Левашова Н. Ю. Больше, чем жизнь, или Тема вина в книге И. Померанцева «Красное сухое»

УДК 82

Аннотация: Исследуется тема вина в книге Игоря Померанцева «Красное сухое». Автор стремится показать, что данная книга выступает ярким примером того, как можно связать два полюса культуры – литературу и вино.

Ключевые слова: Игорь Померанцев, литературные образы, вино.

В последнее время вино стало не только напитком, но и образом. Образом жизни, чувства, культуры. Появилась и литература, связанная с ним, но это или специальные издания или популярные, где художественный аспект отсутствует или намеренно удаляется из темы, сводясь к пресловутым особенностям региона, сорта или урожая. Однако вино простой и одновременно сложный материал. Это высокое искусство, это образ жизни и образ мысли. Вспоминается Древняя Греция с ее дионисийством, Рим с вакхическими культами, вспоминаются слова... Возлияние, пир, оргия, симпозиум, трапеза... Вспоминаются и остаются... Красота лозы, красота слова, красота букета – суть – тонкие, но весьма близкие понятия. Вспоминается Византия... Светлые христианские обряды напрямую связаны с вином. Претворение Крови и Тела... Причастие, Праздник, звон колоколов...Вино самый праздничный напиток и самый литературный, оно сопровождает литературу и философию уже несколько тысячелетий... Это один из самых долгих и удачных союзов в истории человечества, необычайно плодотворный и культурный.

Следующее изречение должно было бы быть эпиграфом, но решив поместить его чуть ниже, мы сохранили некоторую завесу тайны, ведь если бы оно стояло в самом начале, прочитав его, можно было бы сразу понять про что будет идти речь дальше... Итак, эпиграф... « А Сократ заметил: - Что касается питья, друзья, то и я вполне разделяю это мнение: ведь в самом деле, вино, орошая душу, печали усыпляет, как мандрагора – людей, а веселость будит, как масло – огонь»[1].

Как было сказано выше, существуют специальные издания. Журналы и газеты: «Винная карта», «Магнум», «Под градусом». Журналисты этих изданий пишут о вине. Зачем? Какой простой вопрос. Потому что они пьют его и любят искусство виноделия, и хотят, чтобы и другие люди тоже любили, понимали и ценили, так, как ценят они. Журналистов, которые пишут о вине, называют винными критиками. Однако и здесь существуют тонкости. Выбор темы, к примеру. О чем писать? Можно о красном, можно о белом, можно о розовом, о сухом, крепком, о полусладком или игристом, можно о сорте мерло, шардоне, санджиовезе, можно о регионе Кьянти, Бордо, можно даже о континенте о Старом или Новом свете, но тогда тема сужается и встает вопрос стиля, ведь у вина, как и у литературного произведения есть свой стиль: в Европе один, в южной Америке совершенно другой. И здесь нужна личность. Чтобы сделать вино смыслом жизни, то есть чтобы профессионально писать о нем нужно быть личностью. И такая личность есть – Его Величество Роберт Паркер. Ежегодный справочник вин, который он составляет, становится библией для всех виноделов во всем мире. Слово Паркера – закон, от которого зависит не только цена, но и жизнь любого хозяйства. Он – критик критиков, винный Зоил...

На эту тему в последнее время нет исследований. Зато есть интервью, эссе, есть книга, которую предстоит изучить – «Красное сухое». Книга о вине, жизни, любви, книга о многом и малом, книга Игоря Померанцева – журналиста, поэта, писателя, эссеиста и винного критика. Термин «винный критик» заимствован из английского языка – wine critic. Так называют журналистов, пишущих о вине. Музыкальные, литературные, театральные критики уже давно прижились в русском языке. Винные тоже не помешают. Виноделие в зрелых культурах всегда стояло в одном ряду с другими искусствами. Оно тоже взывает к чувствам, будоражит, пьянит. О жанрах вин (красные, белые, розовые), об их стилистической окраске ( каберне, пино нуар, шардоне), об их аллегорическом и метафорическом смыслах можно писать с тем же упоением, с которым пишут о музыке...»[2].

БОКАЛ ПЕРВЫЙ (эссеистический).

