Костина А. В. Молодежная культура и фольклор

УДК 008(075.8) 

ББК 71 ; 77

К 71

Kostina A. V. Youth Culture and Folklore

Аннотация: В статье рассматривается феномен «молодежной культуру», доказывается, что культура молодого поколения в ценностном, этическом, идеологическом плане, в способах осуществления креативной деятельности существенно отличается от культуры их отцов, но и во многом противостоит ей. В лексикон вошел термин «контркультура». Малые социальные группы и их творчество являются важным элементом современного культурного развития, главная их миссия состоит в том, чтобы осуществлять разблокировку общественного сознания, разрушать шаблоны мышления, побуждать поиск новых ориентиров.

Ключевые слова: культура, молодежная культура, контркультура, творческие объединения, самодеятельные театры-студии.

Abstract: In the article, the phenomenon of “youth culture” is being considered. It is being proved that culture of youth generation not only differs from the culture of their fathers in value, ethical, ideological aspect and methods of realization of creative activity, but also confronts it in many ways. The term “counterculture” has entered in vocabulary. Small social groups and their creative work are an important element of modern cultural development; their main mission is to perform an unblocking of common consciousness, destroy patterns of thinking, prompt searching of new landmarks.

Keywords: culture, youth culture, counterculture, creative associations, amateur theater-studios.

Молодежная культура как феномен привлекла внимание исследователей совсем недавно — в 60-х гг. ХХ столетия, когда стало очевидно, что культура молодого поколения в ценностном, этическом, идеологическом плане, а также с точки зрения способов осуществления креативной деятельности не только существенно отличается от культуры их отцов, но и во многом противостоит ей. На Западе эти процессы получили название движения «новых левых», тогда же в лексикон вошел термин «контркультура». Впервые идея о существовании особой культуры, субъектом которой является молодежь, была определена в 1943 г. в работе К. Манхейма «Диагноз нашего времени. Очерки военного времени, написанные социологом». В отечественной науке осмысление феномена молодежной культуры началось значительно позже — в середине 80-х гг., а наиболее активно эта проблема стала разрабатываться в 90-е гг.

Актуализация проблемы молодежи была связана с тем, что проблемы, присущие западному обществу, в условиях плановой экономики и однопартийной системы не проявлялись так явно. Когда социализацией детей и юношества занимались такие организации, как комсомол, пионерия, многие из негативных процессов, связанных с социализацией и аккультурацией и имеющих вид межпоколенного конфликта, не проявлялись столь ярко, как в 90-е гг. Именно тогда, как пишет А. И. Шендрик, появилась масса молодежных объединений — как чисто политических, так и культурно-творческих: Московская рок-лаборатория, Ленинградский, Рижский и Свердловский рок-клубы, творческое объединение «митьков», художников-концептуалистов, объединение музыкантов «третьего направления», многочисленные самодеятельные театры–студии, в том числе такие как театр В. Спесивцева на Красной Пресне, театры «На Юго-Западной», «У Никитских ворот» и множество других. В эти годы в Москве, Ленинграде, Симферополе, Риге, Свердловске появились группы хиппи, кришнаитов, панков, люберов, байкеров и сформировались фан-клубы «Спартака», ЦСК, «Динамо». Именно тогда получило свои законченные формы движение клубов самодеятельной песни и начали регулярно проводиться Грушинские фестивали, на которые со всех концов страны съезжались десятки тысяч молодых людей, чтобы услышать знаменитых бардов: Ю. Визбора, Б. Окуджаву, В. Берковского, Ю. Кима, С. Никитина, О. Митяева и других[1].

Причина столь пристального интереса к такой социальной группе, как молодежь, определяется целым рядом объективных причин.

Во-первых, переходом общественного развития с доиндустриальной на индустриальную и постиндустриальную стадию развитию. Если кратко охарактеризовать суть этих процессов, то они заключаются в изменении основных форм производственной деятельности. Для аграрного общества таким ресурсом являлась земля, освоение навыков обработки которой не требовало значительного времени. Низкая эффективность аграрного хозяйства, основанного на ручном труде, вызывала необходимость привлечения всех членов семьи к трудовой деятельности. Как правило, приобщение к труду взрослых происходило естественным путем, когда сын почти на равных помогал отцу по хозяйству, а дочь — матери уже с 9–11 лет. Необходимо также иметь в виду то, что низкий уровень жизни приводил и к незначительной средней продолжительности жизни, приблизительно в два раза меньшей современной. Двадцатилетний человек еще в XIX в. — это вполне взрослый и самостоятельный человек, пятидесятилетний — глубокий старик. Подобные особенности жизни сказывались на регламентации возраста заключения брака и особым санкциям, при помощи которых регулировались брачные отношения. К примеру, парню, достигшему брачного возраста, но не женатому, на Масленицу привязывали к ноге «колодку» — деревянный чурбан, который мешал принимать участие в веселых играх.

