Юдин Б. Г., Луков Вл. А. Высшее образование и проблема человеческого потенциала России

УДК 37

Аннотация: В статье рассматриваются такие вопросы, как гуманитарная сторона высшего образования, человеческий капитал, перепроизводство образования.

Ключевые слова: высшее образование, образование в России, человеческий потенциал.

Гуманитарная сторона высшего образования. Если взять само слово «образование», то оно, прежде всего, означает, что нечто — или в нашем случае некто — образуется, т. е. создается, сотворяется. В некотором существенном смысле речь, таким образом, идет о формировании человека как человека. Человек, стало быть, образуется.

Потому образование — в нашем случае высшее образование — выступает в качестве особой сферы взаимодействия интересов индивида и интересов общества. Эта констатация, сама по себе довольно-таки банальная, сегодня, в начале XXI века, наполняется совершенно новым содержанием. Традиционная схема такова: обществу требуется какое-то количество специалистов с высшим образованием. Вследствие этого определенная доля молодых людей получает статус избранных, т. е. привилегированных. Эти люди по тем или иным критериям — будь то, скажем, финансовые возможности родителей, показателям их одаренности и т. п., отбираются, в результате чего в будущем им открывается доступ к более широкому кругу возможностей. В целом же доля тех, кто обретает такие возможности, ограничивается текущими и еще более — перспективными потребностями (а вместе с тем и ресурсами) общества в профессиональных специалистах той или иной квалификации. Конечно, прогнозы и расчеты того, сколько специалистов в каждой сфере будет необходимо через 10–15–20 лет, чрезвычайно важны. Достоверность, точность и обоснованность таких прогнозов — особая проблема, на которой мы здесь не можем останавливаться. Нас интересует другое — то, что И. М. Ильинский удачно назвал новой миссией образования. Сейчас очень часто говорят об обществе знаний или обществе, основанном на знаниях. Россия, увы, пока не стала таким обществом, но говорить о ее перспективах можно только в том случае, если она будет двигаться, и весьма энергично, именно в этом направлении. Общество знаний — это такое общество, в котором многим его членам приходится вырабатывать новые знания, а еще большему числу людей эти знания использовать. Фактически знания становятся своего рода эфиром, той средой, в которой живет и развивается общество, в которой существует современный человек.

Принципиальное значение имеет то, что ему нужны не только профессиональные знания и что эти знания нужны ему не только как профессионалу. Как представляется, началу XXI века характерна такая тенденция: для того чтобы просто жить в современном обществе, быть рядовым гражданином, человеку необходимо иметь большой и с течением времени быстро расширяющийся запас знаний. А, следовательно, высшее образование во все большей мере становится насущной жизненной потребностью человека. Высшее образование становится не привилегией, которой может быть удостоен только ограниченный круг избранных, но необходимым условием сколько-нибудь достойного существования человека в современном мире.

Высшее образование, таким образом, — это не только подготовка квалифицированных специалистов для народного хозяйства. Это еще и подготовка людей, которые смогут быть «у себя дома» в мире непрестанных технологических изменений и переворотов, в мире, в котором им часто придется сталкиваться с ситуациями выбора и принятия решений, затрагивающих жизненные интересы и их самих, и многих других. Это — подготовка таких людей, которые способны ориентироваться и в мире новых социальных технологий, порой весьма агрессивных, настроенных на манипулирование человеком.

Иначе говоря, высшее образование в современном обществе играет две роли. Его первая, традиционная роль — это подготовка специалистов. Но есть и вторая роль, которую мы назвали бы человеческой подготовкой. Хотелось бы обратить внимание на такое обстоятельство: образование для человека является ресурсом, притом ресурсом очень и очень важным. И эту вторую роль образования ни в коем случае не следует считать вторичной, производной. Она ничуть не менее важна, чем первая. С этой точки зрения, между прочим, проблема перепроизводства специалистов с высшим образованием выглядит совершенно иначе, чем нередко считается. Вообще говоря, даже не имея возможности найти работу по полученной им специальности, человек с высшим образованием будет иметь больше возможностей на рынке труда.

Человеческий капитал. Человек, получающий высшее образование, не только становится специалистом, он вместе с тем обогащается, наращивает свой собственный человеческий капитал.

Характерно, что свойства этого капитала довольно-таки своеобразны — будучи достоянием отдельного индивида, он (капитал) в то же самое время является и общественным достоянием. Да, общество несет затраты, обеспечивая своих членов образованием, однако благодаря этим затратам наращивается тот человеческий потенциал, которым оно располагает, так что расходы на образование представляются не только более гуманными, но и более эффективными, чем многие другие расходы.