В книге целых два раздела отданы прозаическим опытам. С одной стороны это эссе, с другой – коротенькие миниатюры. Жанр определить особенно трудно. Эссе предполагает свой собственный взгляд на проблему. Собственного в прозе Померанцева хоть отбавляй, только взгляд направлен не вперед, на осмысление будущего, а назад. Взгляд устремлен в прошлое. Здесь важно все: воспоминания, обрывки фотографий, тень дома, его номер, следы от бутылок на скатерти, кофточка, которую носила тетя, когда тебе было чуть больше двенадцати и ты едва-едва начинал расцветать и познавать мир.

Нет ничего незначительного, есть только значимое, потому что ты сейчас живешь и сейчас помнишь, что будет завтра – не важно, оно еще не наступило. Вчера и сейчас – два основных элемента, из которых автор книги складывает свои рассказы.

Помимо миниатюрок явно эссеистического характера, есть еще и познавательные зарисовки или тематические заметки. Но их объединяет одно – их объединяет вино. Вино в прозе Померанцева главное действующее лицо. Оно незримо присутствует и в рассказе о бродяге («Брезгливость. Замешательство. Любовь»[3]), и о смерти друга матери (« Памяти полячишки»[4]). Оно объединяет и словарик – маленькое научно популярное что-то, похожее на записку на полях книги – выписывал понятия, читал, чтобы не забыть («Магический бокал»[5]). Вино – главный мотив, главное переживание, главное общее место прозы Игоря. Померанцева, основная тема, основной персонаж. Здесь все о нем- люди, города. Здесь все для него- люди, города. Вокруг него выстраивается цепь воспоминаний. Вокруг него строится сюжет, вокруг него вращается своеобразная карусель повествования. Каждый сорт звучит у Померанцева по-своему. Каждый город... Город у него тоже особый.

Город или Где? 

Где происходит событие? В городе. Но город – странный. Маленький, с площадью, часами и башенками. С узкими уличками и террасками кафе, с лесенками и лестницами, на которых можно сидеть и думать. « Как-то за обедом мой приятель попросил меня рассказать о Кампионе. Есть такой итальянский пятачок на территории Швейцарии, посреди озера Лугано»[6]. Пятачок, место уединения, вот какой это город. Но Кампионе – не очень подходящее место для размышлений. Это... город-казино. «Я вышел на пустынную площадь. Время было послеобеденное. На краю площади высился дворец-казино. Но мне до него дела не было, и я занялся поисками винной лавки...»[7]. Городок – обманка, о котором лучше всего изредка вспоминать, до него нет дела, он испорчен чем-то с чем не сочетается винная грусть размышлений.

Другое дело – противоположная сторона, крупный город Лондон. Место расставаний и встреч, адрес, место жительства, город дегустаторов и дегустаций, культурное место, культурный остров. Уже не пятачок, но Остров с большой буквы. Сам по себе. « Переехали в Лондон. Вин здесь не делают. Год можно разбить на месячник Бургундии, месячник Кьянти, месячник Риохи. Утонуть в Бургундии, выплыть в Шампани. Никакого местного шантажа. Вроде в Лондоне живешь, но не совсем. В Бордо только и пьют бордо. Провинциалы. Одно плохо в Лондоне: пить нужно дома. Лондонский воздух сделан из крылышек мух. На воздухе вино тотчас теряет колер и запах...»[8]. Из Лондона хорошо куда-нибудь уезжать. Куда? На Юг. Зачем? Отдыхать и любить.

Юг – это Испания. Андалусия. Ее вина и женщины кружат голову, слепят глаза. Яркое солнце, не любовь, а страсть и никаких переходов и полутонов. Ее города кружатся в диком танце, стучат каблуками, брыкаются и мычат. Они цвету, но именно здесь так остро пахнут вином и морем плечи любимой. Жена тем временем живет в Лондоне. «В марте апельсиновые деревья Андалусии гнутся долу под бременем плодов. Это дикие апельсины. Иногда их собирают прямо с тротуара в капроновые мешки бутылочного цвета и увозят за город. Там из них давят джем...»[9]. « В сиесту я зашел к Хуаните, моложавой домработнице, с которой я познакомился в кино. По вечерам я обычно хожу в кино. Наверстываю упущенное в Лондоне. Смотрю все подряд. Мне это надо по службе. Да и сын любит потолковать о кино. Хуанита провела меня в свою каморку и тотчас стала раздеваться, даже поспешней, чем мне хотелось». Андалусия – это ужен не остров, а суша. Целое пространство, местность, вселенная. В рассказе « Отдых на юге» меняется даже темп повествования. Фразы становятся короче, но содержание – крепче и гуще, гораздо более насыщено событиями, чем другие истории этой книги.