Взросление человека и его способность принимать на себя те или иные социальные роли отражалось и в изменении имени, где ребенок именовался Семкой, парень Семеном, жених молодой Семеном Ивановичем, старший мужчина в доме Иванычем, точно так же, как маленькая девочка Дашкой, девушка Дарьей, невеста Дарьей Ивановной, молодка по имени мужа Дарьей Семеновой, хозяйка, «большуха» Семенихой. Фиксация этих статусов закреплялась обрядами. К примеру, до сих пор в центральной части России бытуют вьюнишные обряды, основным содержанием которых является включение в сообщество молодоженов (вьюна и вьюницы).

Причем важной составляющей этих обрядов является «окликание» молодых, их именование. Ф. О. Нефедов, описавший эти обряды еще в начале XX в., в этом факте усматривал признание со стороны народа, или общины прав гражданства за вступившими в брак», которых начинали звать не «молодыми», а «крестьянином» и «крестьянкой», так как «молодые теперь уже делались равноправными со всеми членами общины, ибо сама община признала эту равноправность: молодых мир окликал»[2].

Окликание, как и свадебное величание, выполняет в границах обряда не только художественную, но и социальную роль, представляя по-новому и в новом качестве. Величание молодых включало новое их именование, которое выполняло функцию не столько художественную, позволяющую сохранить торжественный строй речи, но и социальную, определяя их новый статус:

Во саду было во садике,
Во зеленом виноградике,
Тут ходила, гуляла
Да молодая барыня
Валентина Ивановна.
Своего мужа будила
То Василия Егоровича[3].

Иными словами, для традиционной аграрной культуры отношение между поколениями было четко зафиксированным и никакого конфликта между ними не было. Статус человека определялся общиной и являлся той основой, на которую накладывались его индивидуальные качества, а для молодых существовал целый ряд игр, где осуществлялась социальная и гендерная идентификация. Именно поэтому, скажем, в частушке существуют устойчивые ролевые определения, определяемых именно социальной ролью: «супостат» / «супостатка» (изменивший девушке или отбившая парня); «товарка», «задушевная подруга» (обращение девушек друг к другу); «товарищ» (обращение парней между собой); «дроля», «залетка», «ягодинка», «миленок» / «милка», «милашка» (тот (та), с которой «дружишь»):

Задушевная товарка,
Это что за новости
Супостатка прибежала
Из чужое волости.
Супостатка брови мажет
Почернее уголька
Неужели милый любит
Подземельного хорька?
Ой, милашка, обижаюся
На родителей твоих.
Если мы с тобой расстанемся,
Конечно, из-за них.
Задушевная подруга,
Выходи и выручай.
И я не подкачала,
Чай, и ты не подкачай[4].

Это наименование ролей, по меткому замечанию С. Б. Адоньевой, определяют «не лица, но отношения», причем, частушечная лексика, описывающая набор этих ролей в молодежной среде, в спонтанной речи употребляется чрезвычайно редко и то в качестве маркированного определения, требующего комментариев. Подобные обозначения, не требующие индивидуализации, оказываются для коллектива чрезвычайно важными — в частушечной публичной сфере обнародуется, а затем — комментируется и подвергается коррекции со стороны общины — то, что находится в сфере приватной. Однако подобный социальный контроль за сферой индивидуальных отношений позволяет коллективу влиять на функционирование общества и на его воспроизведение, следить за процессом ухаживания, предшествующего браку, не допуская непозволительного поведения[5].

Таким образом, молодежь в рамках традиционного общества выступает как специфическая группа — половозрастная и социальная, которая прочно инкорпорирована в общество и выполняет естественную функцию межпоколенной динамики.

Оппозиционность, конфликтность отношений молодежи со старшими поколениями становится характерной для индустриального и особенно постиндустриального общества. Для этого периода общественного развития характерен ряд параметров: прежде всего, резкое увеличение времени обучения производственной деятельности, которое исчисляется даже не несколькими месяцами, как это необходимо для индустриального производства, а несколькими годами или даже десятилетиями. В программном документе «Политика в области образования для демократического гражданства и социального единства. Проблемы и стратегии Европы», рассмотренном в марте 2000 г. на заседании европейских министров образования, среди основных проблем, с которыми столкнулась политика в сфере образования, были названы: влияние новых технологий; серьезные изменения в сфере труда; обучение в течение всей жизни и организация обучения[6].

