Гукова Е. А. Украинская линия и украинский ландмилицкий корпус в трудах военных историков

УДК 30 ; 35

ББК 63.3(2)46

Gukova E. A. The Ukrainian Line and the Ukrainian Landmilitskiy Corps in the Proceedings of Military Historians

Аннотация: Украинская линия представляла собой систему оборонительных сооружений на южных границах России. Линия была создана в 1731–1733 гг. между реками Днепр и Северский Донец для защиты от крымских татар. В 70-е гг. ХVIII в. была заменена Днепровской линией. В статье рассматривается историография освещения в исторической литературе истории создания Украинской линии, ее роль и значение в защите России, развития этого края. Делается вывод, что освещение истории колонизации «Дикого поля» ограничено в большей степени рамками светской хроники и архивными нормативными правовыми актами. Тема данного исследования за редким исключением не нашла должного отражения в отечественной историографии.

Ключевые слова: Украинская линия, ландмилицкий корпус, защита, ландмилиция, группировка войск, оборонительные сооружения, передовой рубеж, геополитика.

Abstract: The Ukrainian Line was a system of defences at the South borders of Russia. The Line was built in 1731–1733 between the rivers of Dnepr and Seversky Donets for the protection from the Crimean Tatars. In the 1770s it was substituted for the Dneprovskaia Line. In the article, the historiography of elucidation of the history of building of the Ukrainian Line, its role and meaning in the protection of Russia and development of this region is considered. The conclusion is drawn that the coverage of the history of colonization of the “Wild Field” is limited mainly to the network of society column and archive normative acts. The theme of this investigation has not been in picture in the Russian historiography with few exceptions.

Keywords: the Ukrainian Line, Landmilitskiy Corps, protection, landmilitia, force grouping, defences, front line, geopolitics.

В «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года», утвержденной Указом Президента РФ Д. А. Медведева от 13 мая 2009 г., говорится: «Возрождаются исконно российские идеалы, духовность, достойное отношение к исторической памяти»[1].

Изучение истории строительства Украинской линии и формирования Украинского ландмилицкого корпуса по странному стечению обстоятельств вызывает относительно небольшой интерес у современников ее строительства и развития, а в дальнейшем подвергается детальному анализу только в трудах по истории военного искусства. До сих пор нет целостного исследования подобного тем, что были написаны В. П. Загоровским о Белгородской и Изюмской чертах — этим предшественницам Украинской линии, в котором были бы затронуты все основные аспекты, так или иначе связанные с историей как линии, так и корпуса[2]. Кроме того в ряде исследований, о которых будет сказано ниже, допускается свободная трактовка как самого понятия «ландмилиция», так и Украинского ландмилицкого корпуса, а также неточности в датах их создания и расформирования.

«Засечные черты» XVI–XVII вв. (Белгородская, Тамбовская, Симбирская, Закамская, Сызранская, Петровская) проходили по границам лесов и обороняли сердцевину Московского царства. Данные исторические процессы, несмотря на скудность документальной базы, достаточно хорошо изучены. В то же время период, когда в XVIII в. лесные засеки теряют свое значение, а укрепленные линии как система крепостей и форпостов, преодолевших границу леса и степи, переходят в создание фортификационных сооружений, исторические исследования по непонятным причинам теряют глубину познания, а приобретают больше характер статистической констатации фактов. Противоборство «степняков» и пахарей перестало быть актуальной темой для детального исторического исследования. В качестве одной из причин можно назвать излишнюю идеологизацию идей интернационализма, когда данный период в советской историографии 20–30-х гг. было принято называть периодом колониального подчинения новых земель царизму, периодом «абсолютного зла»[3].

В Большом Энциклопедическом словаре, изданном в советское время в 1991 г. и в Российской Федерации в 2002 году, содержится такое определение: «Украинская линия, система оборонительных сооружений на южных границах России. Создана в 1731–33 между рр. Днепр и Северский Донец для защиты от крымских татар. Заменена в 70-е гг. 18 в. Днепровской линией»[4] Это же определение приводится в электронной энциклопедии «Словопедия»[5]. В «Большой энциклопедии в шестидесяти двух томах» дается более развернутая определение: «Украинская линия, линия обороны на южных границах России, созданная в 1731–33 между реками Днепр и Северный Донецк для защиты от крымских татар. На Украинскую линию было послано 20 полков «ланд милиции», организованной Петром I после Прутского похода 1711, лишившего Россию запорожских земель, которые были признаны за ней Бахчисарайским миром 1681. Однако же Белградский мирный договор 1739 снова вернул России запорожские владения; вместе с тем Украинская линия сделалась бесполезной. Уже в 1770-е была построена новая Днепровская линия на границе Екатеринославской и Таврической губерний (по рекам Берде и Конские Воды[6]»[7].