Андалусия – место для свидания и танца. Какой отдых без них? « От наждачных голосов андалусийских музыкантов никуда не денешься. Каждый день по дороге к Хуаните я прохожу мимо Школы танцев. Судя по гитарам, хлопкам, восклицаниям «Оле!», это школа одного танца – фламенко»[10]. У Померанцева – Андалусия в частности, и Испания вообще – место, куда принято и приятно возвращаться. И еще. Все описанное выше происходит, разумеется, под аккомпанемент вина. Встреча, отдых, разлука, танец – все это подходит для Риохи – лучшего и любимого вина.

Если Испания – место страсти, то есть ли что-то, противоположное ей? Да. Это Руст. Маленький городок, тихий городок. Именно он-то идеальное Место, где можно философствовать, размышлять, гулять, пить вино. Город оценивается Автором именно по тому, есть ли в нем лавки, кафе, бары. Возможность пить, дегустировать вино – одна из самых главных причин, по которой можно и нужно возвращаться в город. А автор или герой прозы Померанцева описывает именно такие, дорогие места, близкие ему по духу. Это не лубочно-открыточные, не пошлые туристические места. Это тихие, уединенные, ограниченные, если хотите, местечки, мимо которых туристические автобусы и поезда проскакивают без остановок, потому что там несведущему зрителю и пожирателю культуры не за что зацепиться. Эти места ему не интересны, потому что турист сам из таких мест. «В Русте даже птицы слегка бухие. У аистов подкашиваются коленки. Стрижи не резвятся, а бесятся. Ласточки колют и режут друг друга крыльями... Вольный город Руст – столица бургенландских виноделов. А сам Бургенланд, как говорится в туристских проспектах, австрийская Бургундия. Они и впрямь на одной широте, хоть вина у них разные. Руст утопает в виноградниках, а жители его в вине»[11].

Здесь все пропитано Духом вина, духом его поэзии и философии. « Каберне по-рустски несколько тяжеловесно... здесь делают вино, продают его и пьют...»[12]. Здесь виноградари пишут стихи. «Еще Дьердь оказался поэтом. За три бутылки «блауфрэнкиш» я расплатился с ним переводом одного из его стихотворений»[13]. Здесь все мутноватое и расплывчатое, как горлышко бутылки. «Мадьярское вино – небо: блеклое, бесцветное, пресное. Бургенландское – земля: сочная, жирная, духовитая. Да, мой друг, солнце солнцем, а люди людьми...»[14].

Места разные. Пятачки, острова, вселенные и уголки. Но все эти города, области, городки, столицы объединяет вино. Оно связывает, оно разлучает. Кого? Теперь необходимо рассказать немного о герое. Кто он? Каков? Какие у него привычки, какие женщины ему нравятся.

Герой или Кто?

Ответить на поставленный вопрос и просто и сложно. Сложно, потому что этих «кто» много, просто – потому что у этих многих « кто» есть общие черты. Попробуем рассказать о некоторых.