Необходимость постоянного образования подтверждают исследования американских ученых, опирающихся на экономические показатели и на информационную теорию стоимости. Они рассчитали объем производства валового внутреннего продукта, осуществляемого работниками трех образовательных групп: имеющих суммарное образование 10,5, 12,5 и 14,5 лет. Оказалось, что третья группа лиц производит более 50 % ВНП. Подобные исследования проводились и в России в 1989 г. и позволили сделать вывод, что работники с образованием в 14,5 лет, которые составляют 24 % от общего числа трудоспособного населения, производят 56 % прибавочной стоимости[7]. Непрерывность образования в качестве одной из основных его целей и задач провозглашается Национальной доктриной образования в РФ. Она становится одним из факторов достижения такой стратегической цели, как перевод страны на качественно новый, инновационный, уровень развития[8]. Именно поэтому молодежь начинает выполнять в обществе многие из тех функций, который прежде выполняли представители старшего поколения — информационная оснащенность позволяет именно молодым выступать в качестве поколения-лидера.

Кроме того необходимо учитывать еще один фактор, связанный с возможностью удовлетворения в границах постиндустриального общества практически всех материальных потребностей человека за счет появления новых источников энергии и автоматизации производства. Более того высокий уровень жизни позволяет молодежи гораздо позже включаться в производственную деятельность, чем даже сто лет назад.

Эти обстоятельства привели к тому, что к середине XX в. молодежь конституировалась как специфическая социально-демографическая группа, обладающая особым самосознанием, четкими представлениями о собственных интересах и потребностях и массовостью представленности. Современная молодежная культура выступает как особый способ утверждения собственной позиции, зачастую альтернативной по отношению к общественной, как форма выражения креативного потенциала, как способ выстраивания собственного мира.

Представляется важным подчеркнуть, что, несмотря на технологичность современной среды, связь молодежи с традицией сегодня не утрачивается. Можно говорить даже об усилении внимания со стороны молодых к тем процессам, которые характерны для традиционной культуры. Активизация этнических культур и этнического самосознания в эпоху доминирования высоких технологий — один из парадоксов развития современного общества. Однако отнюдь не случайным является совпадение таких событий, как оформление наиболее известных информационных теорий, с одной стороны, а с другой — усиление внимания со стороны международных организаций к культурному наследию как способствующему сохранению связи человека с его истоками.

Речь идет о наиболее концептуально проработанных концепциях — Е. Масуды «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1983 г.) и Э. Тоффлера «Третья волна» (1980 г.), которые получили мировое признание одновременно с принятием ООН на основе Всемирной конференции по политике в области культуры (Мехико, 1982) решения о проведении в 1988–1997 гг. Всемирного десятилетия культуры. Оно рассматривалось как направленное на возрождение и обогащение культурной самобытности народов. Именно в момент наиболее жарких дискуссий об особенностях постиндустриального и информационного общества обострилась и проблема культурной идентичности, для решения которой в 1998 г. ЮНЕСКО был разработан междисциплинарный проект «На пути к культуре мира». В нем особое внимание было обращено на необходимость сохранения поликультурности современного мира, что говорит о понимании в это время важности сохранения культурного многообразия.

Именно в ситуации выстраивания глобального информационного пространства человек теряет свое ощущение причастности к какой-либо определенной культуре, и в поисках своей идентичности обращается к тем культурным пластам, которые обладают сверхценностью. Конечно, сегодня уходит в прошлое крестьянский труд и целые пласты народной культуры. Бытовому звучанию народной песни в нашей жизни почти не осталось места. Стремление сохранить язык культуры, способ мышления и определяет обращение современной молодежи к традиционной культуре и тем формам, которые обновляют традицию. Многие из форм этого творчества к традиционным образцам тяготеют по стилю и содержанию, другие являются их интерпретацией, третьи — подражанием. Однако то, что эти образцы воспринимаются как совершенные в художественном и значимые в ценностном плане, безусловно. И этот факт подтверждается посещаемостью сайтов, посвященных традиционному материальному и нематериальному наследию[9].

Тяготение молодежи к фольклорному творчеству ощущается весьма значительно. Молодежное фольклорное движение, которое уже с 1970-х годов охватило Россию, продолжает активно функционировать и сегодня[10]. Современная молодежь слушает не только Doom или Death metal, но с удовольствием воспроизводит старинные хороводы, пляшет кадриль. Молодые с удовольствием участвуют в праздниках, подобных фестивалю творческой молодежи «Удаль молодецкая», организуемым много лет подряд Префектурой Центрального округа Москвы. О посещении одного из таких праздников русской культуры под названием «Крутуха» пишет Т. Березко: «Начали собираться гости. Все больше молодежь. Заходят ничем не приметные люди. А как пальто снимут — происходит волшебное превращение! У кого сарафан вручную расшитый, у кого косоворотка длинная, кушаком разноцветным подпоясана… Здесь уже есть свои завсегдатаи»[11]. Молодежь активно участвует в регулярно проводимых Всероссийских творческих мастерских «Фольклор и молодежь» и смотрах-конкурсах молодежных фольклорных коллективов России. Проходят эти мероприятия, которыми руководят ведущие фольклористы России — А. М. Мехнецов, Е. А. Дорохова, Н. Н. Гилярова, в городах России — Новосибирске, Великом Устюге, в станице Каневской Краснодарского края, и включают проведение фольклорных интерактивных программ с вовлечением участников в свадебный, календарный обряды. Освоение народных ремесел, изучение и воплощение в жизнь народных традиций своего края — обрядов, праздников, народного театра, песен, плясок, игр — и даже традиционных для русского народа боевых искусств становится основой работы Школы русской традиционной культуры «ЛАД» в поселке Краснообске Новосибирской области[12].