В украинской «Вікіпедії — вільної енциклопедії» говорится: «Українська лінія — система укріплень, що існувала у 1730–1764 роках для оборони проти татарських нападів». «Украинская линия проходила на протяженности около 285 км от Днепра по реке Орели и ее притокам Берестовой до реки Береки и слияния ее с Днепром. Строительство Украинской линии по проекту генерала графа фон Вейсбаха начато 1731, интенсивно продолжалось в 1731–33 и далее, но не было закончено еще и в 1740-х гг. На строительство Украинской линии работало около 20000 левобережных и 2000 козаков, а также 10000 посполитых. Изначально Украинская линия была приписана к Белгородской провинции Белгородской губернии. Указом от 11 июня 1764 г. Украинская линия вошла в Новороссийскую губернию. Со временем Украинская линия вместе со Славяносербиею переименована на Екатерининскую провинцию. В состав Украинской линии входили 21 однодворческая слобода. На территории Екатерининской провинции сформированы Днепровский, Донецкий и Луганский пикинерские полки в которые вошли войсковые поселения и укрепсооружения линии»[8].

В настоящее время полное и объективное освещение истории включения отдельных территорий в состав России нуждается в новых подходах, свободных от идеологической подоплеки. К сожалению, из-за сложности российско–украинских отношений в науке данный пласт истории является малоизученным. Кроме того, учитывая, что ландмилиция является прототипом казачьих войск, «преданных царю и Отечеству, душителей народных волнений и палачом пролетариата», раскрытие истории формирования южной группировки войск могло повлечь за собой критику со стороны партийного аппарата.

В связи с этим возникает необходимость исследования истории южной группировки войск XVIII в. по наиболее поздним источникам и официальным документам того времени. Действительно большое внимание отечественные историки обратили к Украинской линии и Украинскому ландмилицкому корпусу только в начале XIX в., когда они уже утратили свое военное значение. Первые упоминания о строительстве укреплинии как оборонительного инженерного сооружения, а не «засечной черты»[9] можно отнести к трудам А. А. Скальковского, который, проведя анализ состояния обороны южных границ России, делал вывод о том, что существовавшая система оборонительных сооружений в начале XVIII в. не решала задач обороны заселенных южных окраин и не создавала плацдарма для наступления. По его мнению, с возведением в 70-х гг. XVII в. Изюмской черты можно вести речь о постепенном переходе к инженерному наступлению. Теперь новые оборонительные сооружения необходимо возводить с расчетом выдвижения передового рубежа развертывания русских войск как можно дальше вглубь Дикого поля, поближе к Крыму. При этом Скальковский считает, что в идеале строительство новых линий укреплений должно было сопровождаться систематическим размещением пехотных и кавалерийских полков по вновь сооруженным укреплениям, созданием системы подготовки войск, «которые, постепенно умножаясь, могли бы со временем окружить со всех сторон татарские и турецкие владения и, сжав запорожцев, или примкнули бы границы Русские до обоих морей, как желал Петр Великий и императрица Анна войнами Азовскою и Крымскою, или, по крайней мере, составили бы из себя живую, непреоборимую линию защиты против южных врагов»[10].

Для понимания истории возникновения Украинской группировки войск, послужившей источником людских резервов Украинского ландмилицкого корпуса и доказательством поэтапности колонизации Дикого поля, важное значение имеет работа И. О. Беляева «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской Украине Московского государства, до царя Алексея Михайловича». В ней уделяется большое внимание хронологии событий на юге России в XVII в. и достаточно подробному описанию численности украинских полков, впоследствии преобразованных в ландмилицкие. Кроме того перечень городов и крепостей, построенных в XVII в., позволяет отчетливо представить геополитическую необходимость строительства нового рубежа. «С 1636 г. Царь Михаил Федорович принимает прежний способ обороны от Крымцев, состоящий в построении новых крепостей, в укреплении старых, в увеличении засек, рвов и забоев по рекам, в построении острожков, и в соединении крепостей друг с другом непрерывными полевыми укреплениями. Так, в 1636 г. по его указу были выстроены: Червавск, Козлов, Тамбов и Ломов, и возобновлен Орел. Ломов в Темниковском уезде, на реке на Ломов в степи, город сей ставил путный ключник Федор Малов Тамбов в Шацкой степи, у речки Липовицы, ставлен стольником Романом Боборыкиным, Чернавск между Ельцом и Ливнами, на Быстрой Сосне — Усть-Чернавы, Козлов в степи на лесном Воронеже для охранения Рязанский, Рязских, Шацких и Мещерских мест»[11].

Исследованием истории набегов крымских татар занимался Г. Боплан, который в своей работе «Описание Украины» в контексте анализа тактики татарских набегов дает детальное описание системы обороны южных рубежей. Казаки, расставленные на сторожевые посты через каждые 2–5 км., не имели возможности оценить численность нападающей татарской конницы, т. к. татары разделялись на небольшие отряды с ранее обозначенной точкой сбора в единый мощный кулак. «Витязи Украинские, открыв врагов, быстро отступают, и о появлении 1000 или 2000 татар уведомляют пограничных жителей, которые не опасаются столь слабого неприятеля. Но через несколько дней татары всеми силами налетают на оплошных и врываются в пограничные области, избирая дорогу обыкновенно между двумя большими реками, по вершинам побочных речек и протоков, не задерживаемые в набеге своем переправами, они грабят, опустошают также, как и зимою, но удаляются от границы не более 6 или 10 миль и через два дня уходят в степи, где разделив добычу, возвращаются в улусы»[12].

