Захаров Н. В. Исследование творчества Шекспира как пример комплексного изучения человека

Статья выполнена при поддержке международного научного проекта «Разработка методологии комплексного изучения человека» (грант РФФИ № 08-06-90104-Мол_а).

Zakharov N. V. Shakespeare Studies as an Example of Complex Approach towards the Human Being Studies

Аннотация: Статья посвящена перспективам комплексного изучения человека на примере исследования художественного наследия Шекспира. Сегодня, когда проблема комплексного изучения человека является одной из наиболее актуальных, важно подобрать подходы для преодоления трудностей, которые могут возникнуть у исследователей при обращении к инокультурному материалу. Использование тезаурусного подхода может оказаться одним из способов выхода из создавшейся ситуации, а наиболее перспективной иллюстрацией для его применения может послужить творчество Шекспира.

Ключевые слова: высшее образование, комплексный подход, человек, преподавание литературы, Шекспир, тезаурусный подход.

Abstract: The article covers the prospects of complex approach towards the studies of human being. Today when the problem of complex approach towards the human being studies is one of the most urgent it is important to find approaches to bridge over the difficulties, which researchers may have while studying foreign material. Application of the thesaurus approach might be a way out of the situation and the Shakespeare’s oeuvre can be the most promising illustration for its usage.

Keywords: higher education, complex approach, human being, literature teaching, Shakespeare, the thesaurus approach.

Комплексное изучение человека является сложной научной и методологической задачей. Моделью такого изучения может стать тезаурусное представление дошедших до нас материалов жизни и творчества выдающихся людей прошлого, например, Шекспира. Одним из вспомогательных методов комплексного изучения человека может стать тезаурусный подход.

Тезаурусный подход является своеобразным ответом на современные тенденции в развитии гуманитарного знания, в частности на его субъективизацию[1]. За несколько последних лет тезаурусный анализ нашел свое обоснование в ряде монографий «Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке» (Гуманитарное знание, 2006); «Предромантизм» (Луков Вл. А., 2006); «Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания» (Луков Вал. А., Луков Вл. А., 2008). На основе тезаурусного анализа созданы учебные пособия «Культурология: История мировой культуры» (Культурология, 2003), «Социальное проектирование» (Луков Вал. А., 2007), «Шекспиризм русской классической литературы: тезаурусный анализ» (Захаров Н. В., 2008) и практикумы «Литература: Практикум: Зарубежная литература» (Луков Вл. А., Захаров Н. В., Каблуков В. В., 2006; Литература, 2007) и др.

Тезаурус (thésaurós) — в переводе с древнегреческого языка сокровище, сокровищница, запас того, что имеет особую ценность. В научной терминологии новейшего времени — «в лингвистике, семиотике, информатике, теории искусственного интеллекта и других областях знания — тезаурус обозначает некоторое особым образом оформленное накопление. В информатике и теории искусственного интеллекта обращается внимание на систематизацию данных, составляющих тезаурус, и на их ориентирующий характер. Именно такая характеристика тезауруса легла в основу содержания этого понятия в общегуманитарном тезаурусном подходе: тезаурус — это структурированное представление и общий образ той части мировой культуры, которую может освоить субъект» (Гуманитарное знание, 2006: 559).

Авторы концепции выделили ряд очень важных признаков тезауруса, среди которых наиболее близким для нас является утверждение, что любой тезаурус неполон по сравнению с действительным содержанием культуры, он фрагментарен и сравнительно непоследователен; несмотря на фрагментарность составляющих его элементов, можно говорить о целостности тезауруса, которая обеспечивается единством личности субъекта познания.

Особую роль в тезаурусном анализе занимают ценностные приоритеты носителя знания, обучающегося знаниям. Согласно Вал. А. и Вл. А. Луковым, под ценностями понимается то, что позволяет индивиду ориентироваться в социальной и культурной среде (Луков Вал. А., Луков Вл. А., 2008). Ценности образуют основу социокультурных позитивных установок и запретов (социокультурных кодов) и базируются на противопоставлении «добра» и «зла», разделении «своего» и «чужого», собственно ценностей и антиценностей.