Вот уже более полутора десятков лет на базе Дома научно-технического творчества молодежи в Москве проходит Всероссийский конкурс юношеских исследовательских работ имени В. И. Вернадского, одно из наиболее интересных направлений которого — фольклористика, этнография, визуальная антропология, которые представлены в секции «Народная культура». Среди исследований по народной культуре — изучение особенностей традиционного питания, изготовления традиционных музыкальных инструментов, национального орнамента, семейных, родовых традиций. Важно, что изучение традиционной культуры помогает преодолеть тот барьер непонимания между поколениями, который сегодня стал приметой времени. По мнению одного из авторов работ, знание традиций и обычаев народа помогает установить правильный стиль общения с родными и близкими людьми, друзьями, стариками[13].

И это очень важно — ощущение этих связей со своей культурой позволяет молодежи сохранять свою причастность к собственной истории.

Характерно, что тяга к корням проявляется не только в той среде, где возможно воссоздание обычаев и обрядов, но и в там, где подобная деятельность принципиально невозможна. Речь идет о сетевом пространстве, которое позволяет переносить социальное общение в виртуальную среду. Интернет-общение характеризует, в первую очередь, людей молодых, которые, в отличие от людей старшего поколения, естественным образом интегрируются в сетевые сообщества. Они ищут там образцы для подражания, там черпают необходимый жизненный опыт, там осуществляют коммуникацию. Подобную общность, созданную в Интернет-сети, описали шведские авторы Нордстрем и Риддерстрале. Эта так называемая «деревня фанк», жители которой — граждане разных государств, представители разных этносов, но они нашли друг друга по переписке и, обнаружив, что у них много общего, создали подобную виртуальную деревню. И таких сетевых сообществ сегодня очень много. Они создаются из-за того, что, уходя в эти сообщества, человек получает способность противостоять универсальности глобального мира, он находит там «своих» по интересам, по взглядам и включается в это сообщество, видя в этом возможность собственной реализации — творческой и духовной.

При этом каждый член подобной общины выражает те коллективные представления, которые принимаются всеми в качестве образца. Эти субкультурные образования помогают противостоять доминирующей системе значений, адаптироваться к ней и формировать определенную идентичность, целостность, основанную на общности картины мира и связанных с ней специфических ценностей, норм и символов. Причем картина мира выступает здесь, по точному обозначению М. Хайдеггера, как еще один «второй мир», сконструированный человеком для себя и выполняющий функцию своеобразного «культурного буфера» между субъектом и «реальным» миром, между себе подобными и чужими. Характерно, что именно эта изоляция усиливает контакты внутри группы или субкультуры и весьма продуктивно ее сплачивает.

Повседневное пространство современного человека оказывается гораздо более широким, чем то в котором пребывал человек традиционной культуры. По существу, для представителей малых социальных общностей жизнь общины оказывалась вся на виду, когда выходили из круга приватной сферы такие события, как приезд гостей, праздники, значимые семейные события (свадьба, похороны, рождение ребенка). Сегодня, причем, не только в современных мегаполисах, но и просто крупных городах, человек оказывается отчужденным от того круга людей, к которому он относит себя и общение с которыми выступает не только как информационная, но и как психологическая потребность.

В пространстве же Сети можно преодолевать одиночество и устанавливать дружеские или приятельские отношения, выверять свою позицию, согласуя ее с позициями других людей. При этом интерактивное общение оказывается предпочтительным не только из-за того, что может снять психологическое напряжение, часто возникающее при непосредственном контакте. Сетевые контакты часто оказываются более социально приемлемыми вследствие того, что подобная коммуникация нивелирует иные формальные препятствия — социальные различия, физические недостатки, разделенность государственными границами. Иными словами, общение в Сети оказывается не связанным с био-социальными ролями и функциями, которые ограничивают коммуникативную свободу волеизъявления и коммуникации.