В досоветский период первым изучал истории Украинского ландмилицкого корпуса Д. И. Журавский. В «Статистическом обозрении расходов на военные потребности с 1711 по 1725 год» он не только констатирует статистические данные численности войск, но и предпринимает попытки обоснования экономической целесообразности создания и содержания нового рода войск — ландмилиции. «Важнейшим предприятием было: оборона и укрепление южных и юго-восточных границ. Принятые для этого меры основаны на первоначальных предположениях Петра, но выполнение их предпринято было в слишком огромных размерах, не соответственных средствам, отчего они обратились в большую тягость для жителей пограничных мест. Оборона границ заключалась в устройстве укрепленной по ним линии и в поселении при ней войск»[13].

Д. И. Журавский показывает происхождение термина «однодворцы» — это граждане, получившие земельный надел (один двор) за службу в войсках. «…участки земли, отведенные каждому однодворцу на указанном месте, а служба за эти участки состояла в защите границ»[14]. С хронологической точностью автор раскрывает историю создания ландмилиции как вида поселенных войск, сформированных и содержащихся по шведскому образцу, что позволяет опровергнуть выводы некоторых современных историков о появлении ландмилиции до царствования Петра Великого. Труды Журавского ценны и тем, что, охватывая достаточно большой исторический период, построены на цифрах и фактах нормативных правовых и законодательных актов того времени с минимальными личными комментариями.

Детальное описание истории строительства Украинской линии впервые было изложено Ф. Ф. Ласковским в работе «Материалы для истории инженерных войск». На основании топографических карт и чертежей он дает детальное описание конкретных рубежей оборонительных укреплений, сил и средств, задействованных в строительстве, показывает конструкцию фортификационных сооружений различных категорий — от крепости до простого окопа. Кроме того в своих работах он использует исключительно нормотворческие акты руководителей Российского государства того времени. Это позволяет сделать вывод об исторической правоте исследований Ф. Ф, Ласковского. Он одним из первых среди историков делает вывод о том, что «…возведение линии планировалось осуществлять силами местного населения и личного состава ландмилицких полков. Официальным документом для возведения Украинской линии, судя по всему, можно считать указ Военной Коллегии от 25 мая 1730 г., согласно которого генерал-майору от фортификации Дебриньи, графу фон Вейсбаху и генерал-майору Тараканову предписывалось «осмотреть места между реками Орелью и Северным Донцом, с целью построить там впоследствии крепость или линию, для охранения этой части южных пределов от набегов крымских Татар»[15].

Исследования Ф. Ф. Ласковского тем ценнее, что на базе исторических фактов им построена цепь логических выводов о стратегических целях строительства Украинской линии и расселения по ней Украинского ландмилицкого корпуса. Речь идет не об элементарном желании государства защитить свои границы, а о подготовке качественного плацдарма для развития дальнейшего наступления. «Неприязненные действия против Турции открылись в 1735 году, походом Русских в Крым, под начальством генерал — поручика Леонтьева. Для столь продолжительного движения войск, конечно, должны были, прежде всего, озаботиться об обеспечении того пути, который служил им единственным сообщением со внутренними частями России, в продолжение всей кампании, и мог быть для них особенно важен при возвращении из Крыма»[16].

Д. Ф. Масловский исследовал личность графа Миниха — одного из значимых исторических персонажей периода строительства Украинской линии. В своей работе «Строевая и полевая служба русских войск времен императора Петра Великого и императрицы Елизаветы» по поводу роли и месту графа Миниха в укреплении Южных рубежей дал короткую запись: «…Остерман и даже Бирон считали его (Миниха — авт.) для себя опасным, а потому и устроилось его почетное удаление из Петербурга главнокомандующим наших войск при осаде Данцига. После польской войны Миних принял участие в крымских походах до 1739 г. и под конец деятельность фельдмаршала сосредотачивается исключительно на вопросах внутренней политики до 1741 г.»[17]. Данное суждение достаточно спорно, так как Миниху принадлежит весомая роль в строительстве Украинской линии, ее содержании, определении порядка размещения на ней Украинского ландмилицкого корпуса, о чем говорится в проведенных впоследствии исторических исследованиях.

Существенное значение имеют труды Д. И. Багалея, который, анализирует не только историю строительства Украинской линии, но и анализирует работы историков, написанные ранее. Можно предположить, что неточность в датах создания ландмилицкого корпуса, допущенная в «Сборнике Русского исторического общества», — «Ландмилицкий корпус существовал в 1713–1775 гг. Объединял 20 конных и пеших полков, в которых служили однодворцы. Размещался в слободской Украине и на юге Белгородской губернии, нес пограничную и гарнизонную службу» [18] — явилась причиной обращения его к исследованию данного вопроса.

