописания Ломоносова. Обращается внимание на то, что Михаил Ломоносов получил современное гуманитарное образование в лучших высших учебных заведениях России и Германии своего времени. Освоение системы гуманитарных теоретических идей в период обучения позволило Ломоносову разработать собственную концептуальную основу в области исторического познания.
В статье обосновывается утверждение о влиянии идей профессора Марбургского университета Христиана Вольфа на мировоззрение Михаила Ломоносова. По оценке автора, фундаментальные черты мышления Ломоносова сложилась под непосредственным влиянием Вольфа. В данном случае опровергается мнение русского марксиста Георгия Плеханова о незначительности влияния Вольфа на мировоззрение Ломоносова. В статье показано, что благодаря своему немецкому учителю Ломоносов сформировался как теоретик и ученый, стремившийся не ограничивать свою деятельность эмпирической наукой. Тем не менее автор статьи не идентифицирует Ломоносова в качестве вольфианца.
В статье обосновано положение о проявлении значительного влияния Вольфа на исследовательскую деятельность Ломоносова в восприятии вольфианского телеологического подхода в области познания. В этой связи особое внимание обращается на исторические аспекты и трактовки ломоносовских идей. В частности, показано использование Ломоносовым телеологического метода в разработке истории. По авторской оценке, в исторических концептах Ломоносова превалирует телеологизм вольфовского направления.
Ключевые слова: идеи, мировоззрение, обучение, Славяно-греко-латинская академия, Марбургский университет, Христиан Вольф, Михаил Ломоносов, познание, история, телеологический метод.
Abstract ♦ The author considers the great Russian thinker Mikhail V. Lomonosov as the creator and founder of historical writing in Russia. This article highlights the main world outlook and methodological foundations of historical writing by Lomonosov. The author draws attention to the fact that Mikhail Lomonosov acquired modern humanities education in the best universities of Russia and Germany of his time. The mastering of a system of theoretical ideas of the humanities during his training allowed Lomonosov to develop his own conceptual framework in the field of historical knowledge.
The article proves the assertion about the impact of the ideas of Christian Wolff, Professor at the University of Marburg, on the worldview of Mikhail Lomonosov. The author argues that the fundamental features of Lomonosov’s way of thinking developed under the direct influence of Wolff. In this case, he refutes the opinion proposed by the Russian Marxist Georgiy Plekhanov about the insignificance of the influence of Wolff on Lomonosov’s world outlook. The paper shows that thanks to his German teacher Lomonosov refined himself as a theorist and scholar aspiring not to limit his activities to empirical science. Nevertheless, the author does not identify Lomonosov as an orthodox follower of Wolff.
The article justifies the thesis of the development of a significant impact of Wolff on Lomonosov’s research activities in the perception of the Wolffian teleological approach in the field of cognition. In this regard, a special attention is paid to the historical aspects and interpretations of Lomonosov’s ideas. In particular, the author demonstrates how Lomonosov used the teleological method in the consideration of history. According to the author’s assessment, the teleologizm of the Wolffian school of thought prevails in the historical concepts of Lomonosov.
Keywords: ideas, outlook, training, Slavic-Greek-Latin Academy, University of Marburg, Christian Wolff, Mikhail Lomonosov, cognition, history, telelogical method.
Михаил Васильевич Ломоносов получил образование в лучших высших учебных заведениях своего времени: в России это была Московская Славяно-греко-латинская академия, в Германии — Марбургский университет, где его учителем стал знаменитый мыслитель Христиан Вольф, первый почетный иностранный член Петербургской Академии наук. В период своего обучения Ломоносов получил возможность для освоения системы гуманитарных теоретических идей (см.: Васильев, 2013), которые позволили ему разработать собственную концептуальную основу в области исторического познания. В России XVIII в. в условиях господства схоластики являлась актуальной потребность в рационализации общественного сознания и общественной мысли: в стране проходил процесс самоидентификации России. Именно вольфианский рационализм сыграл огромную роль в переходе русской мысли в стадию философии Нового времени. Причем так сложилось, что образовательные навыки, усвоенные Ломоносовым в России, получили органичное развитие в Германии.
Необходимо отметить, что во второй половине XVIII в. в России складывалась благоприятная почва для восприятия современных идей. Так, в стенах русских духовных академий происходил переход ориентаций со схоластического аристотелизма на вольфианскую философию. Схоластический аристотелизм курсов почти безболезненно вытеснялся элементами вольфианской философии. В результате данного процесса устранялся прежний авторитет схоластической формы, а не содержание аристотелевской философии. Вольфианству был близок рационализм философского учения Аристотеля, в аристотелевской теории чувственного восприятия познание мира являлось результатом взаимодействия с миром, воплощенного в опыте. Поэтому происходило не опровержение аристотелизма, а наоборот, включение в структуру вольфианства с учетом приспособления его к потребностям своего времени. Именно поэтому философия Вольфа и его последователей прижилась в XVIII в. в стенах высших духовно-академических учебных заведений (Киевской и Московской академий). Кроме того, вольфианская система господствовала во всех средних духовных заведениях России — семинариях. Это наблюдалось вплоть до начала XIX в. (см.: Абрамов, 2001: 195–196, 201–202). Ничего удивительного и парадоксального в подобной трансформации не было. Вольфианская критика схоластиков объяснялась «смутностью» их понятий, неопределенностью терминов, неубедительностью их положений. Однако преодоление этих явлений воспринималось как «исправление схоластики». Христиан Вольф считал необходимым после того, как «Декарт сумел удалить из философии смутные и темные понятия», «придерживаться научного метода» (Вольф, 2001b: 366).