Специфика ценностного отношения состоит в том, что концепт (ядро ценности) подобно магниту притягивает одни смыслы и отталкивает другие, образуя смысловое гнездо. Связь знаний в тезаурусе и строится на взаимопритяжении и взаимоотталкивании смысловых гнезд, образовавшихся вокруг ценностей, а сам тип связи в этом случае преимущественно полевой, и лишь в актуальных фрагментах знания он приобретает ясные очертания иерархических и/или сетевых связей.

Иерархия знаний основывается на принципе ценностного отношения. Из тезаурусного понимания культуры следует, что, во-первых, структурирующим принципом знания может выступать дихотомическое различение своего и чужого; во-вторых, и свое, и чужое обладают протяженностью и разной интенсивностью: это определенные зоны, концентрические круги вокруг субъекта, одни из которых ближе, другие дальше от центра и в этом отношении — «более» свои и «менее» свои (соответственно «менее» чужие и «более» чужие); в-третьих, в тезаурус встроен защитный механизм от информации, основанной на антиценностях (для субъекта): она воспринимается субъектом как чуждая и если и пересекает границу тезауруса, то в форме ее критики.

Таким образом, внутри тезауруса действует дифференцирующий принцип свое — чужое; если же рассматривать тезаурус в его взаимодействии с другими тезаурусами, то дифференцирующей становится триада свое — чужое — чуждое. Можно сказать, что чужое все-таки до некоторой степени свое, т. е. может стать своим при определенных условиях, в отличие от чуждого, которому в данном тезаурусе (тезаурусной генерализации) места нет.

Свое — чужое (свой — чужой и т. п.) — наиболее определенное ценностное отношение, выполняющее функцию социальной ориентации. Оно изначально социально: «свой» — тот, кто принадлежит мне, «свое» — то, что принадлежит мне, но в то же время и в такой же мере «свой» — из того круга, которому принадлежу я, «свое» — из тех вещей, свойств или отношений, от которых завишу я (зависят моя безопасность, удовольствие, счастье и т. д.). В логическом плане антоним «своего» — «не свой», а в ценностном плане — «чужой».

«Чужой», «чужое» — знаки не только находящегося за пределами «своего», но и противопоставленного «своему», а возможно — и враждебного ему. Именно в парадигме свое — чужое воспринимают действительность человек, группа, сообщество. Оппозиция «свое — чужое» образует стержень тезауруса и придает ему социальную значимость. На этом строятся «картины мира», которые формируются постепенно по мере социализации и обретения социальной идентичности субъектом познания.

Основываясь на противопоставлении «своего» и «чужого», а вернее на процессе «освоения» чужого, инокультурного материала (его объяснения, изучения и приближения к своему), можно приобщить студентов к текстам зарубежных авторов. Проще всего это сделать, объясняя взаимоотношения и взаимовлияние представителей зарубежной и отечественной культуры. Иначе говоря, объяснить соотношение в отечественном культурном пространстве своей и чужой литературы: попадая на русскую почву, каждый иноязычный текст проходит определенную культурную адаптацию, а в переводах — культурно-лингвистическую трансформацию.

Так, например, выбирая в качестве модели освоения творчества зарубежного автора в слабо подготовленной аудитории феномен «Русского Шекспира», студенты обнаруживают глубокое родство отечественной и англоязычной культуры.

Еще Борис Пастернак высказался о наличии «русского ответвления шекспировской традиции» (Пастернак, 1985: 322, 504). Трудно не согласиться с его суждением.

У самого Пастернака «русское ответвление шекспировской традиции» выразилось не только в авторской переводческой традиции, но и в оригинальном творчестве. По существу, он дополнял и перерабатывал шекспировский текст, давая самобытную интерпретацию его образов, героев и характеров. Подобным образом к шекспировскому наследию относился Пушкин, который в свое время не просто слепо подражал ему, а творил самобытные произведения, опираясь на шекспировские источники.

Выразив свое творческое видение мира в стихотворении «Гамлет», Пастернак придал шекспировскому тексту «живаговский» колорит. Именно в подобном обогащении личных тезаурусов и заключается значение шекспировского наследия, вполне сопоставимое в отечественной культуре со значением в англо-саксонском мире.

