Луков Вал. А., Луков Вл. А. К 200-летию Александра Герцена: рецепция европейского культурного тезауруса

Статья зарегистрирована ФГУП НТЦ «Информрегистр»: № 0421200131\0014.

УДК 929 ; 82

Lukov Val. A., Lukov Vl. A. To the Bicentenary of Alexander Herzen: the Reception of European Cultural Thesaurus

Аннотация ◊ Европейский культурный тезаурус отразился в индивидуальном культурном тезаурусе молодого Герцена через константы, заметные события, дух эпохи.

Ключевые слова: А. И. Герцен, тезаурус, европейская культура, переходный период рубежа XVIII–XIX веков.

Abstract ◊ The European cultural thesaurus was reflected in the individual cultural thesaurus of young Herzen through constants, significant events, the spirit of the epoch.

Keywords: A. I. Herzen, thesaurus, European culture, the transition period of the 17^th–19^th centuries.

В литературе по тезаурусному подходу в гуманитарных науках тезаурус понимается как ориентационный комплекс, свойственный человеку в повседневной жизни и строящийся на основе разделения «своих» и «чужих»[1]. «В наиболее общем виде тезаурус определяется как полный систематизированный свод освоенных социальным субъектом знаний, существенных для него как средство ориентации в окружающей среде, а сверх этого также знаний, которые непосредственно не связаны с ориентационной функцией, но расширяют понимание субъектом себя и мира, дают импульсы для радостной, интересной, многообразной жизни. Тезаурусы, таким образом, представляют собой субъектно организованное гуманитарное знание»[2].

Чтобы детально представить, как европейский культурный тезаурус мог отразиться в индивидуальном культурном тезаурусе Александра Ивановича Герцена, необходим контент-анализ его литературного наследия[3], это трудоемкая, но ценная по результатам работа, которая может с успехом быть проделана и, однако, не даст исчерпывающей характеристики индивидуального тезауруса по той причине, что далеко не все, что было в голове великого мыслителя, попало на бумагу (кроме того, и не все, что было записано, дошло до наших дней). Поэтому весьма полезным окажется обзор европейских культурных явлений времен Герцена не по его произведениям, статьям, письмам, а в рамках восстановления общей культурной картины в ее значимых моментах[4]. Ее восстановление уместно провести в соответствии с тезаурусной методикой представления материала. В аналитических целях может быть предложен путь, учитывающий иерархический строй тезауруса. С учетом этого будем полагать, что мир входит в сознание человека в определенной последовательности, которую определяет уже сложившаяся структура тезауруса (его «топика»). Центральное место занимает образ самого себя (самоосознание) и другого человека: его внешний вид (телесные признаки — глаза, лицо, строение тела, а также прическа, костюм), поведение, поступки, затем мысли и чувства, образ жизни. От одного человека тезаурус переходит к двум (здесь важными оказываются такие аспекты человеческого существования, как дружба, любовь, спор, вражда, зависть, диалог, общение, отношение «учитель — ученик»). Затем к трем (семья: отец — мать — ребенок) и более (микрогруппа). Осознается ближайшая среда (окружающие вещи, мебель, дом, обозримое природное пространство). Следующие круги тезауруса — свой город или деревня, страна, общество (нация, класс, человечество), общественные отношения и чувства (долг, совесть, свобода, равенство, братство, избранность, отчужденность, одиночество), обучение и воспитание, «свое» и «чужое» (иностранное), история, политика, экономика, техника, наука, мораль, эстетика, религия, философия, человек как микрокосм, макрокосм — вселенная, общие законы мироздания. Со всеми кругами связано художественное восприятие действительности, наиболее проявленное в искусстве.

Последовательность элементов, представленную в списке, не следует отождествлять с реальным процессом освоения информации индивидом, ее назначение — не столько в моделировании динамики построения картины мира, сколько в структурировании повседневности при представлении ее в различных контекстах, например при анализе художественного отражения жизни людей в различные эпохи. Нельзя не учитывать и то, что те или иные фрагменты этой картины мира оказывают на сознание человека и его поведение разное влияние, и, по всей видимости, те, что ближе к началу перечня, воздействуют сильнее. Первые строки списка, включающие внешность человека, особенно показательны, и здесь есть повод вспомнить высказывание И. Гофмана, что все люди несут на себе стигму своей внешности, они заложники своего внешнего вида и других объективированных «исполнений»[5].