В Славяно-греко-латинской и Киево-Могилянской академиях аристотелизм в форме второй западноевропейской схоластики, сформировавшейся в Европе в рамках католического контрреформационного движения и привнесенной в русскую культуру конца XVI — начала XVII в., был первой формой европеизации русской общественной мысли и играл значимую роль. Свидетельством этого явления может быть названа первая учебная книга по истории, изданная в Киеве в 1674 г. Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем «Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев, о начале славяно-российского народа, и первоначальных князих богоспасаемого града Киева… до пресветлаго и благочестиваго государя нашего царя и великого князя Феодора Алексеевича…» (Киевский «Синопсис» был переиздан с дополнениями в 1680 г. в Москве). Изложение событий в «Синопсисе» начиналось сведениями о происхождении и быте славян и доводилось до современности. Известно, что в период своего обучения в Славяно-греко-латинской академии М. В. Ломоносов предпринял поездку в Киев, где имел возможность ознакомиться с Синопсисом. В Москве «Синопсис» переиздавался при Академии наук. Ломоносов мог пользоваться академическими изданиями 1735 г. и 1746 г.[1]
Важно подчеркнуть, что вольфианство сохраняло преемственную связь с аристотелизмом. Оно сыграло значительную роль в европеизации русской общественной мысли XVIII в. После схоластического Средневековья вольфианство позволило русским интеллектуалам войти в атмосферу передовой в Западной Европе философской системы докантовской эпохи (см.: Пустарнаков, 2001: 184; Васильева, 2011: 93–94, 102–103; 2013). Именно в такой образовательной ситуации происходило становление и формирование взглядов и мировоззрения Ломоносова.
Можно предположить, что Ломоносов поэтому вполне органично воспринял вольфовский рационализм. Как воспитанник Славяно-греко-латинской академии (в Спасских школах, так в обиходе называли академию при Заиконоспасском монастыре в Москве, Ломоносов обучался в 1731–1735 гг.)[2] он начинал учиться еще в духе аристотелизма: картина мироздания основывалась на взглядах Аристотеля и Птолемея. Преподавание учебных предметов носило религиозно-схоластический характер, в результате чего изложение учения Аристотеля теряло свою ценность. При этом нельзя не отметить удивительные метаморфозы, которые в период Средневековья претерпело учения Аристотеля: с его идеями в университетах Европы знакомились по латинскому переводу европейского перевода комментария к арабскому переводу сирийского перевода греческого текста. Схоластическое преподавание, несмотря на его недостатки, имело полезную сторону в том, что путем постоянных логических упражнений приучало к работе мысли, к точному рассуждению (см.: Пыпин, 2011: 68). Учеба в Славяно-греко-латинской академии заложила интерес и навыки к изучению исторических памятников и исторических источников.
Приращению интеллектуальных знаний во многом этому способствовала подготовленность в знании латинского языка, полученная в Московской академии[3]. Латинский язык являлся основным предметом четырех низших классов. В классе фара ученики обучались чтению и письму по латыни, в классе инфима занимались углубленным изучением грамматики латинского языка. В классе синтаксима латинский язык требовалось усвоить в полном объеме, включая умение писать краткие сочинения преимущественно на исторические темы. Преподавателем латинского языка в академии был Тарасий Постников (бывший ученик Спасских школ в свое время завершил образование во Франции). Знания учеников по латыни проверялись регулярно, по субботам производились генеральные репетиции, ленивые подвергались физическому наказанию (сечению). Поупражняться в тонкостях латинской схоластики можно было также на публичных диспутах, доступ к которым был открыт всем желающим (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 222–224; Меншуткин, 1947: 18). После зачисления в Славяно-греко-латинскую академию 15 января 1731 г., Ломоносов в течение одного первого года обучения освоил материал трех нижних классов (фары, инфимы, грамматики) и был переведен в четвертый нижний класс — синтаксиму. В младших классах преподавались церковнославянский язык, начала географии, истории, арифметики и нотного пения. В 1732–1733 гг. Ломоносов успешно изучил курс синтаксимы, затем освоил курс первого среднего класса — пиитики — и был переведен во второй средний класс — риторику. Изучение пиитики и риторики в Славяно-греко-латинской академии способствовало развитию исторических интересов и кругозора. В монастырской библиотеке он читал летописи, церковные сочинения и светские книги (см.: Павлова, Федоров, 1988: 50–53; Меншуткин, 1947: 18). Греческий язык Ломоносову пришлось изучать самостоятельно (в период его обучения он не преподавался в академии). Ломоносов читал в подлинниках римских и греческих авторов.
В период после июля 1733 г. до осени 1734 г. Ломоносов получил возможность побывать в Киево-Могилянской академии — первом высшем учебном заведении в России, где он рассчитывал получить новое знание. По его ходатайству в адрес архимандрита Заиконоспасского монастыря (ректора Славяно-греко-латинской академии) он был командирован в Киев. Однако Ломоносов возвратился в Москву раньше срока, поскольку его ожидания и надежды не оправдалось. Материалы биографии о Ломоносове Якоба Штелина 1783 г., «взятые с его собственных слов», однако, свидетельствовали, что в Киеве «нашел он одне сухие бредни вместо философии» (Михаил Ломоносов глазами современников, 2011: 45). Действительно, содержание преподавания в Киевской академии соответствовало обучению в Московской. Однако в библиотеке Киево-Могилянской академии Ломоносов изучал книги на славянском, греческом и латинском языках, знакомился с историческими артефактами в киевских соборах.
В июле 1735 г., после изучения курса риторики, Ломоносов был переведен в высший класс — философию. Несмотря на схоластические ограничения, в высших учебных заведениях в Москве и Киеве, в соответствие с европейской традицией, гуманитарное образование включало основательный курс философии. Философско-риторическая подготовка развивала стремление к универсальному постижению мира. Класс философии включал три курса: логику, физику и метафизику, причем физика преподавалась как часть философии. Студенты получали сведения по психологии и естественным наукам. В условиях того времени они были скудны. Новое естествознание (учение Коперника, идеи Декарта, утверждавшие необходимость исследования окружающего мира с помощью человеческого разума) были вне программы преподавания. Однако известно, что еще в петровские времена в Славяно-греко-латинской академии в лекциях Феофилакта Лопатинского упоминалось о Декарте, правда, в критическом плане (см.: Павлова, Федоров, 1988: 59–60; Пыпин, 2011: 66).