Благодаря прекрасным переводам Пастернака и других русских поэтов XIX–XX вв., Шекспир говорит с нами по-русски на современном литературном языке, а не на архаичном наречии времен «Переписки Иоанна Грозного с Курбским». В отличие от нынешних англо-американских студентов, которые штудируют «отца нашего Шексира» (определение А. С. Пушкина), обложившись словарями и комментариями, всевозможными «гидами», энциклопедиями и справочниками по Шекспиру, нашим школярам легче войти в мир шекспировских героев: у них есть выбор из нескольких десятков переводов его пьес на русский язык, но и определенная база русского литературного шекспиризма. Конечно, это не освобождает их от чтения и понимания Шекспира в оригинале, но культ британского гения для них бесспорен и безусловен.

Сегодня Шекспир не только гений англо-саксонской литературы, но и один из столпов англо-американской образовательной системы, как в школе, так и в вузах.

Шекспировские штудии давно вышли за рамки англоязычной культуры. Обращаясь к Шекспиру, в крупнейших образовательных центрах мира изучают не только литературу позднего Ренессанса, эволюцию шекспировской поэтики в контексте мировой культуры, шекспировские реминисценции в национальных литературах, не только эволюцию драматургии, историю театра, музыки, кино, но и другие, казалось бы, далеко отстоящие от мировой художественной культуры дисциплины.

Так, по шекспировским характерам изучают психология человека (См.: Conolly, 1863; Wood, 1870; Маудсли, 1874; Delbrück, 1893; Выготский, 1968, раздел о «Гамлете»; работа 1925 г.; Armstrong, 1946; Стюарт, 1949; и др.). К ним обращались многие авторы классических трудов о природе человеческого сознания. З. Фрейд, использовал персонажей Шекспира в качестве иллюстраций для объяснения своих психоаналитических концепций и идей (Фрейд, 1913; Луков Вал. А.; Луков Вл. А., 2008b). Особое распространение получило его «фрейдистское» прочтение образа Гамлета. Его работы сыграли огромную роль не только в совершенствовании психоанализа, но и имели непосредственное значение как для развития шекспироведения в частности, так и мировой философской критики в целом. Они стали толчком для зарождения совершенно нового течения в философии — психоаналитического критицизма («psychoanalytic criticisms»). В шекспировских характерах Фрейд обнаружил благодатное поле для размышлений над человеческой природой, которое гораздо труднее было бы себе представить или обнаружить, если бы Фрейд обратился к своим реальным пациентам. К тому же литературные герои, например, софокловский царь Эдип, или исторические лица (Леонардо Да Винчи, Достоевский) были в общественном сознании во многом понятнее и ближе обычных, зачастую безликих живых людей[2].

В статье «Царь Эдип и Гамлет» из программного труда «Толкование сновидений» Фрейд признает, что все попытки его предшественников разобраться в поведении Гамлета почти ни к чему не привели. Его не устроили ни толкования Гёте, который полагал, что действия принца «парализуются преувеличенным развитием мышления» (Цит. по: Фрейд, 2001: 190), ни суждения о нерешительности героя как проявлении его слабости, причины которой скрываются в его предрасположенности к неврастении. Фрейд сопоставляет Гамлета с царем Эдипом, полагая, что «Гамлет способен на все, только не на месть человеку, воплотившему для него осуществление его вытесненных детских желаний» (Там же: 191). Гамлет, по Фрейду, не мстит Клавдию, поскольку реально осознает, что и сам ничуть не лучше своего заклятого врага. В потаенных уголках человеческой психологии, Фрейд обнаруживает и причину «сексуального отвращения» принца к Офелии.

Несмотря на несовершенство и спорность выводов психоанализа, Фрейду удалось положить начало целому направлению и множеству ответвлений не только в истолковании природы человеческого поведения, психологических мотиваций в поведении людей, но и целой отрасли современного знания о человеке. Слабость «психологического критицизма» состоит в том, что множественность этих теорий и концепций, различных прочтений произведений Шекспира с психоаналитических позиций не дают какой-либо общей интерпретации материала, а значит, остаются во многом умозрительными, обслуживают задачи, изначально сформированные исследователем, и подгоняются под удобные выводы (Shakespeare. An Oxford Guide, 2003: 451).