А. И. Герцен родился в Москве 25 марта (6 апреля) 1812 г., то есть за пять месяцев до того, как Москва была занята французскими войсками. Он умер в Париже 9 (21) января 1870 г., за 6 месяцев до начала франко-прусской войны, завершившей собственно XIX век (его стабильный период) и знаменовавшей вступление мира в новый исторический период — рубеж XIX–XX веков. Его жизнь, таким образом, оказалась прочно связанной с историей Европы, а в 1847 г. Герцен навсегда покинул Россию и поселился за границей — жил во Франции, в Швейцарии, в Ницце (тогда Сардинское королевство), в Англии, снова в Швейцарии (гражданином которой он стал), смерть его застала в Париже, куда он ненадолго прибыл по делам. Тело Герцена, погребенное на парижском кладбище Пер-Лашез, затем было перезахоронено в Ницце.

Время жизни Герцена совпадает с двумя периодами европейской и русской истории — его юность приходится на переходный период рубежа XVIII–XIX веков, а молодость, зрелость, старость — на стабильный период, на собственно XIX век как эпоху, начало которой отчетливо проявляется в 20–30-х годах, а конец — в 70-х. Можно увидеть сходство жизненных и творческих установок у его современников: Ч. Диккенса (даты жизни у двух писателей совпадают: 1812–1870), У. М. Теккерея (1811–1863), В. Г. Белинского (1811–1848), в определенной степени у Лермонтова и Гончарова, Кьеркегора и Шумана, Вагнера и Верди, не говоря уже о ближайшем друге и соратнике Герцена Николае Михайловиче Огареве (1813–1877), где совпадения особенно очевидны.

В юности формируется индивидуальный тезаурус, в дальнейшем сохраняющий свои константы[6]. Переходный период (рубеж XVIII–XIX веков), на который пришлась юность Герцена, — героическая эпоха Великой французской революции, эпопеи Наполеона, пробуждения русского самосознания в результате Отечественной войны 1812 года. В этот период рушатся сословные перегородки, меняется представление о смысле человеческого существования, ускоряются темпы жизни. Все это отражается в образе человека новой эпохи. С портретов конца XVIII — начала XIX века на нас смотрят новые лица: в глазах огонь и пламя веры, парики постепенно исчезают, одежда скромна и более небрежна, на смену условной красивости приходит другой стиль, в котором подчеркиваются индивидуальность, исключительность. В менталитете европейцев на смену неиндивидуализированному «порядочному человеку», «джентльмену», «естественному человеку» на рубеже веков приходит исключительная личность, герой. Образцы героической жизни берутся из «Параллельных жизнеописаний» Плутарха. Герой ассоциируется с деятельностью, поступками, определяемыми несгибаемой волей и целеустремленностью. Марат — герой, убившая его Шарлотта Корде — героическая личность. Героям подражают даже в мелочах: носят грубые башмаки а ля Франклин (как у Франклина), стригутся под Наполеона, копируют жесты великих людей, повторяют их слова.

Наряду с фигурой героя складывается образ другого исключительного проявления личности — образ гения. Само это слово, пришедшее из латыни (в значении дух человека, семьи, места и т. д. употреблялось Плавтом, Теренцием, Вергилием, Петронием, Персием[7]), не так уж давно вошедшее в европейские языки (например, во французский — в 1532 г.[8]), первоначально использовалось в сфере мифологии и только постепенно приобрело значение, связанное с характеристикой таланта. Особенно новое значение закрепилось с появлением «бурных гениев» — молодых немцев, создавших в литературе движение «Бури и натиска». Хотя они выдвинули только двух гениальных писателей, Гёте и Шиллера, но все ощущали себя гениями и создали особый тип поведения, который должен свидетельствовать об экстраординарности личности. Солнечный Моцарт и сумрачный, могучий Бетховен — два полюса внешнего выражения гениальности. Они очень индивидуальны и могут стать предметом для подражания в эпоху, когда такое подражание становится общественной потребностью, характерной чертой культуры.