В числе 12 лучших учеников Славяно-греко-латинской академии Ломоносов был направлен для продолжения образования в Петербургской Академии наук, куда зачислен 1 января 1736 г., а 19 марта 1736 г. официально уведомлен о предстоящей отправке на учебу в Германию. 6 ноября 1736 г. Ломоносов зачислен в Марбургский университет — первое в Европе протестантское высшее учебное заведение, основанное в 1527 г. Трое русских студентов поступили под опеку почетного члена Петебургской Академии наук Христиана Вольфа. В июле 1739 г., закончив курс обучения в Марбургском университете, он переехал во Фрейберг для продолжения обучения у И.Ф. Генкеля (до начала мая 1740 г.). До возвращения в Петербург в июне 1741 г. занимался самообразованием в Германии (см.: Михаил Васильевич Ломоносов. Хронограф, 2011: 12–14).
Фундаментальные черты мышления Ломоносова сложилась под непосредственным влиянием Вольфа. Игнорирование данного факта в период советской истории началось после заявления русского марксиста Г.В. Плеханова о незначительности влияния Вольфа на мировоззрение Ломоносова. Плеханов утверждал, что в русском поморе «было слишком много самостоятельности для того, чтобы он без критики подчинился чьему-нибудь влиянию» (М. В. Ломоносов: pro et contra … , 2011: 591). Однако именно благодаря Вольфу Ломоносов сформировался как теоретик и философ, стремившийся не ограничивать свою деятельность эмпирической наукой[4]. На занятиях Вольфа по логике, философии, метафизике, праву, в процессе изучения его печатных трудов Ломоносов воспринял идею единства теории и опыта, основанного на принципе достаточного основания. В Марбурге он приобрел и изучил основные труды Вольфа, включая «Рациональную философию или логику». Тем не менее его нельзя назвать вольфианцем: Ломоносов воспринял лишь часть научных и философских идей Вольфа, главным образом в области познания (см.: Пустарнаков, 2001: 167, 170, 173). В отношении трактовок онтологических проблем Ломоносов нередко высказывал критическое отношение к идеям своего учителя (при этом весьма уважительное и корректное, например, в отношении монад). В настоящее время опровергнуты прежние мифологемы, необоснованно представлявшие Ломоносова «убежденным материалистом» (см.: Павлова, Федоров, 1988: 185). Наконец признано, что великий русский ученый, вопреки советским канонам, не был сторонником материализма — от Ломоносова начинается традиция русского научно-философского реализма (см.: М. В. Ломоносов: pro et contra … , 2011: 16, 25, 725).
В период обучения в Германии Ломоносов приобщился к передовой западноевропейской науке, включая разнообразные научные знания, систему научного мышления, умение обобщать явления и анализировать отдельные факты. Под влиянием передовой западноевропейской научной мысли он сформировался как ученый, в 1741 г. Ломоносов вернулся в Петербург квалифицированным современным исследователем. Занимаясь переводом и изложением Вольфа на русский язык, Ломоносов представил характеристику значимости вольфианской философии на общем фоне господствующего в России аристотелизма. По его оценке, все науки, «а особливо философия, не меньше от слепого прилепления ко мнениям славного человека, нежели от тогдашних неспокойств претерпели. Все, которые в оной упражнялись, одному Аристотелю последовали, и его мнения за неложные почитали». Отдавая должное идеям «сего славного и в свое время отменитого от других философа», Ломоносов подчеркивал: «… но тем не без сожаления удивляюсь, которые про смертного человека думали, будто бы он в своих мнениях не имел никакого погрешения, что было главным препятствием к приращению философии и прочих наук, которые от ней много зависят. Чрез сие отнято было благородное рвение, чтобы в науках упражняющиеся один перед другим старались о новых и полезных изобретениях». Ломоносов отмечал: «Славный и первый из новых философов Картезий [латинское имя Рене Декарта, французского мыслителя первой половины XVII в. — Ю. В.] осмелился Аристотелеву философию опровергнуть и учить по своему мнению и вымыслу. Мы, кроме других его заслуг, особливо за то благодарны, что тем ученых людей ободрил против Аристотеля, против себя самого и против прочих философов в правде спорить и тем самым открыл дорогу к вольному философствованию и к вящему наук приращению. <…> Словом, в новейшие времена науки столько возросли, что не токмо за тысячу, но и за сто лет жившие едва могли того надеяться» (Из «Волфианской экспериментальной физики», 1986: 273)[5].
Однако наряду с картезианством (теорией Р. Декарта), ньютонианцами (сторонниками учения Исаака Ньютона) и гассендистами (последователями французского материалиста Пьера Гассенди), в новоевропейской философии выделялось направление эклектиков, к которым причисляли Вольфа. Следует иметь в виду, что в тогдашнее понятие эклектики вкладывалось позитивное содержание: считалось, что эклектики не следовали догматически какому-либо одному учению, а выбирали из идей своих предшественников лучшее и создавали на их принципах собственные концепции. В отличие от трансценденталистской традиции картезианства, которая определяла отчуждение повседневной реальности от познающего субъекта, вольфиана учитывала аспекты аристотелианского понимания источников опыта и познания. По Вольфу, предметов философского познания существует лишь три: телесный мир, человеческая душа и Бог. В нравственном основании учения Вольфа под душой понималась такая вещь, которая сознает себя и другие вещи вне нас. К тому, что человек сознает в душе, он способен заключить из того, что воспринимает в ней посредством опыта. Мыслями определяются изменения души, которые она сознает (см.: Вольф, 2001a: 259–260).
