Леонтьева Л. С. Синергетический контекст масс-медийного становления

УДК:1; 32.019.5; 321

Leontieva L. S. Synergy Context of Mass Media Formation

Аннотация: Динамика российской масс-медийной системы рассматривается в контексте эволюционно-синергетических принципов становления.

Ключевые слова: масс-медиа, становление, нелинейность, неустойчивость, незамкнутость.

Abstract: The dynamics of the Russian mass media system is being considered in the context of the evolutionary synergetic principles of formation.

Keywords: mass media, formation, non-linearity, instability, non-seclusion.

Становление как «всегда необоснованный и мучительный хаос противоречий»[1] ориентирует на социальное взаимодействие, на обнаружение новых фрагментов действительности в процессе диалога, который, будучи «всеобщей характеристикой и содержанием мышления», одновременно является «организационным принципом построения общества, его саморазвития»[2]. Вне информационно-коммуникативной связанности и относительной устойчивости социум теряет свою системную целостность, но Бытие осуществляется в Становлении, а значит, обладает свойством процессуальности, тотальной изменчивости. При этом сам феномен информационно-медийных коммуникаций с проявляющейся в нем диалогичностью, есть процесс становления институционального качества, изменения через трансформирующиеся общественные потребности, целеустановки, стихийное появление социальных норм, системы статусов, ролей, эволюционирующих культурных смыслов. «Становление, — по образному определению российского философа А. Ф. Лосева, — есть для нас всегда бурлящий поток… есть самопротивоборство, которое в иных видах и периодах может ослабевать и быть незаметным, но которое в других своих типах и на других этапах может обладать колоссальной силой и весьма интенсивным выражением. Таким образом, хаос становления есть хаос самопротивоборства»[3].

По классическому тезису Гераклита Эфесского «все течет, все изменяется», обновляется, отодвигая свои «пределы». Все есть становление, хотя в каждый данный момент субъективно-дискретного восприятия бытийный, принципиально незавершенный мир находится в состоянии относительного покоя, содержательно наполнен как «пра-образами», так и актуальной значимостью окружающих вещей и явлений. Поэтому в терминологии К.-Г. Юнга алгоритм становления сущего из недр бытия есть коллективное бессознательное, обладающее свойством всеобщности и предопределения. Как «разум предков» коллективное бессознательное представляет собой базис самоидентификации социальных субъектов, «местообитание» долгоживущих параметров порядка (менталитет, традиции, архетипы). Учитывая не только созидательные, но и деструктивные элементы социального бессознательного (Э. Фромм), его превалирование в структуре психики социума способно снизить уровень рефлексии, а значит, способность субъекта делать себя самого и окружающий мир содержанием своей культуры, предметом своей воспроизводящей, развивающей деятельности. Как следствие — метаморфозы общественного сознания, образование новых «короткоживущих» параметров порядка, трансформация «долгоживущих». Осмысление социальных перемен, обретение индивидуальной и коллективной самоидентификации как «точки опоры» бытия достигается при «взаимозаинтересованном обсуждении проблем с целью достижения истины путем противоборства мнений»[4]. По определению «Философской энциклопедии», это и есть диалог с имманентно присущей ему диалектичностью. Социально значимый диалог заинтересованных в консенсусе разностатусных субъектов есть становление, развитие социального и информационно-медийного бытия через «самопротивоборство» (А. Ф. Лосев) сознательного и бессознательного, нормативного и вариативного состояния, порядка и креатива в конкретном социальном контексте.

Российские взаимопереходы Бытия и Становления ориентируют рассматривать информационно-медийную систему с социосинергетических позиций как комплекс взаимодополняющих формализованных и неформальных коммуникаций, линейных и нелинейных стратегий мышления. Синергетическое «случайное» как самостоятельное, характерное свойство общественной жизни, а не только форма проявления необходимого «подталкивает» систему к реализации ее дремлющих возможностей, незадействованных ресурсов.

Если в состоянии гомеостаза линейный, «условный рефлекс» является адекватной реакцией на вызовы среды, то состояние нестабильности, характерное для российского бытия, продуцирует нелинейные эффекты. По классификации В. Г. Буданова[5], к основным эволюционно-синергетическим принципам, объясняющим механизмы общественных и экзистенциальных кризисов относятся:1) принципы Бытия (гомеостатичность и иерархичность) и 2) принципы Становления (нелинейность, неустойчивость, незамкнутость, динамическая иерархичность, наблюдаемость). Первые характеризуют фазу «порядка», стабильного функционирования системы, ее прозрачность и иерархическое подчинение, наличие устойчивых структур-аттракторов; вторые — фазу трансформации, обновления системы, прохождение ею последовательных стадий гибели старого порядка, хаоса альтернатив и рождения нового порядка.