Концепция личности рубежа веков ярче всего воплотилась в культе Наполеона. Судьба этого человека поистине удивительна, в ней персонифицировались образы героя и гения — ведущие образы человека в европейской культуре данного периода. Сам Наполеон утверждал, что его знатность ведет свое происхождение с 18 брюмера и битвы при Маренго, и в глазах восторженных европейцев он особенно привлекателен именно своей неродовитостью. Наполеон оказал влияние на многие стороны жизни в Европе. Его внешний облик копировался, военный костюм и короткая прическа стали модными. Общественная жизнь Европы регулировалась составленными при его участии кодексами — гражданским (1804), торговым (1807), уголовным (1810). Поход Наполеона в Египет отразился в новом стиле ампир, сочетавшем античные традиции с древнеегипетскими мотивами. В военном искусстве Наполеон уступал лишь Суворову и Кутузову, обладавшим еще более нестандартным военным мышлением, а его вышколенная гвардия — русским партизанам, доказавшим, что регулярная армия бессильна перед лицом партизанской войны, не признающей никаких правил и компромиссов. Наполеон ставил перед собой грандиозную задачу — создать новое общество, в котором ценятся личные заслуги, а не знатное происхождение. С этой целью он основал в 1802 г. «Почетный легион», награждая орденом и пожизненной пенсией людей за выдающиеся заслуги перед Францией.

Пример Наполеона вдохновлял целые поколения молодых европейцев. О нем размышляют Байрон и Гейне, Гюго и Пушкин, то восхищаясь им, то проклиная, его рисуют Давид и Гро, Бетховен хочет посвятить ему Третью симфонию («Героическую»), потом уничтожает посвящение. Л. Н. Толстой в «Войне и мире» замечательно передает восхищение Наполеоном и одновременно неприятие его в среде молодых русских дворян начала века (в образах Пьера Безухова, Андрея Болконского). Стендаль в «Красном и черном» показывает, что Наполеон остается тайным кумиром Жюльена Сореля и всего его поколения. Юный Бальзак в годы заточения Наполеона на о. Св. Елены пишет на статуэтке, изображающей павшего императора, программу своей жизни: «Что он не смог свершить мечом, я свершу пером»[9].

Должны были смениться поколения, чтобы прозвучали и были услышаны слова Л. Н. Толстого, изобразившего в «Войне и мире» Наполеона на Бородинском поле, усеянном трупами погибших воинов: «И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжелее всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но никогда, до конца жизни своей, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того, чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого»[10].

В переходный период в обществе становятся особо значимы фигуры культурных посредников — литератора, журналиста, переводчика, издателя, путешественника, актера, масона и т. д., среди них выделяется своей немаловажной социальной ролью культурного посредничества фигура авантюриста[11]. Авантюристы не подлинные творцы, а, скорее, имитаторы. Они обладают блестящим, но поверхностным умом и талантом, позволяющим им быть посредниками, но не создателями. В них ярко представлено паразитирующее начало. На рубеже веков авантюрист — общественный человек, но с преобладанием частного интереса. В предыдущие эпохи в сознании европейцев центральное место занимал образ человека-гражданина, отмеченного связью с общественной жизнью, живущего государственными интересами. Герой и гений еще относятся к этому типу. Даже юный Вертер, герой романа Гёте, приходит к самоубийству не только из-за несчастной любви, но и из-за невозможности найти достойное место в обществе. Основоположник французского романтизма Ф. Р. де Шатобриан в повести «Рене» (1802) одним из первых открывает новый тип литературного героя и вместе с тем новый жизненный тип — «частного человека» (который неизбежно перерастает в тип «лишнего человека», столь впоследствии значимого для русской литературы, отразившегося в творчестве Герцена).

Искусство рубежа веков, письма, дневники донесли до нас новые черты культуры чувств этой эпохи. Нет сомнений, что люди каждый на свой лад испытывают чувства любви, дружбы, ненависти, страха, заботы и т. д., но в их выражении появляется некая объединяющая характерная тенденция. Чувство, как оно ощущается людьми переходной эпохи, — это нередко чувство, вышедшее за рамки естественного иногда вплоть до нарушения всех нравственных и природных законов, чувство, не просветленное разумом.

В произведениях искусства (в памятниках предромантизма) это чувство рисуется не на фоне лирического пейзажа, свидетельствующего об известной соразмерности мира и человека, как это было у сентименталистов, но на фоне чуждого, подчас страшного мира, таящего в себе гибель для человека. Это не то чувство, которое испытывает герой сентиментализма, даже одинокий, оставленный любимой, находящийся в разладе с обществом, но не с природой, а та неистовость, которая может привести человека на грань преступления и даже заставляет переступить эту грань, или страсть, которая направлена на невозможное, находящееся за рамками реальности.