Вольф стремился посредством универсального синтеза всей совокупности накопленных знаний представить его в форме системы. Он стал одним из родоначальников просветительского движения в Германии и в Европе, выдающимся представителем классического рационализма эпохи классической метафизики (см.: Васильева, 2011: 141, 165–180). Вольфианская философия внесла огромный вклад в распространение принципов научного мышления, стала синонимом мировоззрения, направленного на прогрессивные преобразования во всех сферах общественной жизни (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 6, 9, 105, 183, 184). В то же время наследие Вольфа — итог и завершение развития классического рационализма и эмпиризма. Сомнение Вольфа в принципах и методах традиционного рационализма оказало несомненное влияние на Ломоносова. Унаследованное от Вольфа сочетание теоретических принципов и опытных оснований в научном познании отличало Ломоносова от прямолинейности и односторонности, присущей картезианскому рационализму. В системе Вольфа нашли выражение не только рациональные формы знания, но и формы его непосредственной чувственной данности, способы его наглядно-эмпирического представления. Познание отождествлялось не только с сущностью познаваемого объекта или предметного мира, но и одновременно с познающим субъектом, человеческой душой и ее способностями. У Вольфа Ломоносов перенял восприятие знания, основанное на фундаменте философской мысли. Как и у Вольфа, для его взглядов характерен синтез рациональных и чувственных моментов познания. Воспринятое вольфианой аристотелианское взаимодействие между прошлым и его исследователем являлось основополагающим для исторического опыта Ломоносова.
Продолжение вольфовских идей можно увидеть в ломоносовском разделении телесных и душевных свойств человека. К телесным дарованиям он относил возраст, век, пол, силу, красоту, здравие, проворность, а также чувства: зрение, слышание, обоняние, вкушение, осязание. В перечень одушевленных вещей включались, во-первых, душевные дарования: понятие, память, остроумие, воображение, рассуждение, произволение. Второй составляющей являлись страсти: радость и печаль, удовольствие и раскаяние, честь и стыд, надежда и боязнь, упование и отчаяние, гнев и милосердие, любовь и ненависть, удивление и гнушание, желание и отвращение. Третьей частью выступали добродетели: мудрость, благочестие, воздержание, чистота, милость, благодарность, великодушие, терпение, праводушие, незлобие, простосердечие, искренность, постоянство, трудолюбие, дружелюбие, послушание, скромность. Помимо положительных, в число душевных дарований Ломоносов относил также негативные — пороки: безумие, нечестие, роскошь, нечистоту, лютость, скупость, неблагодарность, гордость, малодушие, нетерпеливость, лукавство, злобу, лицемерие, дерзость, непостоянство, леность, сварливость, упрямство, грубость, самохвальство. В качестве внешнего состояния определялись благородие и неблагородие, счастье и несчастие, богатство и убожество, слава и бесславие, власть и безвластие, вольность и порабощение (см.: Ломоносов, 2007: 556, 559).
В середине XVIII в. проявилась кризисная ситуация в эволюции ведущих гносеологических направлений Нового времени — эмпиризма и рационализма, которая породила состояние глубокого методологического кризиса. Базовые основания — опыт и разум — оказались недостаточны для создания учения о познании. Вольфовская система метафизики выявила общую ограниченность, односторонность и внутреннюю противоречивость рационалистической философии Нового времени. Произошло это как закономерный результат попытки создания последовательной и доказательной системы метафизики, как универсального синтеза всех знаний, накопленных за всю предшествующую историю научного познания. Попытка понимания и осмысления знаний, объяснения и обоснования с помощью самих же этих знаний, то есть тех или иных конкретных, ограниченных понятий и представлений. Эти попытки приводили к допущению понятий, лежащих за пределами достоверного знания, логически недоказуемых и в опыте никак не данных и не подтвержденных. При таком подходе познание приобретало догматический характер принципов и методов: необходимость бытия единой субстанции или Бога, сотворения действительного мира и человеческой души, а также предустановленной гармонии между ними (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 6, 15, 91, 103). Идея предустановленной гармонии, воспринятая Вольфом у Г. В. Лейбница, получила отражение и в наследии Ломоносова.
Преодоление кризисной ситуации в познании Ломоносов рассматривал посредством постановки перспективной цели исследователя как «строгого и правильного разыскания истины». В ее реализации особая роль отводилась гипотезам, которые, по Ломоносову, «представляют собой единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. Это — нечто вроде порыва, который делает их способными достигнуть знаний…» (Ломоносов, 1986c: 217, 226). Ломоносовский подход был поддержан авторитетным ученым, современником и сподвижником Ломоносова Леонардом Эйлером. В письме из Берлина 22 января 1754 г. в адрес советника академической канцелярии И.Д. Шумахера Эйлер подчеркивал необходимость обладания «подлинным умением философски мыслить». Он аргументировал это положением, что истинные причины явлений можно познать «лишь после выдвижения многих гипотез. И едва ли истина когда-либо позволяла открыть себя внезапно». Эйлер утверждал: «Мы были бы лишены знания, если бы не допускали гипотез, от которых «и в будущем следует ожидать величайшей пользы», поэтому «ими следует широко пользоваться», используя опытное знание» (Михаил Ломоносов глазами современников, 2011: 200–201).
Высказывая свою точку зрения о перспективе познания в науке, Леонард Эйлер, несомненно, имел в виду Ломоносова. Дело в том, что менее месяца ранее, 29 декабря 1753 г., в письме тому же адресату Эйлер высоко отзывался о склонности Ломоносова к теоретическим познаниям. Оценки Эйлера, связанные непосредственно с областью естествознания, одновременно чрезвычайно значимы также в отношении всего научного познания, включая область гуманитарных наук. Он подчеркивал: «Ныне таковые умы весьма редки, так как большая часть остаются только при опытах, почему и не желают пускаться в рассуждения… Поэтому догадки г[осподина] Ломоносова тем большую имеют цену, что они удачно задуманы и вероподобны. Отсюда вовсе не следует, чтобы они были вполне доказаны, потому что дальнейшие исследования — согласуются ли они с истиною или нет — приведут нас к желанной цели… Догадок своих сам г[осподин] автор не выдает за конечные истины…» (Михаил Ломоносов глазами современников, 2011: 198–199).