Герой Померанцева – прежде всего горожанин. Он живет в городе, маленьком или большом – это не важно. Важно то, что город со всей своей суетой или тишиной непосредственно влияет на мироощущение героя, являясь неотъемлемой частью его жизни. «Улицы здесь кривые. Местным так часто приходится показывать, как пройти к мечети, собору или синагоге, что они сразу рождаются с выкривленной рукой... Города сюжетны. Тому свидетельством площади. Площади – это выдох, развязка, счастливая любовь. Если город организован вокруг площади, то жизнь в нем нормальна...».[15]

Герой Померанцева – путешественник, созерцатель и рассказчик одновременно. У него есть свои любимые места – рестораны, кафе, города. Он любит отдыхать вдали от жены, это странно, но герой женат и любим. Он вполне респектабелен. Он всегда возвращается туда, откуда начато путешествие домой. Дом – еще одна ценность героя Игоря Померанцева. И символ дома, уюта – домашние тапочки. «Цель дня – покупка тапочек. Старые, швейцарские, я не взял. Они свое отшлепали...».[16]

Иногда кажется, что грусть, ностальгия, воспоминания о детстве – то что волнует сложного и очень восприимчивого героя. Он элегик по своей душевной организации, эйфория, радость и бездумный восторг несвойственны ему. Эмоции его – тихи и пастельно окрашены даже тогда, когда речь идет о самых значимых для героя вещах – любви и вине.

Герой Померанцева – интеллектуал. Он прекрасно знаком с античными философами и поэтами- греками и римлянами, он читает, пишет, делает заметки, работает на радио. Герой – пишущий человек, творческая личность. Он в меру холоден, рассудителен и расчетлив, но только до тех пор, пока он не влюблен.

Одно чувство способно полностью обезоружить героя – любовь, нет, не так, Любовь – с большой буквы. Стихия, река, водоворот, поток. Он бросается в него со всей своей необъятной силой, без оглядки на мнение мамы, мнение друзей и прочих героев его историй. Любовь – это главное чувство, оно велико и таинственно, оно непостижимо. Но всегда – с оглядкой. С своеобразным самоодергиванием, а вдруг это кончится, вдруг вот прямо сейчас? И что потом? Герой не думает про потом, он живет сейчас.

Его возлюбленная – всегда особенная. Это полупрозрачная, призрачная, холодноватая Лина, по совместительству жена и мать его сына. «Ну, а что Лина? А то графиня, графиня»[17], « Лиина – дама черва»[18], у нее- «пупок в красном иле», «осторожная поступь, туго натянутая кожа от уголка глаза до виска»[19]... она – почти мифическая героиня, все что она делает – умиляет и трогает, она наивна и эксцентрична, она не жизнеспособна без плеча мужчины, именно поэтому любима. «Ножки у бокалов тонкие, как у Лины. С каждым годом все тоньше. Губы должны прикасаться к теплому, живому. Они для того и вылеплены. Не для того же, чтоб на горячее дуть?! А когда прикасаешься, чувствуешь свое тело, во всем объеме, с подмышками и пазами»[20].

Другой вариант возлюбленной, а точнее, ее южная ипостась – южаночка-чернобровочка. Это или Марыся из далекого, но сладкого детства, где Черновцы, Украйна, где песни и танцы, или испаночка – кровь с молоком, Хуанита- полуграмотная, необразованная, но оголтелая и страстная, как бочка Риохи. « К югу девушки хорошеют».

Хотелось бы закончить цитатой. «Счастье – это смесь счастья и тоски. Ты счастлив, но с оглядкой. Жизнь твоя тоже, даже если в охотку живешь, не утрачивает самой дальней проекции. Тебе тоскливо, но так остро, что сродни счастью»[21]. И это все, что мы можем сказать о герое, потому что все остальное будет повторением.

А теперь о вине...

Как говорилось выше, значительное место в творчестве Игоря Померанцева отводится вину. В книге « Красное сухое» есть несколько примечательных эссе, где вино – и предмет исследования («Красные и белые»), и словарь терминов, связанных с вином ( «Магический бокал»), и событие ( «Красный день в ноябре»), и литература, а точнее цитаты из «Евгения Онегина» ( «Наш друг бордо»).