Есть такая форма воплощения человеческого капитала, как здоровье. Чем более здоров человек, тем больше у него возможностей реализовать себя. Есть и такая форма воплощения человеческого капитала, как образование: чем человек более образован, причем не узкоспециально, а широко, тем больше у него возможностей для того, чтобы реализовать себя. А в мире, в котором людям очень часто людям приходится менять сферу деятельности, важна такая фундаментальная подготовка, которая была бы нацелена и на то, чтобы человек, получивший образование, мог более или менее свободно менять сферы приложения своей деятельности и, соответственно, реализации своих интересов.

Подчеркнем еще раз, что система высшего образования — это система образования именно человека, система, которая дает ему необходимый для жизни в современном обществе ресурс. И этот ресурс — особого рода. Как только дело доходит до реальной политики, почему-то всегда оказывается так, что образование — это такая сфера, применительно к которой считают лишь то, сколько бюджетных средств она съедает. Отдача же от этих расходов находится где-то в другом месте, поэтому в студенте, получающем образование, как и в педагоге, его дающем, принято видеть чуть ли не дармоедов. Примерно то же самое можно сказать и о здравоохранении. Здравоохранение — это сфера, которая понимается лишь как источник расходов для государства и общества. Между тем это тоже не что иное, как форма поддержания, даже развития и увеличения капитала, которым обладает человек, а стало быть, и общество.

В последнее время все чаще возникают сомнения по поводу того, на чем базируются экономические оценки человеческого капитала. Поучается, что, декларируя центральную роль этого капитала, то, что он является наиболее значимым ресурсом для страны, мы реально воспринимаем его примерно как воздух где-нибудь в девственном лесу. Мы не платим за этот воздух, не определяем его стоимость. Так и в том, что касается образования и здравоохранения. Мы не умеем (а хуже то, что и не хотим) считать экономический эффект от вложений в эти сферы воспроизводства и развития человеческого потенциала страны. В итоге же оказывается, что финансируются эти сферы, как раньше говорили, по остаточному принципу.

Нам надо менять наше экономическое мышление, учиться считать по-другому. Сейчас и в здравоохранении, и в образовании вырабатываются такие критерии, которые позволяют оценивать не только качественно, но и количественно эффективность вложений в образование и в здравоохранение. Очень характерно то обстоятельство, что высшее образование становится все более востребованным самими людьми, которые все чаще считают расходы на образование эффективным вложением в будущее, как свое, так и своих детей. Запрос на высшее образование и инициатива в его получении исходит от самих граждан. На уровне своей повседневной жизни люди отлично понимают ценность и значимость образования.

О перепроизводстве образования. Сегодня часто высказывается идея, что в нашей стране образования слишком много. Решительную критику этим представлениям дает И. М. Ильинский. К его голосу присоединяем и наш.

Что же плохого в том, что у нас много людей с высшим образованием? Почему это считается нашей слабостью, а не достоинством? Конечно, сама идея экономящих на российском образовании понятна: мы сейчас недостаточно богаты, чтобы давать все, что человек запросит. Но сама мысль о том, что людей с высшим образованием может быть больше, чем конкретных мест работы, требующих высшего образования, — как раз не только очень гуманная и вполне справедливая, но и вполне перспективная по своим культурным последствиям. Посмотрим по-другому на цифры, к которым нередко апеллируют сторонники минимализации образования. В Америке примерно 25–30% мест от всего занятого населения — места для рабочих, у нас же таких мест примерно 60%, говорят они[1]. А если у нас эта пропорция изменится? Ведь мы следуем сейчас американскому варианту. Следовательно, и у нас в скором времени останется 25% мест для рабочих без специального образования. Мы же, считая, что подготовили слишком много образованных людей, и ускоренно сокращая их количество, чтобы иметь рабочую силу на наши 60%, окажемся у разбитого корыта.

Нельзя не учитывать, что мы живем в другом режиме, чем в западной цивилизации, где рабочие места эти были распределены еще чуть ли не в XIV веке. В английских семьях, когда решают вопрос о том, чему обучить сына, как его подготовить к работе, чаще всего учитывают, что какая-то одна ячейка (рабочее место) освободилась, и под нее, эту ячейку, сына и нужно подготовить (например, на место пожарного и т. п.) — тогда только и есть гарантия трудоустройства. У нас же свободных ячеек сколько угодно, они есть где угодно. Сам тип образования поэтому требуется иной.