В этом пространстве все равны — великие ученые и студенты, люди, умудренные опытом, и зеленые юнцы, красивые и те, кто обладает физическими недостатками. Пространство Интернета уравнивает всех, открывая реальные возможности для диалога. Интернет реализует на практике такое необходимое, как считает К. С. Льюис, условие подлинной коммуникации, как возможность быть представленным предельно внефункционально — «как Джон или Анна». Кроме того сетевое общение снимает такую детерминанту взаимного восприятия, как телесность. Человек электронной коммуникации в виртуальном пространстве может изменить пол, возраст, визуальный облик, создав свой аватар, а также подлинное имя, заменив его на nickname. Подобная закрытость подлинного образа человека, который может уйти от него, спрятавшись за маской-аватаром и вымышленным именем, открывает перед человечеством новое пространство общения — пространство сетевого («кибернетического», «компьютерного», «виртуального», «экранного»[14]) фольклора.

Конечно, фольклорное творчество в Интернетеобладает целым рядом особенностей, среди которых — такие атрибуты классического фольклора, как анонимность, коллективность авторства, опора на устную речь, вариативность, спонтанность общения, неинституированность, следование традиции. В сетевом фольклоре сложилась и собственная жанровая система, где существенной спецификой начинают обладать такие вполне традиционные фольклорные жанры, как анекдот, быличка, слухи и толки, приметы, сказка, страшилка, частушка[15], но также складываются и новые формы творчества, обусловленные такими особенностями Сети, как интертекстуальность и интерактивность.

При этом специфической особенностью интернет-творчества является способ изложения текста, по своим основным характеристикам приближающийся к устной речи. Язык Интернета отказывается от тех способов структуризации информации, которые сложились в эпоху Гутенберга благодаря господству линейного письма, и возвращается к закономерностям, присущим устным формам общения. Интернет при этом становится тем средством, которое компенсирует человеку недостаток непосредственного общения и возвращает его в ту коллективную стихию, которая была присуща традиционной культуре и фольклору и которая была дискредитирована Новым временем с его рациональностью и системностью. Несмотря на письменный характер изложения текста в Сети, сами принципы его построения тяготеют к устной форме высказывания. При этом многофункциональность письменной речи воспроизводится совокупностью графических символов — «эмотиконов»[16] («смайликов») — значков, передающих целый набор совершенно различных эмоциональных реакций — грусть, злость, подмигивание, слезы, смех, смущение, страх, удивление, улыбку[17]:

Одной из разновидностей этого языкового стиля стал язык телефонных sms-сообщений, которым наиболее активно пользуются подростки. В последние пять лет стало очевидно не только для исследователей, но и для широкой общественности, что язык подростков обновляется — соответственно обновлению поколений оргтехники — каждые пять лет. При этом фразы становятся все более короткими, и используется все больше ненормативной лексики. Профессор психологии из Туринского университета Тильде Джани Галлино так характеризует язык итальянских подростков: «У всех подростков бывает свой независимый жаргон, со словами, отличающимися от тех, что есть в лексиконе взрослых. Но, к счастью, эти слова подростки используют лишь непродолжительное время», — говорит он в интервью La Stampa[18]. По его мнению, наибольшее влияние на этот лексикон оказывают электронная почта, SMS и мобильные телефоны, и ощущается это влияние в большей степени у молодых итальянцев, японцев и американцев. При этом сам язык, безусловно, обедняется, в нем появляется все больше коротких предложений, часто состоящих из одного слова, а сам смысл фраз оказывается весьма ограниченным.

Подобный телеграфный стиль становится сегодня весьма распространенным. Широко известен пример, когда тринадцатилетняя ученица государственной средней школы на западе Шотландии сдала преподавателю сочинение, написанное в стиле коротких текстовых сообщений, которыми обмениваются владельцы мобильных телефонов. Школьница пояснила, что она считает язык sms-сообщений более легким и естественным, чем стандартный английский язык. Основной претензией со стороны учителей стало заявление о том, что в результате написанного в виде стенографии текста сложно проверить грамотность ученицы[19]. Как сообщает Ananova.com, преподаватель призналась, что просто не могла поверить тому, что увидела. Ее возмущение было вызвано тем, что страница предстала исписанной неразборчивыми иероглифами, многие из которых казались, на первый взгляд, непереводимыми. Сочинение начиналось так: «My smmr hols wr CWOT. B4, we usd 2go2 NY 2C my bro, his GF & thr 3 :- kds FTF. ILNY, it's a gr8 plc». На английском это означало приблизительно следующее: «My summer holidays were a complete waste of time. Before, we used to go to New York to see my brother, his girlfriend and their three screaming kids face to face. I love New York, it's a great place». В русском переводе это означает: «Мои летние каникулы были сплошной тратой времени. Раньше мы ездили в Нью-Йорк навестить моего брата, его подругу и их трех орущих детей. Я люблю Нью-Йорк, это великолепное место».