Теперь – подробнее. Пойдем по порядку, расшифруем, расширим поле зрения. « Красные и белые» – эссе с публицистической, очерковой интонацией. Речь в нем идет о зарождении в России винной критики. Профессиональное эссе. Ведь Игорь Померанцев – сам дегустатор и винный критик. Наверное, он чтит заветы Роберта Паркера, а может он – сам себе Паркер? Верно, скорее всего, второе. Здесь он поднимает одну важную для винной индустрии проблему – проблему фальшивого напитка, подделки. Особенно сожалеет он о Украине. Родине, стране детства, и довольно хороших вин. Почему здесь проблема стоит так остро? «Вино держится на трех китах: почве, солнце и людях. На юго-западе Украины с почвой и солнцем все в порядке. Дело за людьми: с широким винным кругозором, с пытливым носом, взыскательным небом. Таких людей, как виноград, выращивают, культивируют... На Украине винный разговор приходиться начинать со слов «спирт», «ароматизатор», «краситель», говорить о фальшивых наклейках, фальшивых медалях... Говоря о культуре, в том числе винной, невозможно не думать исторически, масштабно. Без этих измерений не бывает культуры»[22].

Самое необычное, а потому интересное – эссе « Магический бокал». Оно написано в виде словаря. Туда внесено все, что так или иначе относится к вину. Оно поучительно, но ненавязчиво. Его задача – расширить кругозор начинающего винопивца, направить его в верное русло, привить вкус. Арабские поэты, Вергилий, ветер, заморозки, запах, Ксенофонт, монахи, осадки...как все это может быть важно? А вот как. Вергилий «Георгики», сведения о римском виноделии, ветер – проблема для многих прибрежных хозяйств. Он подсушивает листья, противоборствуя излишней влаге, спасает виноградник от заморозков и грибка. Интересно, что у винограда, помимо вредителей есть другие враги – животные. «Олени отличаются особой страстью к молодой листве... Кролики жрут кору и листву. Против белок бессильно даже электричество»[23]. Забавное чтение. Заложенный нос мешает определить букет. Вино рождается при помощи магического слияния почвы, ветра, солнца, заморозков. Вино – ребенок четырех стихий, сохранившее в себе магию древних алхимиков и античных мифотворцев. Именно поэтому ценен каждый бокал. Между прочим, режиссер – это не кино и театр, так называют управляющих винными хозяйствами в Бордо (сведения так же почерпнуты из эссе).

Вино служит поводом для репортажа. « Красный день в ноябре» – как раз такой пример. «Прибытие божоле в третий четверг ноября я отметил в пражском ресторане « Бистро Марлен»... Возраст «Божоле нуво» исчисляется не годами и не месяцами, а неделями. Про себя я называю это вино « щенячьим». Оно не царапает, не кусает, а ласкает, лижет, лижется. Винные критики обычно отмечают сочность божоле»[24].

Удивительно, но в эссе « Наш друг бордо» – Пушкин, его великий роман в стихах и вино слиты в одно целое. Цитируя, Померанцев остается верен себе. Он не анализирует стих, он исследует не форму, ритм, размер, нет, он рассказывает о детали. О шампанских винах – казалось бы, снижение, нет чтобы о стихах и чувствах, так он опять про свое. Эссе построено на цитатах и комментариях к ним. Но у Пушкина нет ничего лишнего. И его волновал вопрос – что пить и как, и с кем. Очень ироничное эссе, и, вместе с тем, дружеское, искрящееся. Процитируем. « Какое же вино приготовил Евгений?

Вдовы клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На стол тотчас принесено.

Это великолепные шампанские вина брют. Но с «Моэтом» или «Вдовой Клико» одна беда: как были дорогими, так и остались... но у Пушкина в каталоге вин можно найти кое-что и по карману и по вкусу, так чтобы не отдавать последней марки. Вот что Пушкин пишет о декабристах:

Сначала эти разговоры
Между Лафитом и Клико
Лишь были дружеские споры.

Лафит – это породистое бордосское вино. Оно все-таки тоже дорогое. Его будем пить по праздникам. По воскресеньям. А в будни? Что еще есть в пушкинском вином меню? Ну, есть знаменитый италийский фалерн. Но я не доверяю древнегреческим и древнеримским винам. В них, чтобы они не испортились во время долгих морских путешествий, добавляли всякую гадость вроде смолы, мраморной пыли, известки, морской воды... Что же тогда пить по будням?

Но ты, Бордо, подобен другу
Который, в горе и в беде,
Товарищ завсегда, везде,
Готов нам оказать услугу,
Иль тихий разделить досуг.
Да здравствует Бордо, наш друг!»[25].