В последние десятилетия XVIII века культура европейского быта видоизменяется под влиянием нарастающих предромантических веяний[12]. Два основных стиля, навеянных предромантизмом, начинают особенно широко использоваться в создании предметов, окружающих человека. Первый из них определяется готицизмом, сказавшимся в готических силуэтах мебели, стрельчатой форме (lancet case) часов, изделиях из фаянса и фарфора, обоях (например, английского мастера из Бромуича). Наряду с готицизмом в декоративно-прикладном искусстве бурно развивается стиль, связанный с традициями немецкого штюрмерства. Мебель украшается сценами из «Страданий юного Вертера» И. В. Гёте или выдержанными в «вертеровском» духе картинами художницы из Швейцарии Ангелики Кауфманн. Заметно меняется подход к созданию окружающего пространства. Так, в области паркового искусства в течение всего XVIII века происходил переход от французского регулярного парка к английскому ландшафтному, к началу XIX века вошедшему в моду по всей Европе.

Цивилизационные процессы переходного периода отмечены большой подвижностью.В 1792 г. революционная Франция вводит новый календарь, в 1795 г. — метрическую систему мер и весов (литр, грамм, метр). Если календарь просуществовал недолго, до 1805 г., то метрическая система — до наших дней. Следует отметить, что переходным периодам не свойственно утверждение новых систем, надо скорее подчеркнуть отказ от старых систем, сквозь призму которых европейцы веками воспринимали окружающий мир. Не случайно и то, что система измерения времени оказалась менее стабильной, чем система характеристики пространства: на рубежах веков возникает ситуация «смутного времени», неясно направление его вектора, но это сопровождается обычно расширением пространства, открытием новых миров, вовлечением в более тесные взаимосвязи различных культур.

На протяжении многих веков европейцы планомерно осваивали земные пространства. Мир расширяется: за 40 с небольшим лет до рождения Герцена был открыт пятый континент — Австралия, ему не было и восьми лет, когда 16 (28) января 1820 г. русская экспедиция Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева открыла шестой континент — Антарктиду[13]. Принципиально новым становится стремление европейцев качественно изменить этот процесс освоения мира, создав новые средства передвижения. В середине XVIII века дорога в карете от Лондона до Шотландии, полная опасностей и тягот, занимала десять дней. И вот в 1795 г. в Англии строится первая железная дорога на конной тяге. В 1804 г. там же появляется первый паровоз, созданный Ричардом Тревиком, в 1814 г. — паровоз Томаса Стефенсона. В 1825 г. строится первая пассажирская железная дорога между Стактоном и Дарлингтоном, а в 1829 г. в Лондоне появляются первые омнибусы на конной тяге, положившие начало дешевому общественному транспорту. Когда Герцен покидал Россию, в империи функционировали Царскосельская (с 1837 г.), Варшавско-Венская (с 1840 г.) железные дороги, а в Европе он попал в мир, прорезанный железными дорогами, задымленный многочисленными поездами, с напряженным городским движением, уличным шумом. Это был совсем другой мир, в котором пространство преодолевалось и за счет новых средств передачи информации. В 1794 г. изобретен телеграф в виде семафора, в 1804 г. в Барселоне устанавливается более совершенный телеграф. Поток информации ускоряется, и изобретатели откликаются на новую потребность: в 1808 г. изобретена первая печатная машинка, в 1811 г. Фридрих Кениг изобрел паровой пресс для печати.