Наиболее значимое влияние Вольфа на исследовательскую деятельность Ломоносова проявилось в восприятии вольфианского телеологического подхода в области познания. Вольф пытался синтезировать все научное знание того времени с точки зрения телеологического рационального мировоззрения. При телеологическом подходе понимание мира связано со значимостью и ценностью его для человека, его потребностей и целей, желания блага и добра. Действительный мир представляется как целесообразное образование, в котором все события оказываются подчиненными не только причинно-следственным, но и целевым (целесообразным) связям и отношениям, в котором зависимость действий от причин, последующего от предшествующего может быть подменена отношением средств и целей. При таком рассмотрении возникновение предшествующих причин оказывается возможным благодаря или ради порождаемых ими действий или будущих последствий (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 85, 115). В результате причины превращаются в средства, которым присущи изначально заложенные цели.). Именно в этом проявляется источник искусственного телеологизма, породившего произвольные и наивные рассуждения о пользе и благе для человека и пр. (Вольф, 2001а: 344–346, 348).
Картина целесообразного устройства мира в вольфианстве представляла действительный мир в целом как упорядоченный и согласованный. Телеология в данном подходе являлась удобным инструментом для спекулятивного представления действительного мира. Познавательная стратегия Вольфа этим не ограничивалась: он стремился совместить принципы телеологии с принципом предустановленной гармонии. По утверждению Вольфа, предустановленная гармония (или соответствие) между душой и телом Лейбница подтверждается в опыте. В результате тезис о гармонии или согласии между душой и телом, человеком и внешним миром превращался из вопроса о познавательном отношении между ними в «гармонию» между несовершенным и ограниченным человеческим рассудком и столь же несовершенной природой, включающей множество вещей и событий (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 85–87, 89, 305).
Телеологические принципы вольфианства основывались на восприятии соответствия событий мыслимому Богом совершенному понятию. Ограниченность рассудка человека, неполнота его знаний определялись в качестве причины непонимания взаимосвязи отдельных событий в мире с другими, их отношений с отдаленными явлениями, непонимания их места и роли. Для человека, не обладающего никаким совершенным разумом, невозможно постижение связи всех истин (см.: Христиан Вольф и философия в России, 2001: 86, 321). По Вольфу, действительный мир создан Богом для постепенного приобщения человека к своему мудрому замыслу. Целью постижения мира является осознание проявления и воплощения справедливости, благосклонности Бога, стремление к обнаружению его мудрого замысла и величия. В этом смысл стремления человека к преодолению ограниченности своих знаний о мире, неверных представлений о благе и добре, то есть к достижению полноты познания и нравственного совершенства. Достижение высшей цели познания олицетворяется с приобщением к совершенству, мудрости и величию Бога (Вольф, 2001а: 341, 345, 348, 351–353, 357–358).
В системе Вольфа показано отличие рассудка Бога и души человека: Бог знает все, что возможно, а человек только нечто. Бог есть сущность, которая представляет все возможные миры сразу и с высшей степенью отчетливости. Бог имеет совершенный рассудок и волю. Человек же обладает этим в ограниченной, совсем малой степени. Человеческий рассудок конечен: он есть частичное отчетливое представление некоторых вещей, следующих одна за другой. Лишь Бог обладает наивысшим разумом и действует согласно цели. Совершенство мира происходит из согласованности вещей и их свойств, поэтому Бог стремится сохранить эти свойства для сохранения совершенства мира — в этом заключается его цель, он действует согласно целям. Из-за несовершенства рассудка человек думает о целях прежде, чем о средствах, а от последних приходит к первым ради поиска взаимосвязи. Несовершенство рассудка человека не позволяет представлять одновременно средства и цели. Поэтому человек не может видеть сразу. В результате познавательные цели вытекают из средств. В данном контексте Вольф считал значимым определение соотношения пользы и цели. Польза вещи в его системе является также и целью Бога: в мире одно служит средством для другого, все друг с другом связано как в пространстве, так и во времени. А потому предшествующее неизменно содержит в себе основание для возникновения последующего (Вольф, 2001а: 327, 333, 344–345, 354).
Идеи Вольфа нашли выражение в ломоносовских поэтических по форме, но глубоких по содержанию раздумьях: «Утреннем размышлении о Божием величестве» и «Вечернем размышлении о Божием величестве при случае великого северного сияния». В первом произведении автор представил, как «Уже прекрасное светило // Простерло блеск свой по земли // И Божия дела открыло…». В этом контексте выражено желание вырваться за пределы существующего познания: «Мой дух, с веселием внемли, // Чудяся ясным толь лучам, // Представь, каков Зиждитель сам!». Однако ограниченность возможностей человеческого разума («Когда бы смертным толь высоко // Возможно было возлететь, // Чтоб к солнцу бренно наше око // Могло приблизившись воззреть…») оставляет человеку лишь право руководствоваться божественным промыслом («О коль пресветлая лампада // Тобою, Боже, возжжена // Для наших повседневных дел, // Что ты творить нам повелел!»). Определение Вольфа о том, что лишь Бог обладает наивысшим разумом и действует согласно цели, выражено Ломоносовым в формулировке: «Велик Зиждитель наш, Господь!». Согласно Вольфу, по Ломоносову, божественный «взор … в бездну проницает, // Не зная никаких предел».
Человеческому разуму, «покрытому <…> тмою», Ломоносов отводил возможность улавливать «премудрости лучи» и учиться творить в соответствии с божественным замыслом (Ломоносов, 1986b: 212–213). В «Вечернем размышлении о Божием величестве…» Ломоносов отметил бесконечность мира («Открылась бездна звезд полна; // Звездам числа нет, бездне дна») и одновременно опять же ограниченность возможностей человеческого познания («Так я, в сей бездне углублен, // Теряюсь, мысльми утомлен!... Сомнений полон наш ответ // О том, что окрест ближних мест… Скажите ж, коль велик Творец?») (Ломоносов, 1986b: 213–214).