Обращает на себя внимание «слепое» цитирование Багалея некоторыми современными историками, в частности В. П. Чиченковым. Д. И. Багалей впервые формулирует мысль о более раннем (допетровском) этапе строительства Украинской линии. «…Шабельский проект устройства линии приписывают Миниху; но это неверно. Мысль об этом зародилась еще у Федора Алексеевича. В 1682 генерал Косогов показывал гетману Самойловичу чертеж вала, который должен был простираться от Водолажскаго ровка до устья р. Берестовеньки, за тем по р. Берестовой до р. Орели, а по Орели до городка Нехворощи. Внутри этого вала предполагалось поселить так называемых «прочан», т. е. жителей Заднепровской Украины, которые в это время целыми толпами переходили на левый берег Днепра»[19]. Однако, по мнению Д. И. Багалея, данный проект не был осуществлен в связи с отсутствием сил и средств для строительства. «…Как вал, так и крепость должны были быть сделаны силами малороссийских людей». Анализируя первоисточники и архивные материалы, Багалей полностью отрицает причастность графа Миниха к строительству Украинской линии. При этом, ссылаясь на труды Ф. Ф. Ласковского, он отдает авторство по строительству линии генералу Вейсбаху. «…Таким образом, проект Миниха представляет нечто совсем особенное и с постройки укрепленной линии ни чего общего не имеет. Недаром Миних очень строго и неблагоприятно отнесся к устроенной в 1733 г. Украинской линии. Автором проекта этой последней, по вероятности был Вейсбах, так как в 1730 г. он подал предложение о постройке целого ряда крепостей для защиты Украины от татар и был вместе с тем главным начальником украинского корпуса»[20]. Данное суждение не может быть подвергнуто сомнению, так как ряд нормативных актов царствующей фамилии начала XVIII в. свидетельствуют об исторической правде рассматриваемого периода.

В качестве достоверного источника в данном исследовании рассматриваются труды С. М. Соловьева, который в работе «История России с древних времен», опираясь на первоисточники нормативных актов, строит доказательную базу исторических судеб ландмилицких полков. «В 1713 г. сформировано было из пяти пехотных полков, из числа оставшихся излишними против штата, с дополнением старослужащими (т. е. прежних служб драг, солдатами, стрельцами и пушкарями) пять пехотных полков под общим названием ландмилиции, которая должна была заменить киевские гарнизонные полки, выступившие в поход (в составе корпуса Шереметьева). В 1723 г. ландмилиции повелено быть конною; число полков осталось то же и все они назывались по фамилиям своих полковников»[21]. Наряду с этим С. М. Соловьев дает историческую справку о вынужденном привлечении однодворцев к военной службе: «Надобность в войске заставила обратить особенное внимание на однодворцев, образовавшихся преимущественно из разного названия мелких служилых людей, испомещенных на старых украинских, то есть пограничных с степью, местах»[22]. Соловьев последовательно приводит исторические факты развития ландмилиции, как рода войск. Доказательством этого является следующая цитата: «…и гарнизонные полки получили названия по провинциям и городам, где они действительно квартировали. Особые названия были присвоены и шести ландмилицким полкам»[23]. Принципиальность подхода к присвоению ландмилицким полкам названий по образцу и подобию как строевым (регулярным) полкам служит основанием для суждения о ландмилиции, как новом виде полевых войск.

Интерес к изучению истории Украинского ландмилицкого корпуса и Украинской линии возникает и у исследователей системы снабжения и обеспечения войск. Так, В. Н. Бондаренко в работе «Очерки финансовой политики Кабинета Министров Анны Иоанновны» предпринимает попытки оценки целесообразности содержания ландмилиции с точки зрения системы налогообложения. Он указывает, что все попытки снизить расходы на ландмилицию оказались в целом неудачными. Корпус постоянно испытывал нехватку денег для удовлетворения самых первостепенных нужд. В результате с мест поступали весьма неутешительные известия. Например, в 1736 г. генерал-фельдмаршал Ласси, в подчинении которого находился целый ландмилицкий полк, доносил, что «команды его полки верхним и нижним мундиром весьма обносились, а рекруты, коих при полках имеется много, и ружья не имеют и без всякаго мундира: и обуви, особливо в полки под Азов, отпущены. А которые тем рекрутам платье из домов дано, оное до сего времени, при тяжких работах, все изношено, так что оные весьма наги и боси находятся, и от того будучи при нынешних военных случаях, претерпевают несносную нужду и впадают в жестокия болезни, многие умирают, а другие к службе вовсе негодны становятся»[24].

В продолжение темы о системе снабжения Украинской ландмилиции необходимо отметить детальный анализ соотношения уровня материальных затрат на содержание нового рода поселенных войск и возможностей государства финансировать войска за счет совершенствования системы налогообложения в работах В. В. Анисимова. В исследованиях данного автора с достаточно детальной разработкой рассматривается динамика налогового бремени народа на содержание армии, в том числе и ландмилиции. «Занимаясь разработкой вопросов налогообложения и одновременно содержания армии, Петр не мог пройти мимо шведской поселенной системы, которая одновременно решала как проблему налогообложения, так и проблему содержания, а также размещения армии. Свидетельством интереса Петра к поселенной системе является письмо Р. В, Брюса, присланное Петру из Або 18 октября 1715 г.» [25].

К истории времен Петра Великого обращался А. С. Пушкин. Наряду с поэтическими произведениями в своих «набросках» прозаических творений он фиксирует события, посвященные данной теме исследования. И хотя при этом он практически цитирует Полное собрание законодательных актов данный факт является дополнительным подтверждением правоты стратегии Царского двора о расширении Южных границ России. «Петр учредил в Украйне ландмилицкий конный корпус (в полках 10 рот, в роте 150 человек). Петр отправил турецкого посла с тем же прежним ответом, но предписал генералу князю Голицыну, находящемуся в Украйне, расположить свои 70 или 80 тысяч по границам крымским и турецким (при том подробная инструкция). Петр повелел от Киева до Черного моря и от Самары до Крыма строить редуты и думал о заселении сих мест сербами, кроатами и другими славянскими народами, и 31 октября через майора Альбанеза послал к ним призывную грамоту» [26].