В Сорбонне расписание занятий на филологическом факультете удивляет российского филолога. Лекционных курсов (в нашем понимании) там совсем нет, есть только спецкурсы. Например, «Цветы зла» Шарля Бодлера могут составлять тему годичного курса. А где же история французской литературы? Такого рода курсов нет совсем! Почему в Америке читается трехлетний курс по Жерару де Нервалю. Зачем он? Там действует принцип узкоспециализированной подготовки. И студент, конечно, после трех лет изучения курса по Жерару де Нервалю, его будет знать. А вот общие вопросы литературоведения, филологических наук, гуманитарного знания просто не изучаются. Считается, что студенты это все прошли в школе или могут изучить самостоятельно по учебникам.

Они правы в своей подготовке или мы? И те, и другие правы применительно к своим странам. Там не требуются общие курсы, у них нет даже такой возможности. А у нас наоборот: сама сфера выбора специализации достаточно свободна, и общий курс позволяет потом человеку сориентироваться, сузить свою специальность, подобрать себе подходящее место работы. Это не тот случай, когда у выпускника вуза есть только узкая зона, где он может приложить свои знания. Ограничение здесь уже не столько внешнее, сколько внутреннее.

Было бы идеальным, чтобы все россияне получали высшее образование, При этом его получение не должно быть жестко связано с обязательством трудоустройства каждого получившего диплом. Конечно, должны быть и такие формы, но вполне допустимы и иные — когда человек идет получать высшее образование, не претендуя на то, что он будет работать по этой специальности. Кстати, в гуманитарных областях знания такое явление получает все большее распространение: бывает немало случаев, когда люди получают, скажем, филологическое образование вовсе не для того, чтобы затем стать учителем в школе, а в порядке самообразования, саморазвития. К этому можно относиться по разному, но понятно, что коль скоро люди делают такой выбор, значит, у них есть на то какие-то основания.

Хотя Россия сегодня не настолько богата, чтобы романтическую программу о расширении подготовки людей с высшим образованием проводить в полном объеме, здесь есть и своя прагматическая сторона. Частью приемлем принцип более ясного государственного заказа на подготовку специалистов в соответствии с потребностями экономики с обязательном распределением, предоставлением работы и с возвращением части финансирования при отказе от работы по распределению. Все же, наверное, не все и в этом конфликтном случае надо забирать у человека, если уж он получил высшее образование. Высоко образованный человек — уже ценность. Хотелось бы эту ценность оставить в нашей стране, а не выталкивать специалиста за границу для того, чтобы он там заработал деньги и вернул бы плату за обучение.

Но проблема шире, и ее разрешение уже идет стихийно в той части, в какой диплом о высшем образовании перестает быть стратифицирующим фактором. Гуманитарный подход, при котором образование, особенно высшее, причем широкое, не привязывающее человека к рабочему месту, как какую-нибудь, пусть даже очень ценную, уникальную шестеренку к машине, рассматривается в качестве могучего средства формирования нового человека, человека третьего тысячелетия и его максимальной самореализации, представляется наиболее перспективным. Кстати, он даст и наибольший экономический, политический, культурный эффект. Стать страной с наиболее образованным населением мира — чем не национальная идея? С возрождением культа знания — понимания — умения, вырастает и самоуважение великого народа.

Так что никак нельзя согласиться с теми, кого тревожит перепроизводство в нашей стране образованных людей. Безусловно, во многих случаях качество этого образования бывает неудовлетворительным, и с этим действительно надо что-то делать, причем не на уровне разовых акций, а путем планомерной, систематической, целенаправленной работы. Думается, что запросы на получение качественного высшего образования со стороны людей будут становиться все более настоятельными. Хорошо бы, чтобы помимо рядовых россиян это начинали воспринимать и в тех структурах, которые определяют политику в области образования.

Юдин Борис Григорьевич — член-корреспондент РАН, доктор философских наук, профессор, заведующий отделом комплексных проблем изучения человека Института философии Российской академии наук, вице-президент Российского национального комитета по биоэтике РАН, представитель России в Руководящем комитете по биоэтике Совета Европы, член Совета директоров Международной ассоциации биоэтики.

Луков Владимир Андреевич — доктор филологических наук, профессор, руково­дитель Центра теории и истории культуры Института гуманитарных исследова­ний МосГУ, заслуженный деятель науки РФ, академик МАН (IAS), академик-секретарь МАНПО.