Учитывая ограниченные объемы статьи, остановимся, прежде всего, на трех «НЕ-принципах» Становления, поскольку именно они, по утверждению В. Г. Буданова, «позволяют войти системе в хаотическую креативную фазу»[6] и именно их избегала классическая методология.

Нелинейность — есть «зависимость свойств системы от процессов, которые в ней протекают»[7], при этом результат действия суммы причин не равен сумме результатов отдельных причин, т. е. это синергийный эффект интеграции информационных потоков, который обуславливает как конфигурацию медиа-системы, так и характер ее воздействия на общественное сознание.

Информационно-медийная, коммуникативная система есть «сеть сложных, многомерных жизненных процессов, складывающаяся из многообразия линейных и нелинейных субъект-объектных и субъект-субъектных отношений»[8]. Разумеется, в социальной и медийной системе с позиций управленческой деятельности нелинейность в большей мере связана с партисипативной парадигмой, которая базируется на многовариантности, а, следовательно, информационно более насыщена. Информационное множество создает возможность выбора, адекватного целевым установкам деятеля. Чувствительность нелинейного мышления к информационным микровоздействиям представляет собой «режим с обострением», способный породить из любой микрофлуктуации макроструктуру. Субъект, зафиксировавший и осмысливший определенную информацию, потенциально способен в соответствии со своим индивидуальными качествами, мотивированностью, разрыхлять структуру в локальной зоне и посредством резонансного возбуждения привести систему к точке бифуркации. Структура, в соответствии с принципом динамической организованности (упорядоченности с потенциальной возможностью действия), открыта для деятеля, т. е. готова к изменению конфигурации.

Примером перестройки ее геометрической формы может служить изменение организационно-правовых форм учреждений СМИ, «формата» издания, возникновение новых редакционных отделов, адекватных коммуникативной реальности и потребностям аудитории. Современные интеграционные процессы в СМИ повышают динамизм всей системы обмена информации, коммуникационную связанность возрастающего числа социальных субъектов. Учитывая, что многие печатные издания, сокращая тиражи в условиях кризиса «уходят» в интернет, наглядным примером нелинейной динамики в информационно-медийной сфере служит электронно-коммуникационная среда, не ограниченная пространственно-временными рамками. Множественные сетевые взаимодействия «человека кликающего» (В. В. Тарасенко) парадоксальным образом реализуют феномен демассификации в ситуации глобальности, диалектически объединяя индивидуальное и массовое, частное и публичное. Более того, в Сети происходит, по выражению А. Неуса (Институт бизнес-ценностей IBM), — «Великий сдвиг»[9] — контроль переходит от провайдера контента к креативному потребителю, т. е. consumer (потребитель) превращается в prosumer, в производящего потребителя «произтребителя» (Э. Тоффлер). Конкуренция с «произтребителями», осмысленная целеустановка активных «пользователей» на расширение диалогичности требуют мониторинга неоднородных информационных потребностей дифференцированной аудитории, порождают тенденцию к «персонификации» интернет-медиа, ситуативность установок коммуникатора.

Характерные особенности электронного канала распространения информации — открытость и демократичность (неограниченный доступ), оперативность и интерактивность, таргетинг (интернет-возможность индивидуального общения), коннективность (постоянный контакт с востребованными инфопотоками), мультимедийность. Исходя из перечисленных особенностей оn-line изданий, следует говорить не об индивидуализации интернет-акторов, а о взаимопроникновении разно-уровневых коммуникаций, о сингрессии «неоднородных» пользователей и гегелевской «хитрости разума», когда результат суммы воздействий на систему не равен сумме результатов этих воздействий. В этом и состоит социально-информационный риск запрограммированных инфовоздействий в любой среде. В постбифуркационный период спонтанность нелинейных социальных процессов зачастую «рационализируется» в интерпретациях властного, «ресурсного» актора с позиций экономической или политической «целесообразности» прошедших событий. В результате первичная мотивированность на иные (а не уже достигнутые) цели оказывается «за кадром», а реальность, породившая социальный взрыв, обосновывается в категориях причинно-следственной детерминации. Как следствие, — мифологизация и индоктринация, которые в современных условиях обретают латентные, релаксационные формы «медийного обольщения».