Как было сказано выше, история Украинской линии и Украинского ландмилицкого корпуса со времен Ф. Ф. Ласковского и Д. И. Багалея детально практически не изучалась. Даже столь значительные исторические события по созданию наступательного плацдарма на Юге России в XVII—XVIII вв. не вызвали интереса у историков, а имеют незначительное, практически тезисное цитирование, где нередко имеются случаи свободной трактовки исторических фактов. В частности, А. А. Керсновский утверждает, что «Ландмилиция, кроме южной окраины, учреждена в 1731 г. еще на западной (Смоленская) и восточной (Закамская). Пять лет спустя, южная ландмилиция составила Украинский ландмилицкий корпус»[27]. Данное утверждение носит ошибочный характер, т. к. доподлинно известно, что Украинская линия не носила названия «южной».

Направление свободной интерпретации исторических событий в последующем продолжает Д. Т. Мариненко. В работе «Красноградский район (историко-краеведческий очерк)» автор наряду с нелестными эпитетами в адрес коллег (цитируем): «Не стоит на месте и Интернетовское сообщество. В его ресурсах появилось больше информации по Украинской Оборонительной Линии, причем статьи не только любознательных дилетантов-любителей и журналистов, но и людей, занимающихся историей профессионально»[28], трактует историю Украинской линии на свой взгляд: «Только в 60-х гг. XVIII в. Румянцев реорганизовал систему обороны Украинской линии. В 1764 г. определенный процент ландмилицейских полков с нее было переселено на укрепленную линию, что строилась от устья р. Самары к устью р. Лугани. Саму Украинскую Линию Румянцев занял лишь частью войска»[29].

Нельзя не обратить внимание на труды, не имеющие отношение к самой истории ландмилиции, но косвенно подтверждающие численный (поименный) состав данного рода войск. В качестве такого рода работ рассматривается «Историческое описание одежды и вооружения российских войск», где в главе «Одежда и оружие в 1740 и 1741 годах» дается полный перечень ландмилицких полков: «20 Конных полков Украинскаго Ландмилицкаго Корпуса: Ряжский, Борисоглебский, Слободский, Белевский, Рыльский, Путивльский, Курский, Севский, Белогородский, Брянский, Старооскольский, Валуйский, Новооскольский, Ливенский, Елецкий, Воронежский, Орловский, Козловский, Тамбовский и Ефремовский».

К истории Украинской ландмилиции обращался Б. Л. Вяземский. В работе данного историка проводится хронологический обзор нормативных правовых актов Императорского двора XVIII в. по изучаемой проблеме. В частности: «24 февраля 1730 г. последовал указ от имени Императрицы Анны Иоановны, который восстановил для всех полков, кроме украинского корпуса сокращенную норму лошадей, установленную указом 7 февраля 1728 года»[30].

К сожалению, в советский период, а точнее в 1930—90-е гг. история Украинской линии и Украинского ландмилицкого корпуса излагалась только в различного рода сборниках, носящих статистическую констатацию фактов. К такого рода изданиям можем отнести «Труды государственного ордена Ленина исторического музея»[31], работы А. А. Михайлова.,Л. Г. Бескровного., Б. В. Чеботарева, Е. В. Анисимова, Д. Т. Мариненко. В некоторых работах вышеназванных авторов мы находим узконаправленные, ранее малоизвестные выдержки исторических событий, связанных с ландмилицией. «В драгунских полках Миних лично осмотрел шпаги и, найдя их «к службе ненадежными», приказал заменить другими. Старые, негодные шпаги было решено передать в ландмилицию»[32]. В остальных случаях осуществляется повтор цитат и выдержек из ранее изученных документов. А. А. Михайлов использует для иллюстрации даже элементы народного фольклора, характеризующие тяготы, обрушившиеся на плечи однодворцев в ходе строительства линии: «Долго помнили украинцы это тяжелое время, и следы его поныне остались в народном сознании, в песне, которая говорит не без горькой иронии:

«Псiялы, пооралы,
Да некому жаты:
Пошли наши казаченьки
Линiи копаты...» [33].

При этом некоторыми авторами допускается свободная трактовка исторических событий. Например, Б. В. Чеботарев излагает хронологию строительства Украинской линии в следующей интерпретации (цитируем): «Работа на линии началась в 1731 г. весной и длилась до 20 октября 1742 г. За это время на линии в 120 километров было сооружено до 10 крепостей с 24 редутами и 408 реданами» [34]. Данную цитату можно признать несколько неточной, т. к. описанный объем работ был выполнен только в 1731-1732 гг. Аналогичные неточности допускает и Л. Г. Бескровный: «В феврале 1713 г. Сенат указал, что на Украине в ландмилиции быть пяти полкам»[35]. Данное изречение вступает в противоречие с историческим фактом о том, что Указ о создании ландмилиции был не Сенатским, а Царским от 2 февраля 1713 г. «О устроении в Киевской губернии Ландмилиции из пяти полков» [36].