Стремление к возможной «ясности» (истине) в сочетании с пониманием о пределах человеческого познания проявилось в отношении древних времен. Отмечая невозможность получения полного знания о древности в героической поэме «Петр Великий» («Так должно древности простой быть и не ясной»), Ломоносов восклицал: «Открой мне бывшия, о древность, времена! // Ты разности вещей и чудных дел полна // <…> С натурой сродна ты, а мне натура — мать: // В тебе я знания и в оной тщусь искать» (Ломоносов, 1986a: 295). Продолжая идеи своего учителя Вольфа, Ломоносов настаивал на том, что человеческим мыслям предписан предел — нельзя постигнуть Божества. Исторический процесс определялся как Божественное Провидение и осуществление Всемогущего Промысла. Для России Проявление божественного Промысла олицетворялось с образами «храбрых государей» в отечественной истории, «умножающих величие и славу российского народа». Наиболее ярким их представителем назывался Петр Великий — «человек, Богу подобный» (Ломоносов, 1986d: 244, 245, 262).
Удивительно после приведенных ломоносовских мыслей воспринимать господствовавшие в течение многих десятилетий в отечественной историографии оценки по поводу «атеистической направленности его творчества» (Павлова, Федоров, 1988: 196). При этом следует отметить его далеко не ортодоксальный для христианства взгляд в отношении Бога, в котором, как представляется, наложился также отпечаток опыта мировоззренческих исканий в период поморского юношества и общения со старообрядцами Севера (в Северо-Двинском крае в то время было много раскольников и старообрядцев, занимавшихся проповедью «правой веры»). Можно предположить, что осознанный ломоносовский взгляд в данном вопросе оформился в период его обучения в Германии, в первую очередь, под влиянием Вольфа. Творческое наследие Ломоносова включает 12 духовных од, а также переводы псалмов. Немецкое Просвещение, в отличие от радикального французского Просвещения, не противопоставляло науку и веру. Ломоносов твердо придерживался данного принципа. В обращении к Священному Писанию он следовал Ветхому Завету — в ломоносовском наследии не встречается новозаветных библейских сюжетов. В религиозно-философской позиции Ломоносова свобода мысли не мешала религиозной вере, по своей сути внецерковной. В подобном проявлении секуляризации мышление не отделялось от христианства, но отдалялось от церкви (см.: М. В. Ломоносов: pro et contra … , 2011: 720, 722) — известно негативное отношение Ломоносова к духовенству.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Примечательно, что составитель «Синопсиса» Иннокентий Гизель, по происхождению немец, по окончании академического курса в Киевском коллегиуме обучался в европейских университетах. Будучи профессором Киево-Могилянской академии, Гизель известен также как автор обширного философского курса, прочитанного им в академии.
[2] Полный курс обучения в Славяно-греко-латинской академии был рассчитан на 13 лет. Обучение делилось на 8 классов («школ»). Четыре низших класса: фара, инфима, грамматика, синтаксима. Два средних: пиитика и риторика. Два высших: философия и богословие. Из низших в средние могли переходить через полгода, курс средних классов продолжался по году, а риторики и философии — по два, для изучения богословия отводилось четыре года. Учащиеся последних классов считались студентами (см.: Павлова, Федоров, 1988: 50).
[3] В XVIII в. в Европе было принято написание научных сочинений почти исключительно на латинском языке.
[4] Известный ученый и богослов В. В. Зеньковский утверждал, что Ломоносов ориентировался на философию Г. В. Лейбница и постоянно защищал мысль, что закон опыта нужно восполнять «философским познанием» (см.: Зеньковский, 1989: 103). Представляется, что правильнее было бы говорить о том, что последователь и популяризатор Лейбница Христиан Вольф воспринял ряд его идей (о единстве опытного и теоретического знания, о предустановленной гармонии, о божественном начале, принцип достаточного основания и др.), но с учетом их применения и адаптации к собственной философской системе. Ученик Вольфа Ломоносов унаследовал их именно в вольфианской парадигме.
[5] Немецкий философ Людвиг Филипп Тюммиг, последователь Христиана Вольфа, работавший у него секретарем, являлся автором книги «Основание вольфианской философии». В ней на латинском языке был изложен курс, прочитанный Вольфом русским студентам в Марбурге в 1737–1738 гг. В 1744–1745 гг. Ломоносов перевел на русский язык шестой раздел книги Тюммига, который был издан в 1746 г. в Петербурге под названием «Волфианская Експериментальная физика, с немецкого подлинника на латинском языке сокращенная. С которого на российский язык перевел Михайло Ломоносов Императорской Академии наук член и химии профессор» (СПб., 1746). Предисловие М. В. Ломоносова к данному изданию не имело общей нумерации страниц. Предисловие Ломоносова без изменений вошло также во второе издание в 1760 г.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Абрамов, А. И. (2001) Христиан Вольф в русской духовно-академической философии // Христиан Вольф и философия в России. СПб. : Русский христианский гуманитарный институт. 400 с. С. 189–209.
Васильев, Ю. А. (2013) Какое гуманитарное образование получил М. В. Ломоносов? // Высшее образование для XXI века: X Международная научная конференция. Москва, 14–16 ноября 2013 г. : доклады и материалы. Круглый стол «Мифы и история». М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та. 154 с. С. 50–63.
Васильева, М. Ю. (2011) Идеализм Иммануила Канта. М. : Димитрейд График Групп. 276 с.
Васильева, М. Ю. (2013) Учение о мире в диссертации И. Канта «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и интеллигибельного мира» // Философские науки. № 10. С. 106–114.
Вольф, Х. (2001a) Метафизика (Разумные мысли о Боге, мире и душе человека, а также о всех вещах вообще, сообщенные любителям истины Христианом Вольфом). Галле, 1725. Глава III. О душе вообще, и что именно мы в ней воспринимаем // Христиан Вольф и философия в России. СПб. : Русский христианский гуманитарный институт. 400 с. С. 229–358.
Вольф, Х. (2001b) Онтология (Введение и пролегомены). 1736 // Христиан Вольф и философия в России. СПб. : Русский христианский гуманитарный институт. 400 с. С. 360–374.
Зеньковский, В. В. (1989) История русской философии : в 2 т. 2-е изд. Париж : YMCA-PRESS. Т. 1. 470 с.