Не менее перспективны работы, изучающие психологию в шекспировскую эпоху. Подобный исторический подход используется в практике преподавания истории психологии в ряде европейских вузах, где наглядными моделями служат герои пьес Шекспира, их поведение.

Важными в научной и преподавательской деятельности стали исследования, ориентированные на философское прочтение творчества великого драматурга. Так, с неогегельянских позиций рассматривал произведения английского драматурга профессор Оксфордского университета Э. С. Брэдли (Bradley A. C., 1851–1935; ему принадлежат книга «Шекспировская трагедия», 1904, несколько эссе об «Антонии и Клеопатре», статья «Отвергнутый Фальстаф», лекция о «Кориолане», прочитанная в стенах Британской Академии)[3]. Несмотря на то, что Брэдли упрекали за тенденциозную попытку сделать из шекспировских персонажей реальных людей, он признан классиком философского истолкования в литературном критике.

Изучение творчества Шекспира в XXI в. тесно связано и с Интернетом и информационными технологиями. Уже сейчас можно говорить о сотнях образовательных ресурсов, в которых размещены тексты Шекспира, переводы его произведений на многие языки, он-лайн тесты по вопросам жизни и творчества драматурга, что обеспечивает простоту поиска и доступ к ним широкой аудитории. Создание таких информационно-исследовательских ресурсов, как электронная база данных «Русский Шекспир» и Интернет энциклопедия «Мир Шекспира», вносит значительную лепту в изучение и исследование творчества великого Барда в русскоязычном сегменте мировой информационной сети.

В ХХ в. Шекспир вошел в вузовские и школьные программы, чего не было в XVII–XIX вв. Его наследие востребовано не только в обязательном образовании. На примере его исторических произведений кризисному менеджменту обучаются управленцы высшего звена. Тренинги, организованные сыном знаменитого шекспировского актера Лоренса Оливье Ричардом, посещают политики, дипломаты, специалисты по рекламе, паблик рилейшнз, социологи, психологи, конфликтологи, конспирологи и т. д. Особенно популярен его авторский мастер-класс, который он разработал на материале шекспировского «Макбета» для обучения бизнесменов лидерским навыкам. Мастер-класс задуман в жанре мифодрамы и представляет собой «синтез театра, психологии, мифологии и организационных тренингов». Пьеса Шекспира должна научить пониманию разных типов поведения, которые способны создавать или разрушать судьбы отдельных людей или целых корпораций (Гостев, 2009).

Подобные образовательные программы и информационная насыщенность сети Интернет представляют совершенно новые возможности для комплексного изучения человека на примере анализа творчества, как Шекспира, так и связанных с ним предшественников и последователей из числа писателей, актеров, режиссеров, музыкантов, художников и т. д.

Приведенные проекты показывают возможности применения тезаурусного подхода в решении задач комплексного изучения человека — одного из краеугольных камней современного гуманитарного знания.

Обсуждая новые тенденции в комплексном изучении человека с использованием тезаурусного подхода, мы ограничились обращением только к одной гуманитарной науке — филологии, но и этого примера достаточно, чтобы охарактеризовать современное развитие гуманитарного знания.

Прежде всего отчетливо обнаруживается движение различных гуманитарных дисциплин к междисциплинарности (к изучению одного явления методами различных дисциплин — «диалогу наук») и к комплексности исследований (обобщение результатов исследования методами многих дисциплин — «полилог наук»).

Вершинин, И. В. (2003) Предромантические тенденции в английской поэзии XVIII века и «поэтизация» культуры: Дис… докт. филол. наук. Самара.

Выготский, Л. С. (1968) Психология искусства. М.: Искусство.

Гайдин, Б. Н. (2009) Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса»: Дис… канд. филос. наук. М.

Гостев, А. (2009) Irish Independent: Топ-менеджеры будут учиться лидерству у Макбета[Электронный ресурс] // Планета HR. URL: http://planetahr.ru/publication/229;jsessionid=1sbtp9r8s2ft0 (дата обращения: 02.10.2009).

Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке (2006) В честь 70-летия И. М. Ильинского / Под общ. ред. Вал. А. Лукова. М.: Изд-во Нац. Ин-та бизнеса.

Есин, С. Н. (2006) Писатель в теории литературы: проблема самоидентификации: Дис… доктора филол. наук. М.

Захаров, Н. В. (2008) Шекспиризм русской классической литературы: тезаурусный анализ. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та.

Литература (2006) Практикум: в 2 ч. Ч. 1: Зарубежная литература / Вл. А. Луков, Н. В. Захаров, В. В. Каблуков ; под общ. ред. Вл. А. Лукова. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та.

Литература (2007). Практикум: в 2 ч. Ч. 2: Русская литература / Вл. А. Луков, Н. В. Захаров, А. Б. Тарасов, В. В. Каблуков, К. Н. Кислицын ; под общ. ред. Вл. А. Лукова. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та.

Луков, Вал. А.; Луков, Вл. А. (2008а) Тезаурусы: субъектная организация гуманитарного знания. М.: Изд-во НИБ.

Луков, Вал. А.; Луков, Вл. А. (2008b) Зигмунд Фрейд: идеи для тезаурусного подхода [Электронный ресурс] // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». 2008. № 2. Педагогика. Психология. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/2/Lukovs_Freud/ (дата обращения: 02.10.2009).

Маудсли, Г. (1874) Гамлет. Психологич. очерк // Знание. IX.

Пастернак, Б. Л. (1985) Избранное: В 2 т. М. Т. 2. С. 322, 504.

Соломатина, Н. В. (2003) Оскар Уайльд: Создание автомифа и его трансформация в «биографическом жанре»: Дис… канд. филол. наук. М.

Тарасов, А. Б. (2006) Феномен праведничества в художественной картине мира Л. Н. Толстого: Дис… докт. филол. наук. М.

Уэллс, С. (2002) Шекспировская энциклопедия. М.: Радуга.

Фрейд, З. (1913) Толкование сновидений. Современные проблемы. М.

Фрейд, З. (2001) Толкование сновидений // Шекспир В. Гамлет. СПб.

Armstrong, E. A. (1946) Shakespeare's Imagination: A Study of the Psychology of Association and Inspiration.

Campbell, O. J.; Quinn E. G. (1966) A Shakespeare Encyclopaedia. N. Y. ; L: Methuen.

Mc Donald, R. (1996) The Bedford Companion to Shakespeare: An Introduction with Documents. Boston.

Wells, S. (1978) Shakespeare. An illustrated dictionary. Oxford: Oxford University Press.

Wells, S. (ed.) (1986). The Cambridge Companion to Shakespeare Studies. Cambridge.

Zakharov Nikolay Vladimirovich — the vice-director of the Institute of Fundamental and Applied Studies of Moscow University for the Humanities, a Ph.D, Candidate of Science (philology), full-member of the International Academy of Science (IAS). Tel.: (495) 374-75-95.

[1] Наиболее детально тезаурусная теория изложена в труде «Тезаурусы: субъектная организация гуманитарного знания», см.: Луков Вал. А., Луков Вл. А., 2008. В гуманитарных науках тезаурусный анализ получил развитие в работах многих исследователей, прежде всего — участников постоянно действующего семинара «Тезаурусный анализ мировой культуры» (МосГУ, 2005–2008, продолжается, руководители Вал. А. и Вл. А. Луковы). Результаты применения тезаурусного анализа в филологии отражены в докторских и кандидатских диссертациях И. В. Вершинина (Вершинин, 2003); Н. В. Соломатиной (Соломатина, 2003); С. Н. Есина (Есин, 2006); А. Б. Тарасова (Тарасов 2006); Б. Н. Гайдина (Гайдин, 2009) и мн. др.

[2] Справедливости ради отметим, что практика использования литературного материала в научных исследованиях была свойственна и другим гуманитарным наукам. Так, в социологии XIX века первичным исследовательским полем в изучения общественных отношений и институтов стали именно художественные романы.

[3] Обзор выполнен по: Halliday, 1964; Campbell, Quinn, 1966; McDonald, 1996; Wells, 1978; Wells, 1986; Уэллс, 2002.