Это самое литературное и, вместе с тем винное эссе книги. Восклицательным знаком завершается раздел винной эссеистики и прозы в нашей работе. Пришло время поговорить о поэзии. Итак...

БОКАЛ ВТОРОЙ (поэтический)

Поэтический раздел книги « Красное сухое» невелик, но изящен. Это своеобразный хрустальный мостик между двумя разделами прозы. Между рассказами и винными эссе – тонкая поэтическая прослойка. Всего одиннадцать стихотворений, написанных верлибром, так или иначе связанных с вином. Разговор на тему, но в рамках иного жанра. Почему верлибры? Глеб Шульпяков в своей статье, посвященной поэзии Игоря Померанцева « Померанцев, миртов шепот» пишет следующее: « Просто Померанцев больше других заинтересован в этой форме, поскольку данная форма (верлибр) – это и есть его идеология: идеология (...) сдержанной чувственности и зрелой инфантильности»[26]. Верлибр предполагает некую свободу – мысли, высказывания, он не сдержан рамками рифмы, размера, он более свободен, он балансирует между поэзией и прозой, но тем не менее тяготеет более к стиху.

Верлибры Померанцева чувственны, эротичны и повествовательны одновременно. Это, как правило, сюжет. Воспоминание, ситуация из повседневной жизни, случай, встреча, но всегда – фрагмент. Фрагмент широкого и просторного жизненного полотна, где герой остается неизменным, где герой – лишь наблюдатель. Стихи Померанцева воздушны, в них много пространства для мысли, над ними можно размышлять. Это стихи для и про интеллектуала. «...Игорь Померанцев – самый эстетский поэт, он еще и самый эротичный из современников. Эротика – это ведь готовый сюжет: обмен взглядами, трепет ресниц, полуслово, жест, намек, одним словом, драматургия. Только у Померанцева в стихах так много соблазна, неги и трепета»[27].

На фоне дымчатого женского плеча чернело
плечико бутылки

или наоборот:

в зависимости от того, сидели мы или лежали.[28]

Или другое, но не менее пронзительное и чувственное –

Зашторенный день
цвета коньяка
на исходе.
Зной. Стекло в руке.
Мороз в горле.
Не хватает лишь капли
женского голоса.
Вот она
стекает
от уха
по скуле
на грудь
в пах.[29]

Стихи Померанцева необычайно конкретны. Конкретность, как обратная сторона утонченности. Бессюжетность, отвлеченность – это не про Померанцева. Это всегда размышление на тему. Помимо прочего, он еще и самый винный поэт. В данной книге представлены как раз подобные рассуждения. Вот одно из них. «Виноградарь Тосканы, / Виноградарь Риохи, / Виноградарь Прованса! / Ты встаешь спозаранку / И трудишься в поте лица, / Чтобы вырастить виноградину. / Что прикончит меня»[30]. Здесь все пропитано винным духом, даже воспоминания о детстве.

Красивые такие кругляшки
на бумаге, на скатерти
от молдавского,
иногда грузинского
оставлял отец,
даже на газетах,
да, на сосновом
кухонном, на дубовом
в кабинете,
где стояла машинка,
след остался
в памяти от отца –
отпечаток круглой,
винной души его.
Узнаваемей, чем
почерк или подошва.[31]

Здесь фирменная деталь Померанцева, неизбежная подробность-зацепка приобретает щемяще-сентиментальный характер. Сентиментальность и чувствительность, наблюдательность, чуткость – основные черты поэзии Игоря Померанцева.

На картинке в винной лавке
все на месте:
дымка, пыльца, дула бутылок,
рябое днище бочонка,
тонкостенный бокал,
кленовый акцент
виноградных листьев.
Но вино и гроздья рядом
просто тавтология.
Винное вино.[32]

«В стихах Померанцева нет места истерике. Вернее, Померанцев чудовищно истеричен, но (...) он умеет преобразовать истерику в эстетику и тем любезен сердцу. С ним не поговоришь по душам: не его это дело лезть с откровениями – или слушать исповеди, проповеди или отповеди. Он – человек ритуала, жеста, звука, паузы.(...) Он не скрывает эмоции, а умеет моментально преобразовать их в артефакты»[33].