В качестве примера процитируем также «Сборник документов и материалов» под редакцией А. П. Чиченкова.: «Ландмилицкий корпус существовал в 1713–1775 гг. Объединял 20 конных и пеших полков, в которых служили однодворцы. Размещался в слободской Украине и на юге Белгородской губернии, нес пограничную и гарнизонную службу»[37]. Такого рода однозначное суждение о дате создания именно Украинского ландмилицкого корпуса, а не ландмилиции (корпус фактически создан в 1731 г.), о характере службы (ландмилиция — не для гарнизонной службы, а особый род иеригулярных войск) вносит некоторую сумятицу в хронологию истинно исторических фактов и требует необходимости детального изучения вышеназванных событий.

Историк, краевед, преподаватель Бийского лицея С. Ю. Исупов, автор книги «Бийск: острог, крепость, город» и ряда статей по археологии и истории Бийска, ссылаясь на труды Штейгеля, предполагает, что «…первый гарнизонный полк «ландмилицкого» типа был создан в Сибири указом Петра I еще в 1698 г.», и здесь же опровергает свое суждение, говоря о том, что в штатном расписании гарнизонных (подчеркиваем — гарнизонных) полков русской армии 1711 г. он числился как «сибирского гарнизона драгунский полк полковника Леонтия Парфентьева» [38].

В «Ландмилицком повытье Военной коллегии» повествуется о том, что «Ландмилиция (род поселенных войск) была сформирована в 1712 г. на Украине из однодворцев, драгун, солдат, стрельцов, казаков и пушкарей в целях защиты южных рубежей России от набегов крымских татар»[39]. Тем самым ошибочно трактуется Указ Петра I от 1713 г. о создании ландмилицких полков. Далее автор допускает неточность в дате строительства Украинской линии, говоря о том, что «… в 1731 г. были построены Украинская и Закамская (для защиты Оренбургского края) пограничные линии, по которым и были расположены ландмилицкие полки»[40]. Согласно нормативных документов XVIII в. в 1731 г. строительство линии было только начато, а конечная дата ее строительства трактуется в различных источниках, начиная с 1735 по 1742 гг. Кроме того, автор вступает в противоречие с А. П. Чиченковым, утверждая, что только «…в 1776 г. десять ландмилицких малороссийских полков были преобразованы в карабинерные и положили начало т. н. малороссийской коннице»[41].

Необходимо отметить также, что история «колонизации Дикого поля» не была обойдена вниманием авторов, преследовавших агрессивно-националистические цели в аргументации современного геополитического государственного устройства. Малоизвестный автор О. Гайворонский высказывает свое мнение о событиях того времени в достаточно свободной трактовке: «Московское, а затем Российское, государство столетиями жило в ужасе перед крымскими татарами. Жители царства встречались с ними лишь в одной ситуации, когда крымцы, внезапно, как демоны, возникали из ниоткуда, сеяли панику, собирали добычу и скрывались в никуда. Сопротивляться этому русские долго не умели и не могли. Оставалось лишь терпеть и мечтать о мести. И когда возможность к мести представилась, от татарского Крыма не осталось камня на камне…Туземцев планомерно вытесняли в Турцию и, наконец, поголовно выселили (сталинская депортация — лишь позднее воплощение давней мечты царей, возникшей в XVI веке). У России своя давняя и богатая традиция интерпретации ханства как Средоточия Зла, чье падение закономерно и спасительно. Империи всегда нуждаются в аргументации завоеваний»[42].

Подводя итог «советского периода» исследования истории ландмилиции и Украинской линии, было бы справедливо привести цитату из трудов доктора исторических наук, профессор Донецкого национального университету В. О. Пирко, который, проведя историографический анализ, констатирует: «Украинская ландмилиция — одна из форм военно-земледельческой колонизации Юга Украины в XVIII в. Ее формирование и расселение на этой территории не были предметом специальных исследований, что и объясняет ряд неточностей не только в локальных трудах, в которых говориться про нее, но и в некоторых специальных исследованиях» [43].

Новую страницу в изучении истории обороны южных рубежей России XVII—XVIII вв. открывает Н. Н. Петрухинцев., работы которого отличаются отсутствием отступлений от нормативных правовых актов того времени, а также носят детальный, всесторонний анализ изучаемых событий. Петрухинцев дает объективную оценку геополитической целесообразности как строительства Украинской линии и Украинского ландмилицкого корпуса, так и уровня материальных затрат на их строительство и содержание. «К концу 1730-х гг. по ее рубежам были сосредоточены 54 гарнизонных и 24 ландмилицких полка общей численностью 94 525 человек, то есть почти 40 % русской регулярной армии. Большая часть этих сил занималась охраной южных степных рубежей. Уже одно только это — громадная трата людей и средств — заставляло Россию XVIII в. (постепенно забывавшую о прежних победах кочевников) активизировать «степную» политику. Начался обратный процесс — выход из лесостепи, отвоеванной в XVIII в., медленное продвижение России в «Дикое поле», земледельческая колонизация «ближних» степных окраин. Еще одним важным актом правительственной политики было принятое в 1730 г. решение о расширении ландмилицких частей, предложенное, очевидно, помимо уже начавшей свою работу Воинской комиссии, так как ландмилицкие части не входили в программу ее работы и финансировались из другого источника»[44]. Далее Н. Н. Петрухинцев впервые дает интерпретацию мотивации Правительства на создание ландмилиции: Другие мотивы (как минимум два), игравшие, очевидно, еще большую роль в идее использования ландмилиции, как правило, выявлены исследователями гораздо слабее. Первый состоял в том, что ландмилиция была более дешевым видом вооруженных сил, чем полевые полки. Регулярный конный ландмилицкий полк обходился правительству, по первоначальным расчетам, сделанным в 1731 г. [45], в 11 790 р., то есть в 3,6 раза дешевле драгунского регулярно полка (по штатам 1720 г.), и в 1,7 раза — драгунского гарнизонного[46]. Служба в значительной степени обеспечивалась земельным жалованием, аналогичным прежнему поместному, служившим еще и дополнительным стимулом к освоению новых территорий: земли под поселение новых ландмилицких полков планировалось выделить по строящейся Украинской линии, на пограничье с Диким полем. Ландмилицкие полки также в значительной степени снабжались всем необходимым за счет однодворческого населения, из которого они рекрутировались. Второй мотив: сохранение дореформенных по существу служилых формирований позволило заменить ими части регулярной армии, которые в противном случае пришлось бы создавать, а, следовательно, уменьшить за счет этого рекрутские наборы с населения поместий, несколько ослабить рекрутскую повинность» [47].