В плане смысловой наполненности и динамики, нелинейные стратегии информационных процессов можно продемонстрировать на примере «раскачивающегося маятника диалога» (Я. И. Свирский). «Попеременно каждый из участников оказывается либо в устойчивом (убежденном относительно своей правоты) состоянии, претендующем на прямую коммуникацию, либо в неустойчивом, подвешенном состоянии (когда нечто «витает в воздухе», но не поддается схватыванию)… через какое-то время вырабатывается частично интерсубъективный смысл, воспринимаемый каждым участником действия в соответствии с его личностными качествами…. И поскольку отрицается наличие сверхмудрого наблюдателя, то каждый вновь появившийся на сцене участник вносит свой собственный вклад в формирование смысла и будет обладателем своих собственных, только ему видимых граней последнего»[10]. Отсюда следует субъектная значимость каждого актора, кумулятивность смыслов, синергия «общего дела». Периодическое отсутствие консенсуса и его поиск в эмоционально насыщенных коммуникативных актах можно рассматривать как «шум-среду», порождающую новые смыслы, т. е. как хаос динамический («эффект бабочки»), противоположный термодинамическому, отсылающему к разложению и гибели.

Нелинейность, базирующаяся на альтернативности решений, необратимости, диалоге, значимости индивидуальных мыследействий при их несводимости к коллективным результатам предполагает незамкнутость системы, ее открытость информационно насыщенным воздействиям.

Незамкнутость — это «разомкнутость системы в каждой точке для обмена веществом, энергией, информацией с внешней средой»[11]. Замкнутая на себя информационно-медийная система теряет свое функциональное предназначение. Масс-медиа отражают, интерпретируют социальный факт бытия и «возвращают» его в социально-информационный оборот в форме журналистской информации.

Следствием открытости системы является качество интерактивности, эффективная обратная связь, которая является сложным механизмом, способным как дестабилизировать, так и упрочить внутрисистемные процессы. «Любая функционирующая система, — подчеркивает в «Философии информационной цивилизации» Р. Ф. Абдеев, — при эффективном использовании отрицательной обратной связи становится самосовершенствующейся, развивается эволюционно и не нуждается в перестройках»[12]. При этом устойчивость системы не мешает, а способствует развитию, будучи моментом движения как «прерыв непрерывности». И именно для своего динамического равновесия, «для длительного, устойчивого саморазвития система должна быть открытой к новому, к любым полезным флуктуациям (начинаниям, открытиям), осуществлять их отбор и оперативное внедрение»[13].

Грамотно созданный и поданный политтехнологами информационный повод способен оказаться флуктуацией, не только «возмущающей», но взрывающей систему в нужное время и в нужном месте. Наличие массовых информационных потоков или «точечных» медиа-инъекций не является гарантией объективного отражения социального бытия, ибо уже онтологически социальная информация субъективна, а в функциональной «подаче» средств массовой информации — еще и ангажирована. Принцип «коммуникативного реализма» (проф. В. Д. Попов), требующий соответствия бытийной реальности и медиа-контента зачастую не срабатывает.

Для медиа-института как открытой, креативной, информационной системы, эффективность которой связана с информационной актуальностью и более того — сенсационностью, элиминация «лишней» информации, кажется явлением парадоксальным. Тем не менее, информация, мешающая стабильности (финансовой, организационной, лицензионной и др.) редакции или спонсоров, не соответствующая редакционной политике, имиджу издания не допускается в эфир, печать, либо корректируется. На «выходе» получаем информационный дефицит для определенных сегментов аудитории, неадекватность массового сознания и информационного обеспечения управленческих решений.

В качестве причины превалирования подобного «исполнительства» над креативом можно рассматривать субъект-объектные, монологичные отношения, при которых субъект управления находится над системой (а не внутри нее), продуцируя, как вассальную зависимость, так и кастовую замкнутость. Макросубъект в лице общества низводится до обслуживающего статуса. Общество в целом, либо конкретная медийная аудитория оцениваются «сверху-вниз» как объект воздействия, не наделенный самоуправленческой инициативой, субъектной активностью, ценностно-мировоззренческими, этнонациональными, социально-психологическими компонентами. В результате игнорируется «антропо-социетальный» характер системы. Данный термин, по словам исследователей «акцентирует субъектно-деятельную природу общества и одновременно его целостность, способность сохранять себя, изменяясь в ответ на угрозы и риски»[14]. Создавая и поддерживая социетальную систему, современный antropos, в процессе своего личностного становления проявляет возрастающую степень свободы, противодействуя «стандартизирующему» давлению societas, продуцируя гибкие сетевые коммуникации, «диффузные обмены» саморазвивающихся систем.