Несмотря на всю свою европеизированность и прозаичность, в стихах Померанцева есть одно несомненное достоинство, чего нельзя сказать о других авторах верлибров. В его стихах всегда присутствует свой собственный, ни на что не похожий, особенный голос – шероховатый, неровный, несколько заикающийся, нервозный, но свой. Он оставляет след, чем и запоминается. Виноградарь Тосканы... Красивые такие кругляшки... или На фоне дымчатого женского плеча... Цвет, свет, воздух, аромат, запахи, звуки – вот из чего состоит стихотворная ткань. Или грусть... Когда приходит она, / жалею, / что недостаточно стары. / Кажется что тогда / отчетливее/ шелестели бы шторы, / гуще/была бы пыль, / толстокожее / виноград[34]. Редко бывает так, что от верлибров хочется плакать или вздыхать. На наш взгляд, в случае верлибров Игоря Померанцева, это как раз такой случай. Случай вздоха или воспоминание о случае, которое привело к вздоху.

БОКАЛ ТРЕТИЙ И ПОСЛЕДНИЙ ( драматургический)

Почему драматургия? Не будем распространяться, а просто скажем следующее. В книге « Красное сухое» помимо эссе, рассказов и стихов есть еще одно очень странное сочинение. Это радиоповесть «Баскская собака» и здесь уместно разъяснение. Поэтому будем говорить, не о содержании, а о жанре.

С одной стороны – это повесть. Краткий повествовательный жанр. Повесть о красном вине, о басках, об их культуре, о традициях, о любви – здесь есть все черты, рассмотренные нами выше, присущие прозе Игоря Померанцева. Это и герой – интеллектуал-созерцатель (в данном случае радиожурналист), влюбленный в молодую эфемерно-мифическую героиню, и город Сан-Себастьян, культурная столица Страны басков, с арками, площадями, барами и историей. Это и детали, и воспоминания – своеобразные прозаические завитки и узелки, которые так любит Игорь Померанцев. Это и вино. Ведь это повесть о красном вине, да еще каком – о Риохе.

С другой стороны приставка «радио». Она многое объясняет. Эта повесть должна быть поставлена на радио. Перед нами уходящий, редкий теперь жанр радиопьесы, скромно названный повестью.

Почему Померанцев избирает именно радиопьесу? Это дань. Дань одной из его профессий. Он журналист, работающий на радиостанции «Свобода». Там он давно и успешно ведет одну из самых странных и самых интересных передач, которая называется « Поверх барьеров», темой для разговора там может быть все – от культа вуду, до украинских свадебных песен, важна культурная составляющая, а у культуры нет барьеров. Он профессионал эфира, и это отражается и на его прозе, и на его поэзии. Шорохи, треск пленки сбивчивый ритм – вот то невыразимое, с чем работает И. Померанцев.

«Баскская собака» интересна по своей структуре. Она состоит из небольших отрывков. Она собрана из фрагментов. Монологи – это репортажи для радио, диалоги – в них и сосредоточено все действие – это разговор. С режиссером, с возлюбленной, с сыном по телефону, с женой… Разговор и репортаж – два вида прозаического текста, сосредоточенно в пространстве одной повести.

В любой пьесе есть авторские ремарки. Есть они и в «Баскской собаке». Каждый отрывок начинается с эпиграфа, в котором задается тон для всего последующего разговора или репортажа. Кого цитирует Померанцев? Плутарха, Рабле, Мандельштама, Пушкина. Цитаты, связанные с вином, ведь повесть о вине. Затем следует отметить, что после каждого отрывка помещается замечание, выделенное курсивом. Например такое: «Музыка: тирольские йодли» или «Танго либре» Астора Пиаццолы». Музыкальное сопровождение. Налицо синтез. Прозы, драматургии, музыки.

Есть и еще кое-что. И это – иллюстрации. Иногда, среди текста помещается подходящая по смыслу картинка. Герой идет в бар «Диккенс». Тут же располагается открытка из этого бара с рекламой заведения и язвительный комментарий автора к ней: « Великолепные бокалы для бренди. Горячий шоколад в любое время. Замечательно дорого. Но как-то глупо для лондонца ходить в Сан-Себастьяне в бар «Диккенс». Фотографии, картины, гравюры сопровождают текст и делают его интересней и ироничней.