Этот прецедент вызвал целый шквал эмоций со стороны общественности и специалистов. Доктор Синтия Маквей, лектор психологии шотландского университета в Глазго заявила, что SMS-сообщения — это вторая натура поколения современной молодежи. У них отсутствует практика общения при помощи писем, поэтому написать сочинение является для них весьма сложным и необычным занятием. Поэтому подростки возвращаются к тому, что для них удобно — рассказу в стиле простого SMS-сообщения. Более критично оценила эту ситуацию Джудит Гиллеспи, преподаватель из Шотландского Родительского Совета, которая сказала, что снижение в стандартах грамматики и письменного языка в целом связаны с повальным помешательством молодежи SMS-сообщениями. По ее словам, в системе образования необходимо принять серьезные меры для уничтожения SMS как формы письменного языка, поскольку это вызывает серьезную обеспокоенность за будущее английского языка в самой Англии.

Одно из наиболее интересных молодежных сообществ, связанных с сетевыми технологиями, является сообщество системных администраторов. Как правило, это молодые люди, которые осуществляют регулирование сетевыми технологиями в корпорациях и учреждениях. Это сообщество обладает не только собственным словарем, где «писюшник» означает «персональный компьютер», «геймер» — «игрок», «мамка» — «материнская плата», «мыло» — «е-мэйл», «винт» — «винчестер», «жесткий диск», «сетапить» — «удалять», «веб-голик» — аналог слова «трудоголик», «апргейтить» — «усиливать», но и собственным фольклором, где выделяются жанры пословиц и поговорок, примет, анекдотов, примет, предписаний и запретов. Приспособление традиционных пословиц и поговорок к измененной технологической реальности приводит к созданию новых смыслов, новому игровому пространству. При этом общезначимое «Что написано пером, не вырубишь топором» становится основой для формирования вариантов, доступных лишь касте интернет-информированных. Это тексты, подобные следующим: «Что написано пером, можно исправить в графическом редакторе», «Что написано пером, не прочтет CD-ROM», «Что записано в ROM, не вырубишь топором». Соответственно изменяется и поговорка «Любишь кататься — люби и саночки возить», преобразуемая в «Любишь апгрейтиться, люби и Винды переставлять», «Любишь интернетиться, люби в Солнет денюшку носить», «Любишь кататься, купи NOTEBOOK»[20].

Присущие молодежи игровые формы коммуникации воплощаются в такой форме, как переработка изречений Козьмы Пруткова, которые бытуют сегодня фактически в качестве народных: «Влюбленный в одну особу страстно, целует другую токмо по расчету», «Если хочешь быть красивым — поступи в агенты», «Магнитная стрелка, непреодолимо влекомая к северу, подобна кораблю, всегда возвращающемуся в Зион», «Самолюбие и словоохотливость суть лучшие удостоверения бессмертия души смитовской», «Подключаясь к матрице, соберись с духом», «На дне каждого кокона есть осадок», «Не все отключай, что подключено», «Где имеется начало того конца, которым обладает любое начало?», «Если хочешь быть Избранным, будь им», «Прозорливая женщина подобна Пифии».

Это также подражания «подобиям» Козьмы Пруткова на тему все той же «Матрицы»: «Меровинген подобен торговцу, не желающему отдать что-либо, не получив ничего взамен», «Близнецы подобны хорошим супругам — в то время, как один говорит, другой — думает», «Сераф подобен щенку, желающему, но не способному охранять», «Архитектор подобен нечестному ростовщику, который берет больше, нежели ссужает», «Тринити подобна дорогой машине — всякий любит ее за то, что она состоит при Избранном, но не всякий за то, что она женщина», «Бейн подобен последователю Пруткова, плюющему в глаз всякому несогласному». В компьютерной среде порождаются народные этимологии («Мудем — это плохо работающий модем»).

Особенно любимы в сообществе системных администраторов фразеологизмы, крылатые выражения и устойчивые сочетания любого рода: «с миру по байту»; «горячие линки» (от англ. link — «связь, звено»; названия постоянных рубрик в газете «Компьютерные вести»); «дареному провайдеру в канал не смотрят»; «из всех операций важнейшей для нас является BACKUP»; «послать на три кнопки» (перегрузить компьютер через клавиши Ctrl-Alt-Del). Причем начатая однажды игра со словом (зачастую появившимся на свет благодаря такой же игре) подхватывается и продолжается un mass. В такую игру был включен, например, неологизм «кликнуть» (от англ. «click» — «щелкнуть/щелчок мышью»), породивший ряд устойчивых выражений нового поколения: «покликать мышкой по гиперссылкам»; «как кликнется, так и законнектится» — и даже целые истории:

«Хакер читает внуку сказку:
—…стал он кликать золотую рыбку…
— Почему рыбку, дедуля?
— Потому что мышек, внучок, тогда еще не было…»[21].

Как утверждают исследователи, основанием для компьютерных аллюзий служит не только общенародный язык, его фразеологический фонд, но и наивно-языковая картина мира в целом, содержащиеся в ней архетипические представления, отдельные концептосферы, мифологемы:

— Когда Винда падает, желание можно загадывать?

— Можно, но исполняться глючно будет»[22].