Реальное продолжение тема ландмилиции и Украинской линии получила в работе В. В. Пенского «Украинский ландмилицкий корпус». Автор исследования раскрыл ранее малоизученные детали штатного расписания Украинского ландмилицкого корпуса, особенности формы одежды и вооружения «поселенцев». «Создаваемая по петровскому указу Украинская ландмилиция должна была стать русским аналогом имперских, и здесь знания и умения сербов, волохов и им подобных могли пригодиться. 2 мая 1723 г. сенатским указом были определены и первые штаты ландмилицких полков, и размеры денежного содержания полковых чинов. Согласно этим штатам, в полку полагалось иметь 10 рот по 150 рядовых и унтер-офицеров, а число офицеров в регулярном полку должно было составить 33, а в иррегулярном- 21 человек. Жалование офицерам регулярных полков было приравнено к жалованию офицеров гарнизонных полков Азовской и Киевской губ., а офицеры иррегулярных получали вполовину меньше»[48]. Кроме того, В. В. Пенской, хотя и в сжатой форме, раскрывает хронологию событий по созданию Украинского ландмилицкого корпуса с момента формирования до момента ликвидации.

Подводя итог степени научной разработанности исследуемой проблемы, можем сделать вывод, что освещение истории колонизации «Дикого поля» ограничено в большей степени рамками светской хроники и архивными нормативными правовыми актами. Тема данного исследования за редким исключением не нашла должного отражения в отечественной историографии. Следует констатировать тот факт, что имеющиеся монографии и научные статьи не дают оснований для заключения о комплексном исследовании истории Украинской линии и украинского ландмилицкого корпуса.

Гукова Елена Арсеновна — старший преподаватель кафедры менеджмента факультета управления и предпринимательства Белгородского государственного университета, соискатель общеуниверситетской кафедры истории Московского гуманитарного университета.

Gukova Elena Arsenovna — a senior lecturer of the Management Department of the Faculty of Administration and Enterprise of Belgorod State University, an applicant of Conjoint History Department of Moscow University for the Humanities.

[1] Указ Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» от 13.05.2009 // Официальный сайт Президента РФ. URL: http://www.president.kremlin.ru/sdocs/news.shtml#216225 «Стратегия …» Официальный сайт Президента РФ. URL: http://www.president.kremlin.ru/text/docs/2009/05/216229.shtml; Сайт Совета Безопасности РФ. URL: http://www.scrf.gov.ru.

[2] См., например: Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969; Его же. Изюмская черта. Воронеж, 1980; Никитин А. В. Оборонительные сооружения Засечной черты XVI—XVII вв. // Материалы и исследования по археологии Москвы. Т. III // Материалы и исследования по археологии СССР. № 44. М., 1955 и др.

[3] Кляшторный С. Г. Россия и тюрские народы: евразийские перспективы // Татарский мир. 2003. № 6. С. 32.

[4] Большой Энциклопедический словарь. В 2-х т. М.: Сов. энциклопедия, 1991. Т. 2. С. 521; Большой Энциклопедический словарь / Научное издание Большой Российской энциклопедии. Изд. 2-е, переработанное, дополненное. СПб.: Норинт, 2002. С. 1247.

[5] Украинская линия // URL: http://www.slovopedia.com/2/211/269618.html (дата обращения: 11.05.2009).

[6] В Википедии — свободной энциклопедии в статье «Конка (река)» говорится: «Конка (или Конская) — левый приток Днепра. В зависимости от прилегающих к Конке селений, последняя носит разные названия: Алешковская Конка, Кардашинская Конка, Казачелагерская Конка, Конка Фролового озера — против р. Тягинки, Подпольная Конка, Подстепенская Конка и др. В XVIII веке по реке проходила граница с Крымским ханством. Турки называли Конку Илкысу — «Конские Воды». Название происходит от табунов диких лошадей (тарпанов), встречавшихся здесь вплоть до конца XIX века. Некоторые учёные предполагают, что река Конка — это легендарная река Калка.Именно на реке Калке произошло одно из самых страшных поражений Русских войнов от монголо-татар (Битва на реке Калке). После этого поражения у Руси не было шансов противостоять кочевникам». /// URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Конка_(река) (дата обращения 12.09.2009).

[7] Большая Энциклопедия в шестидесяти двух томах. Т. 53. М.: Терра, 2006. С. 94.