Поэтому состояние социально-информационного равновесия в открытой, самоорганизующейся системе всегда носит относительный, динамичный характер. Незамкнутость продуцирует неустойчивость, переход от одного гомеостатического состояния к другому.

Неустойчивость — это «состояние неравновесной системы вблизи точки бифуркации, при котором система сама может перейти к другому состоянию, совершает выбор дальнейшего пути развития»[15].

На социетальном уровне бифуркация с возрастающими нелинейными эффектами, это период исторических альтернатив, характерный для российского социума последних десятилетий. Как внутрисистемные, так и «контекстуальные вызовы» (М. Крозье), повышая степень энтропии, способствуют возникновению новых параметров порядка. Становление социокультурных и политических систем «это пространство конвергенций традиции и инновации»[16], старой институциональной системы с новыми идеалами, ценностями, смыслами и семантическими структурами, характером целеполагания социальных взаимодействий. Аттрактором формирующейся системной упорядоченности, траекторией жизненного смысла становится актуализация потенциальных возможностей системы. Ответ-инновация в идеале адекватен потребностям внутренней самоорганизации, является результатом действия адаптационных механизмов, сохраняющих системную целостность в условиях изменения внешней среды.

На индивидуальном уровне процесс структурной перестройки субъектной системы стимулируется феноменом понимания, который можно рассматривать как точку бифуркации, как момент генерации новой информации в неустойчивом состоянии выбора. Понимание возникает в субъектном диалогическом взаимодействии с высокой степенью мотивированности и определяет направленность мыследеятельности информационно-медийного реципиента.

На уровне современной информационной системы в целом неустойчивость связана с очередной информационно-коммуникативной революцией, создающей новую технологическую базу цивилизации. Конвергенция средств вычислительной техники со средствами информационной коммуникации порождает эффект социально-технологической интегрированности системы, культуру реальной виртуальности, инициирует, по утверждению М. Кастельса, «сетевую логику» социальных изменений, актуализирует неформальные коммуникации, гибкость, мягкость, точечность информационно-коммуникативного воздействия. Телекоммуникационная революция заменяет однолинейность коммуникационного акта многофункциональной, диалоговой связью, осуществляет «сжатие» пространства и времени, порождая новые степени свободы для индивида и социума (и новые проблемы).

Рассматривая уровень масс-медийной системы, особенно постсоветского периода, можно наблюдать не только точки, но «каскады» бифуркаций. Переход от закрытого режима к «золотому веку гласности»; от бюджетных субсидий к инвестициям ФПГ; от беспредела информационных войн олигархов к унифицирующей реэтатизации масс-медиа. На уровне отдельных каналов и изданий — не меньший драматизм рождения и гибели, либо оптимальной адаптации к динамично изменяющейся социальной среде.

Социально-медийная бифуркационность объясняется тем, что основной предпосылкой состояния неравновесности являются процессы обмена между динамической системой и средой. Интенсификация инфообмена с позиций политологии обусловлена обретением «права голоса» СМИ и активностью «переходного» общества, испытывающего потребность в объяснении происходящего. С позиций социосинергетики многочисленные точки «ветвления» медиа-системы объясняются не только внешними «вызовами», трансформирующими структуру и содержание медийного феномена, но и генерацией внутренних импульсов к развитию, которые, в свою очередь, оказывают воздействие на конструирование социальной реальности.

Исходя из социосинергетического описания механизма «транзитивности» и выбора пути «становления», возникновение новой социальной информации есть возникновение новых социальных систем, а динамичное равновесие российских масс-медиа есть реализация взаимодополняющих линейных и нелинейных стратегий социального развития.

Леонтьева Людмила Станиславовна — кандидат философских наук, доцент кафедры государственного управления социально-экономическими процессами Академии государственного и муниципального управления при Президенте Республики Татарстан. Область научных интересов: социальная информациология, информационная политика на стыке философии и политологии. Тел. (843) 2929215.

Leontieva Liudmila Stanislavovna — a Candidate of Science, associate professor of the Social and Economical Processes State Management Department of the Academy of State and Municipal Administration under the President of the Republic of Tatarstan. Research interests: social informatiology, information policy at the junction of philosophy and politology. Tel. (843) 2929215.

E-mail: lsl3 (at) ya. ru