Особо популярны среди пользователей сайты с народными сказками, переосмысленными в «сетевом» виде. Если говорить о фольклорных персонажах, то вполне традиционными являются многие герои сетевого фольклора — Змей Горыныч, Золотая рыбка, Царь и Царевна, которые рассматриваются как персонажи сетевого сообщества. Главный герой здесь, хотя и носит имя Ивана-царевича или Иванушки-дурака, но выступает как опытный пользователь компьютерных систем: программист, хакер, системный оператор. Баба-Яга в сетевой сказке предстает в образе опытной «хакерши», которая «лазит по всяким Нетам, ищет, что под запретом, вирусы пишет с секретом». Как отмечают исследователи[23], подобная презентация Бабы-Яги связана с написанием ее имени латиницей — EGA (enhanced graphic adapter — современный (точнее — «продвинутый») графический адаптер), что предполагает значительную «включенность» героини в компьютерную проблематику. Соответственно, Царь выступает в роли системного администратора, провайдера или модератора, который ставит перед подданными различные трудновыполнимые задачи, а Царевна становится любимой царской машиной «крутизны неписаной». В качестве главного хтонического персонажа выступает Вирус Зловредный, подбирающийся к «машине царской, любимой» и не щадящий «ни дискет, ни винчестеров»[24].

Если же персонаж трактуется вполне традиционно, то сетевым становится пространство его действия: «Идет Илья Муромец по полю. Видит — Змей Горыныч сидит. Ну, тот подкрался к нему и срубил ему голову. У Змея Горыныча две выросло. Срубил Илья ему две — четыре выросло! Срубил четыре — выросло восемь!!! И так далее... И вот когда Илья Муромец срубил 65536 голов, Змей Горыныч помер... Потому что был он 16-ти битным». Таков же «новый Левша», который «на картинке размером 1x1 пиксел сумел поместить свое имя и фотографию».

Казалось бы, электронный способ передачи информации, функционирующей в Сети с ее особым пространством-временем, ставит под вопрос основополагающий принцип культурной преемственности. Но сетевые тексты — к примеру, сказки, анекдоты — опровергают это предположение, показывая, что обновленное содержание этих повествований укладывается в достаточно жесткие формальные и жанровые рамки, истоки которых уходят в глубину веков. Возможно, в этом стремлении следовать традиции проявляется такая особенность фольклорного творчества, как коллективность личности, когда каждый, участвующий в создании произведения в совместном творческом усилии, развертывающемся или в едином времени и в едином пространстве, или осуществляющемся в различные эпохи, выражает не собственные представления о прекрасном, а принятые общиной в целом. Подобная коллективность авторства народной культуры, тесно связанная с ее анонимностью, в полной мере присуща и компьютерной коммуникации, обладающей такой же «монолитностью общественного сознания»[25]. Вместе с тем, Интернет активизирует индивидуально-личностное начало в фольклорном творчестве, связанное с усилением импровизационности, новаторства и творческого голоса. Таким образом, сетевое творчество является чрезвычайно важным социальным явлением, которое позволяет каждому человеку выразить свое художественное отношение к миру и развить те творческие возможности, которые в нем потенциально заложены.

Подводя итог сказанному, хочется отметить, что малые социальные группы и их творчество являются важным элементом современного культурного развития. Главная их миссия состоит в том, чтобы осуществлять разблокировку общественного сознания, разрушать шаблоны мышления, побуждать поиск новых ориентиров. Представляется верной точка зрения канадской исследовательницы Люсьен Марсиль-Лакост, которая считает, что молодежные субкультуры «перекрывают своим творческим порывом значение господствующей культуры»[26]. Задаваясь вопросом: «Что более ценно — сама культура или порожденные в ее недрах субкультуры?», она однозначно отвечает — субкультуры, ибо они сообщают мощный импульс развитию культуры, способствуют появлению новых стилей, направлений, рождают новые алгоритмы творческого поиска. И то, что этот поиск связан с традиционной культурой и фольклором позволяет проявлять уверенность в том, что, несмотря на технологическое развитие, отечественная культура в ее самых глубинных истоках сохранит свою актуальность и жизнеспособность в следующих поколениях россиян.

Анна Владимировна Костина — доктор философских наук, доцент, заведующая кафедрой культурологии Московского гуманитарного университета.