[8] Матеріал з Вікіпедії — вільної енциклопедії. URL: http://uk.wikipedia.org/wiki/Українська_лінія (дата обращения: 12.05.2009). (Перевод Гуковой Е. А.).

[9] Засечные черты, засечные линии, засеки, система оборонительных сооружений в XVI- XVII вв. на южных и юго-восточных границах Русского государства для защиты от нашествия татар, а также в качестве опоры при наступлении. Название происходит от слова засека. З. ч. состояли из лесных завалов-засек, которые восполняли и естественные препятствия местности. Уже в ХIII в. засеки устраивались на путях движения татаро-монголов, но значительное развитие получили с ХVI в., после образования Русского централизованного государства. Леса, где проходили засеки, назывались заповедными, и законом было запрещено рубить их или прокладывать самовольно через них дороги. См.: Яковлев А. Засечная черта Московского государства в XVII в. М., 1916.

[10] Скальковский А. А. Хронологическое обозрение истории Новороссийского края. Ч. I. Одесса. 1836. С. 18.

[11] Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской Украине Московского государства, до царя Алексея Михайловича. М., 1846. С. 42.

[12] Боплан Г. Описание Украины. СПб., 1852. С. 55.

[13] Журавский Д. И. Статистическое обозрение расходов на военные потребности с 1711 по 1725 год. СПб., 1859. С. 33.

[14] Там же. С. 35.

[15] Ласковский Ф. Ф. Материалы для истории инженерного искусства. СПб, 1865. С. 68.

[16] Ласковский Ф. Ф. Указ. соч.

[17] Масловский Д. Ф. Строевая и полевая служба русских войск времен императора Петра Великого и императрицы Елизаветы. М., 1883.

[18] Сборник русского исторического общества. Т. 32. СПб., 1881.

[19] Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государства. М., 1887. С. 295.

[20] Там же.

[21] Соловьев С. М. История России с древних времен. Т. ХХ. 1870. // Библиотека Якова Кротова. URL : http://www.krotov.info/history/solovyov/solv16p3.htm (дата обращения: 12.05.2009).

[22] Соловьев С. М. Указ. соч.

[23] Соловьев С. М. Указ. соч.

[24] Бондаренко В. Н. Очерки финансовой политики Кабинета Министров Анны Иоанновны // Записки императорского Московского института. Т. XXIX. М., 1913. С. 328.

[25] Анисимов Е. В. Податные реформы Петра I. Введение подушной подати в России. 1710–1728 гг. Л., 1982. С. 55.

[26] Пушкин А. С. Собрание сочинений в десяти томах.

[27] Керсновский А. А. История Русской армии 1800–1881. Смоленск, 2004. // L3. Сайт Л. Лазутина. URL : http://www.xxl3.ru/belie/kersnovsky1/app.html (дата обращения: 12.05.2009).

[28] Мариненко Д. Т. Красноградский район (Историко-краеведческий очерк). Красноград, 1992. // Дали зовут. URL: http://dalizovut.narod.ru/lovushka/lovushka.html

[29] Историческое описание одежды и вооружения российских войск. М., 1899. С. 5–12.

[30] Вяземский Б. Л. Верховный тайный совет. СПб, 1909. С. 346.

[31] Рабинович М. Д. Полки Петровской армии 1698–1725. М., 1977. // Адъютант. Историческое обозрение. URL : http://adjudant.ru/petr/rab01.htm (дата обращения: 12.05.2009).

[32] Михайлов А. А. Битва со степью // Военная литература. URL: http://militera.lib.ru/h/mihaylov_aa1/index.html (дата обращения: 12.05.2009).

[33] Там же.

[34] Чеботарев Б. В. Борьба за Приазовье в первой половине XVIII века и первые шаги по пути его хозяйственного освоения. Ростов-на-Дону. 1970. С. 162.

[35] Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII веке. М., 1958. С. 46.

[36] ПСЗ. Т. 5. № 2643.

[37] Белгородская губерния 1727–1779 гг. // Сборник документов и материалов / Сост. А. П. Чиченков. Белгород, 1997.

[38] Штейгель В. Настольный хронологический указатель постановлений, относящихся до устройства военно-сухопутных сил России (Приложение к «Военному сборнику»). СПб., 1890. С. 37.

[39] ПСЗ I. Т. 5. № 2643, 3383.

[40] Там же.

[41] В кн. «Белгородская губерния 1727–1779 гг.» указана дата 1775 год.

[42] Майдан — Пульс Громадянського Спротиву України. URL: http://maidan.org.ua/.

[43] Пирко В. О. История ландмилиции // Майдан — Пульс Громадянського Спротиву України. URL: http://maidan.org.ua/.

[44] Петрухинцев Н. Н. Царствование Анны Иоанновны. Формирование внутриполитического курса и судьбы армии и флота 1730–1735 гг. СПб., 2001. С. 120.

[45] Российский государственный архив древних актов — РГАДА. Ф 248. Кн. 2011. Л. 103–104.

[46] РГАДА.Ф 248. Кн. 392. Л. 324–327.

[47] РГАДА.Ф 248. Кн. 392. Л. 121.

[48] Пенской В. В. Украинский ландмилицкий корпус в XVIII веке // Вопросы истории. 2000. № 10. С. 147.