[Из «Волфианской экспериментальной физики] (Предисловие М. В. Ломоносова) (1986) // Ломоносов М. В. Избранные произведения : в 2 т. М. : Наука. Т. 1. Естественные науки и философия. 536 с. С. 271–278.
Ломоносов, М. В. (1986a) Петр Великий. Героическая поэма // Ломоносов М. В. Избранные произведения : в 2 т. М. : Наука. Т. 2. История. Филология. Поэзия. 496 с. С. 267–296.
Ломоносов, М. В. (1986b) Избранные произведения : в 2 т. М. : Наука. Т. 2. История. Филология. Поэзия. 496 с.
Ломоносов, М. В. (1986c) Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии // Ломоносов М. В. Избранные произведения : в 2 т. М. : Наука. Т. 1. Естественные науки и философия. 536 с. С. 217–227.
Ломоносов, М. В. (1986d) Слово похвальное блаженныя памяти государю императору Петру Великому, говоренное апреля 26 дня 1755 года // Ломоносов М. В. Избранные произведения : в 2 т. М. : Наука. Т. 2. История. Филология. Поэзия. 496 с. С. 244–263.
Ломоносов, М. В. (2007) Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М. В. Записки по русской истории. М. : Эксмо. 736 с. С. 554–665.
М. В. Ломоносов: pro et contra (Личность и творчество М. В. Ломоносова в оценках русских мыслителей и исследователей). (2011) СПб. : Изд-во Русской христианской гуманитарной академии. 1120 с.
Меншуткин, Б. Н. (1947) Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова. 3-е изд., доп. М. ; Л. : АН СССР. 296 с.
Михаил Васильевич Ломоносов. Хронограф (2011) // Михаил Ломоносов глазами современников : Документы. Письма. Записки. Статьи. Эпитафии и панегирики. Надписи. М. : Ломоносовъ. 536 с. С. 11–27.
Михаил Ломоносов глазами современников : Документы. Письма. Записки. Статьи. Эпитафии и панегирики. Надписи. (2011) М. : Ломоносовъ. 536 с.
Павлова, Г. Е., Федоров, А. С. (1988) Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765). М. : Наука. 473 с.
Пустарнаков, В. Ф. (2001) Философия Вольфа и «русская вольфиана» в отечественной историографии // Христиан Вольф и философия в России. СПб. : Изд-во Русского христианского гуманитарного института. 400 с. С. 124–188.
Пыпин, А. Н. (2011) Ломоносов и его современники // М. В. Ломоносов: Pro et contra (Личность и творчество М. В. Ломоносова в оценках русских мыслителей и исследователей). СПб. : Изд-во Русского христианского гуманитарного института. 1120 с. С. 51–130.
Христиан Вольф и философия в России. (2001) СПб. : Изд-во Русского христианского гуманитарного института. 400 с.
REFERENCES
Abramov, A. I. (2001) Khristian Vol'f v russkoi dukhovno-akademicheskoi filosofii [Christian Wolff in Russian Spiritual and Academic Philosophy]. In: Khristian Vol'f i filosofiia v Rossii [Christian Wolff and Philosophy in Russia]. St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 400 p. Pp. 189–209. (In Russ.).
[Iz «Volfianskoi Eksperimental'naia fiziki»] (Predislovie M. V. Lomonosova) [From “Wolffian Experimental Physics”] (Foreword by M. V. Lomonosov). (1986) In: Lomonosov, M. V. Izbrannye proizvedeniia [Selected Works] : in 2 vols. Moscow, Nauka Publ. Vol. 1. Estestvennye nauki i filosofiia [Natural Sciences and Philosophy]. 536 p. Pp. 271–278. (In Russ.).
Khristian Vol'f i filosofiia v Rossii [Christian Wolff and Philosophy in Russia]. (2001) St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 400 p. (In Russ.).
Lomonosov, M. V. (1986a) Petr Velikii. Geroicheskaia poema [Peter the Great. Heroic Poem]. In: Lomonosov, M. V. Izbrannye proizvedeniia[Selected Works] : in 2 vols. Moscow, Nauka Publ. Vol. 2. Istoriia. Filologiia. Poeziia [History. Philology. Poetry]. 496 p. Pp. 267–296. (In Russ.).
Lomonosov, M.V. (1986b) Izbrannye proizvedeniia[Selected Works] : in 2 vols. Moscow, Nauka Publ. Vol. 2. Istoriia. Filologiia. Poeziia [History. Philology. Poetry]. 496 p. (In Russ.).
Lomonosov, M. V. (1986c) Rassuzhdenie ob obiazannostiakh zhurnalistov pri izlozhenii imi sochinenii, prednaznachennoe dlia podderzhaniia svobody filosofii [A Discourse on the Responsibilities of Journalists in Presenting Their Works Aimed to Maintain the Freedom of Philosophy]. In: Lomonosov M. V. Izbrannye proizvedeniia [Selected Works] : in 2 vols. Moscow, Nauka Publ. Vol. 1. Estestvennye nauki i filosofiia [Natural Sciences and Philosophy]. 536 p. Pp. 217–227. (In Russ.).
Lomonosov, M.V. (1986d) Slovo pokhval'noe blazhennyia pamiati gosudariu imperatoru Petru Velikomu, govorennoe aprelia 26 dnia 1755 goda [Panegyric in Memory of the Blessed Emperor Peter the Great, Uttered on April 26, 1755]. In: Lomonosov, M. V. Izbrannye proizvedeniia[Selected Works] : in 2 vols. Moscow, Nauka Publ. Vol. 2. Istoriia. Filologiia. Poeziia [History. Philology. Poetry]. 496 p. Pp. 244–263. (In Russ.).
Lomonosov, M. V. (2007) Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiiu [Concise Guide to Eloquence]. In: Lomonosov, M. V. Zapiski po russkoi istorii [Notes on Russian History]. Moscow, Eksmo Publ. 736 p. Pp. 554–665. (In Russ.).