Kostina Anna Vladimirovna — a Ph.D., associate professor, the chief of the Culturology Department of Moscow University for the Humanities. Tel. 374-61-81. E-mail: anna_kostina (at) inbox.ru

[1] В это же время появились и значительные труды, посвященные молодежной культуре: Замошкин Ю. А. Проблемы социальной ориентации молодежи // Общество и молодежь. М., 1973, Левичева В. Ф. Молодежный Вавилон. М., 1989; Мяло К. Б. Время выбора. М., 1991; Чурбанов В. Б. Непризнанные гении. М.,1987; Сикевич З. В. Молодежная культура: «за» и «против». Л., 1990; Щепанская Т. Б. Символика молодежной субкультуры. М., 1993; Пирожков В. Ф. Законы преступного мира молодежи. Криминальная субкультура. Тверь, 1994; Петров Д. В. Молодежные субкультуры. Саратов, 1996; Белянин В. П., Бутенко И. А. Черный юмор. М., 1996; Оганов А. А., Хангельдиева И. Г. Молодежная субкультура Теория культуры. М., 2001; Левикова С. И. Молодежная культура, 2002; Луков В. А. Особенности молодежных субкультур в России // Социологические исследования. 2002. № 10.

[2] Нефедов Ф. О. Этнографические наблюдения по Волге и ее притокам // Труды этнограф. отд. Имп. об-ва любителей естествознания, антропологии этнографии при Моск. Ун-те. Кн. IV. Т. XXVIII. М., 1877. Цит. по: Адоньева С.Б. Белозерская свадьба // Белозерье: Краеведческий альманах. Т. 2. Вологда, 1998.С. 259.

[3] Адоньева С. Б. Белозерская свадьба... С. 239.

[4] Адоньева С. Б. Прагматика фольклора. СПб., 2004. С. 157–158.

[5] Там же. С. 187–190.

[6] Ильинский И. М. ЮНЕСКО: учиться жить вместе // Болонский процесс: взгляд на проблему: Сборник материалов для участников IX Всероссийской конференции заведующих кафедрами рекламы, связей с общественностью и смежных дисциплин. 21–23 апреля 2005 г. М., 2005.

[7] Сударенков В. В., Грачев В. А., Буслов Е. В. К вопросу о разработке национальной доктрины образования Российской Федерации //Российское образование: проблемы реформирования. Вып. 2. Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. 1998. № 12 (79).

[8] Фурсенко А. А. Доклад «Комплексная модернизация образования как механизм обеспечения инновационного развития социально-экономической сферы» на Правительственном часе в Государственной Думе 3 сентября 2008 г.

[9] См.: Русские народные свадебные песни URL: http://russwedding.narod.ru/Marriage/Source/source.htm; Лирические припевки // Ретро-портал. URL: http://pesni.retroportal.ru/np2/02.shtml; «В минуты музыки». Лирика Рубцова и народная песня. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/otc/hiz/nai/vol/ya/3.htm).

[10] Мальцева О. Для нас фольклор — это жизнь // Вестник Российского фольклорного союза. 2002. № 1. С. 32.

[11] Березко Т. Ух, ты… «Крутуха»! // Вестник Российского фольклорного союза. 2007. №1 (20). С. 47.

[12] Царева Ю. А. Как в «ЛАДУ» они живут, да в согласьице // Вестник Российского фольклорного союза. 2005. № 2 (13). С. 14.

[13] Балашова О. Б. «Народная культура» на Всероссийском Конкурсе юношеских исследовательских работ имени В. И. Вернадского // Вестник Российского фольклорного союза. 2006. № 1 (16). С. 28.

[14] См.: URLs: alt.folklore.computers; comp.society. folklore; alt.folklor.internet.

[15] См.: URLs http://eskazki.front.lv/tail.php?id=1,http://skazka.by.ru/pages/chapters/16veshiesni.htm, http://za-nauku.mipt.ru/Hardcopies/2002/1623/scarytales_of_inet.esp?xsl:print=1, http://www.lora.ru/anek/comp.shtml; http://andreysl.narod.ru/jokes/jokes.htm.

[16] Сма́йлик, смайл (англ. smiley), эмотико́н (англ. emoticon), эмотико́нка, эмоцио́н — это идеограмма, изображающая эмоцию. Состоит из различных символов, в том числе и служебных. Распространение смайлик получил в Интернете и SMS, однако в последнее время он используется повсеместно.

[17] URL: http://smiles.33b.ru/smile.65981.html

[18] Жаргон падонков // URL: Inopressa.ru.

[19] Падонки // Ananova.com.

[20] Рукомойникова В. П. Самодеятельное творчество пользователей сети Интернет как явление постфолькора // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. М., 2007. Т. III. С. 312.

[21] Компьютерные вести. 2000. 21 декабря.

[22] Руденко Е. Н. Подъязык информационных технологий как объект лингвистического исследования // URL: http://www.dialog-21.ru/dialog2006/materials/html/makarov.htm

[23] Рукомойникова В. П. Указ. соч. С. 312.

[24] Там же.

[25] Петрова Н. Русский Интернет как открытое фольклорное сообщество // URL: http://www.visualtech.ru/vculture/ folklor/index.html.

[26] Цит. по: Гуревич П. С. Проблема субкультуры в современной зарубежной культурологии // Субкультурные объединения молодежи: критический анализ. М.,1987. С. 27.