Цивилизация справедливо ассоциируется и с жизненным комфортом, появлением множества мелочей, без которых жили тысячи лет, но после изобретения которых их отсутствие кажется странным, неудобным. В 1792 г. в Англии впервые использован газ для освещения помещений. В 1795 г. Франсуа Аппер нашел способ стерилизовать и запечатывать стеклянные банки, что породило целую отрасль пищевой промышленности — консервирование, и в 1811 г. в Англии был уже открыт первый консервный завод, обслуживавший прежде всего нужды армии. В 1796 г. англичанин Эдуард Дженнер впервые производит прививки, используя вакцину против оспы. В 1800 г. итальянец Алессандро Вольта создает первую электрическую батарею, открывшую эру использования электричества (в 1819 г. датчанин Ганс Кристиан Эрстед изобретает первый электромагнит). В 1822 г. француз Жозеф Ньепс впервые получил фиксированное фотоизображение на металле, открыв эру фотографии. В 1823 г. шотландский химик Чарлз Макинтош придумал непромокаемый плащ («макинтош»). Но все больше сказывается и оборотная сторона цивилизации, связанная с громадным ущербом, наносимым природе и человеку. Достаточно такого примера: некоторые восточноафриканские государства сказочно разбогатели за счет продажи европейцам бивней слонов, которые шли на производство клавиш для фортепиано и биллиардных шаров.

Армии европейских государств приобретают невиданные размеры. Только во Франции после введения робеспьеровского декрета о всеобщей воинской обязанности к 1799 г. под ружьем было 750 тысяч солдат, а при Наполеоне с 1803 по 1815 г. воевали 2 миллиона французов. На полях сражений сходятся могучие армии. Так, в битве при Аустерлице сражались 73 тысячи французов и 87 тысяч русских и австрийцев. Совершенствуется вооружение, строятся военные заводы, что приводит к увеличению количества жертв войны.

Хотя Французская революция утверждала идеологию «свободы, равенства, братства»,европейские государства продолжают свою колониальную политику (так, в 1795 г. Англия захватывает Цейлон, вторгается в голландскую колонию на мысе Доброй Надежды, в 1803 г. колонизирует Британскую Гвиану, Тобаго). Англия, Франция, Испания продолжают богатеть на работорговле. За раба в XVIII веке платили 4 ружья, или 100 патронов, или 100 литров спиртных напитков, или 12 пачек писчей бумаги. Рабов переправляли из Африки в Америку на маленьких судах, размещая по определенной схеме, позволявшей максимально использовать площади: «Сваленные в трюм невольники напоминали муравейник живых тел, они жадно приникали к железным решеткам люка в поисках глотка свежего воздуха»[14], — писал португальский историк О. Мартинш. За четыре века европейцы так перевезли 20 млн. африканцев, а потеряли умершими еще 40 млн.

Развитие французскими революционерами идей Руссо, защита прав человека Томасом Пейном («Права человека», 1791), прав женщины англичанкой Мэри Уоллстоункрафт (в книге «Отстаивание прав женщин», 1792) и другие факты свидетельствуют о новом отношении к человеку, которое должно было сказаться прежде всего в подходе к проблеме рабства, противоречившего принципам «свободы, равенства, братства». Дания стала первой страной, запретившей рабство (1792), в 1794 г. его запретила Франция во всех своих колониях, но после подавления в 1802 г. восстания рабов в Санто-Доминго, в котором приняло участие 100 тысяч рабов, расправившихся с плантаторами, снова на время легализовала рабство. В 1807 г. рабство было отменено в Британской империи. В 1808–1830 гг. 13 латиноамериканских государств освободились от власти Испании и Португалии. Лозунг «свобода, равенство, братство» наполнялся реальным содержанием. Именно на таком фоне Герцен воспринимал крепостное право в России.

Рубеж XVIII–XIX веков — очередной переходный период в истории европейского искусства. Он отмечен значительными изменениями в культурном процессе. Происходит трансформация всей жанровой системы искусства. Постепенно сходят на нет просветительские направления, возникают их локальные модификации, такие как «революционный классицизм» во Франции, «веймарский классицизм» в Германии. На первый план выходит такое аморфное, но необычайно характерное для этого времени явление, как предромантизм, в искусстве утверждается шекспиризация[15], а в конце периода зарождается ранний романтизм. В России он обретает национальную почву под влиянием роста национального самосознания, связанного с победой над Наполеоном. Европейская шекспиризация, обозначившая переход от господства классицизма к утверждению романтизма, в России, прежде всего в творчестве Пушкина, переросла в русский шекспиризм, обозначивший движение русской литературы от романтизма к высокому реализму[16]. С этим процессом был связан и Герцен как писатель. Он внес значительный вклад в формировании новой культурной картины мира, в которой позитивизм и проза обыденности стабильного периода в европейской культуре XIX века были обогащены герценовским героизмом в утверждении высших ценностей социального бытия, его думами о былом и о справедливом будущем.