Именно таким сложным синтезом – драмы и прозы, музыки и иллюстраций, и интересна повесть, « радиоповесть» Игоря Померанцева « Баскская собака». Он пытается задействовать все рецепторы читателя, чтобы заставить, подтолкнуть его к дегустации собственной прозы. А дегустация – сложное действие, в нем есть и своя драматургия, и своя проза. И даже радио… Ведь в Лондоне дегустации транслируют по радио. Круг замыкается. « Мой последний репортаж из лондонского клуба « Иберия» выйдет в эфир уже без меня. Танго. Гул голосов. Автор: «Дегустация начнется через минут пять. А пока главный дегустатор пьет минеральную воду: готовит рот. Атмосфера в зале серьезная»[35]. Так начинается радиоповесть. Герой живет в Лондоне, делает репортажи о винах – он винный критик, у него – отпуск. Февраль. Он едет в сан-Себастьян, чтобы отдохнуть, влюбиться, попить вина. Очень несерьезное повествование. Несерьезное начало. Где здесь конфликт?

И конфликт есть. Он не явен, он не лежит на поверхности, наоборот, он тщательно скрывается и автором, и героем, у которого есть сын. И в этом и кроется зерно. « Каждое утро, когда за сыном захлопывается дверь, я посылаю ему ангела-хранителя. Об этом не знает ни одна душа в мире, даже Лина»[36]. Отец и сын. Близкие и разные. Сын русского пропитался нерусской, английской культурой. Конфликт поколений. Им трудно дается понимание друг друга. И это первый слой.

Второй слой – культурный. И конфликт плавно перемещается на это поле. В Сан-Себастьяне герой живет активной « недуховной», по его выражению жизнью. Недуховная жизнь в оплоте духовности и самобытной культуры. Классика и постмодернизм, если хотите, можно рассматривать и так. В Басконии сохранилось многое из того, чего не встретишь теперь в Испании. Истовая вера, благоговейное отношение к истории, древние обряды и обычаи, не адаптированные для туристов и террористы. В них герой не верит, считая бредом, который выдумали журналисты. « В нормальной жизни террористов нет. Их придумываем мы, журналисты, потому что для нас хорошая новость – это плохая новость».

«Баскская собака» – значимое название. Это прямая отсылка к фильму «Андалузский пес». Во вторых: по баскским поверьям- вой собаки – к смерти. И смерть находит героя. Он становится жертвой террористической акции. Финал повести печален. Герой находится между жизнью и смертью. И в этот момент к нему в больницу приходит письмо от сына. Теперь мальчик посылает отцу ангела хранителя. Круг замыкается вновь.

Книга Игоря Померанцева « Красное сухое» писалась 15 лет, как отмечает он сам. Это неординарное явление в литературе последнего десятилетия. Смешение жанров, соединение поэзии и прозы, смещение границ восприятия – все эти утверждения можно отнести к книге Померанцева.

Тонкость, лиризм, необычайная начитанность и образованность автора – отличительная черта данной книги. Проза его зыбка, жанр не всегда можно четко определить, и скорее всего, речь здесь не идет о жанре самом по себе, и уместнее говорить о синтезе – прозы и поэзии, поэзии и прозы.

Без сомнения, главным действующим лицом книги является вино. Вино, как культура, как журналистика, как литература. Хорошо это или плохо – трудно судить. Ясно следующее – Игорю Померанцеву удалось выразить свою любовь к винной культуре так, как никому другому. Вину отдана вся его жизнь. Образы, города, женщины, воспоминания – все пропитано любовью и трепетным отношением к самому божественному и литературному из всех напитков мира.

Книга « Красное сухое» является ярким примером того, как можно связать два полюса культуры – литературу и вино. Почему? Потому что оба явления больше, гораздо шире и полнее чем все, сказанное выше.

 Левашова Н. Ю. - студентка 4-го курса Литературного института имени А. М. Горького.