M. V. Lomonosov: pro et contra (Lichnost' i tvorchestvo M. V. Lomonosova v otsenkakh russkikh myslitelei i issledovatelei) [M. V. Lomonosov : Pro et Contra (Personality and Oeuvre of Lomonosov in the Estimation of Russian Thinkers and Researchers)]. (2011) St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 1120 p. (In Russ.).
Menshutkin, B. N. (1947) Zhizneopisanie Mikhaila Vasil'evicha Lomonosova [Biography of Mikhail V. Lomonosov] 3rd edn., enlarged. Moscow ; Leningrad : The Publ. of the Academy of Sciences of the USSR. 296 p. (In Russ.).
Mikhail Lomonosov glazami sovremennikov : Dokumenty. Pis'ma. Zapiski. Stat'i. Epitafii i panegiriki. Nadpisi [Mikhail Lomonosov in the Eyes of Contemporaries : Documents. Letters. Notes. Articles. Epitaphs and Panegyrics. Inscriptions]. (2011) [Moscow, Lomonosov Publ. 536 p. (In Russ.).
Mikhail Vasil'evich Lomonosov. Khronograf [Mikhail V. Lomonosov. Chronograph]. (2011) In: Mikhail Lomonosov glazami sovremennikov : Dokumenty. Pis'ma. Zapiski. Stat'i. Epitafii i panegiriki. Nadpisi [Mikhail Lomonosov in the Eyes of Contemporaries : Documents. Letters. Notes. Articles. Epitaphs and Panegyrics. Inscriptions]. Moscow, Lomonosov Publ. 536 p. Pp. 11–27. (In Russ.).
Pavlova, G. E. and Fedorov, A. S. (1988) Mikhail Vasil'evich Lomonosov (1711–1765) [Mikhail V. Lomonosov (1711–1765)]. Moscow, Nauka Publ. 473 p. (In Russ.).
Pustarnakov, V. F. (2001) Filosofiia Vol'fa i «russkaia vol'fiana» v otechestvennoi istoriografii [The Philosophy of Wolff and “Russian Wolffiana” in National Historiography]. In: Khristian Vol'f i filosofiia v Rossii [Christian Wolff and Philosophy in Russia]. St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 400 p. Pp. 124–188. (In Russ.).
Pypin, A. N. (2011) Lomonosov i ego sovremenniki [Lomonosov and His Contemporaries]. In: M. V. Lomonosov: pro et contra (Lichnost' i tvorchestvo M. V. Lomonosova v otsenkakh russkikh myslitelei i issledovatelei) [M. V. Lomonosov : Pro et Contra (Personality and Oeuvre of Lomonosov in the Estimation of Russian Thinkers and Researchers)]. St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 1120 p. Pp. 51–130. (In Russ.).
Vasiliev, Yu. A. (2013) Kakoe gumanitarnoe obrazovanie poluchil M. V. Lomonosov? [What Kind of Education in the Humanities M. V. Lomonosov Acquired?]. In: Vysshee obrazovanie dlia XXI veka: X Mezhdunarodnaia nauchnaia konferentsiia. Moskva, 14–16 noiabria 2013 g. : doklady i materialy. Kruglyi stol «Mify i istoriia» [Higher education for the 21st century : The 10th International conference. Moscow, November 14–16, 2013 : Reports and proceedings. Roundtable “Myths and history”]. Moscow, Moscow University for the Humanities Publ. 154 p. Pp. 50–63. (In Russ.).
Vasilieva, M. Yu. (2011) Idealizm Immanuila Kanta [Idealism of Immanuel Kant]. Moscow, Dimitrade Graphic Group Publ. 276 p. (In Russ.).
Vasilieva, M. Yu. (2013) Uchenie o mire v dissertatsii I. Kanta «O forme i printsipakh chuvstvenno vosprinimaemogo i intelligibel'nogo mira» [Doctrine of the World in the Dissertation of I. Kant “On the Form and Principles of the Sensible and the Intelligible World”]. Filosofskie nauki [Philosophical Sciences], no. 10, pp. 106–114.
Wolff, C. (2001a) Metafizika (Razumnye mysli o Boge, mire i dushe cheloveka, a takzhe o vsekh veshchakh voobshche, soobshchennye liubiteliam istiny Khristianom Vol'fom). Galle, 1725. Glava III. O dushe voobshche, i chto imenno my v nei vosprinimaem [Metaphysics (Reasonable Thoughts on God, the World and the Human Soul, and All Things in General, Communicated to the Lovers of Truth by Christian Wolff). Halle, 1725. Chapter III. On the Soul in General, and What We Perceive of It]. In: Khristian Vol'f i filosofiia v Rossii [Christian Wolff and Philosophy in Russia]. St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 400 p. Pp. 229–358. (In Russ.).
Wolff, C. (2001b) Ontologiia (Vvedenie i prolegomeny). 1736 [Ontology (Introduction and Prolegomenon. 1736]. In: Khristian Vol'f i filosofiia v Rossii [Christian Wolff and Philosophy in Russia]. St. Petersburg, Russian Christian Institute for the Humanities Publ. 400 p. Pp. 360–374. (In Russ.).
Zenkovsky, V. V. (1989) Istoriia russkoi filosofii [History of Russian Philosophy] : in 2 vols. 2nd edn. Paris, YMCA-PRESS. Vol. 1. 470 p. (In Russ.).
Васильев Юрий Альбертович — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории Московского гуманитарного университета. Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5, корп. 3. Тел.: +7 (499) 374-55-81.
Vasiliev Yuriy Albertovich, Doctor of History, Professor, Professor, Department of History, Moscow University for the Humanities. Postal address: Bldg. 3, 5 Yunosti St., Moscow, Russian Federation, 111395. Tel.: +7 (499) 374-55-81.
Библиограф. описание: Васильев Ю. А. Михаил Васильевич Ломоносов как зиждитель и подвижник российского историописания. Статья 1. Мировоззренческие и методологические основания историописания М. В. Ломоносова [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2014. № 6 (ноябрь — декабрь). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2014/6/Vasiliev_Lomonosov-Historical-Writing/ [архивировано в ] (дата обращения: дд.мм.гггг).
