Овчинникова К. А. Преобразование культуры субъекта в условиях глобализирующегося мира

Для стран западной цивилизации глобализация создаёт значительные экономические и социо-культурные преимущества. Несмотря на то, что сохраняется и углубляется существующий разрыв в уровнях социально-экономического и культурного развития различных стран мира, страны Запада во главе с США поддерживают и укрепляют потребительское общество. Это происходит за счет изощренной эксплуатации людских интеллектуальных и невосполнимых природных ресурсов наиболее слабых стран. Насаждение американской системы ценностей в потреблении, политике, менеджменте ведет к подрыву национальной идентичности других народов.

По мнению ряда исследователей (М. Кастельс, М. Делягин, А. Давыдов и др.), происходит становление «общества сетевых структур». Сетевые структуры отличает гибкость, неподконтрольность и непубличность действий, игнорирование традиционных институтов власти. Они способны неограниченно расширятся, путем включения «новых узлов», если те, в свою очередь, готовы к коммуникации, к использованию различных информационных кодов (например, ценности). Сети как «институты» способствуют развитию целого ряда областей: сферы экономики, труда, политики, образования и др.

На основе технологий и механизмов управления и манипулирования сознанием, применяемым ТНК, СМИ, через Интернет и рекламу происходят изменения ценностных установок и генетического потенциала человека, осуществляется радикальное преобразование его природно-духовной сущности.

К примеру, «американская» формула (технология) достижения личностного и профессионального успеха, уже давно превратилась в стереотип, в стандарт поведения мгновенно усваиваемый массами людей разных регионов мира. Власть над умами людей заключается в информационных, культурных кодах, представительских имиджах. И она состоялось тогда, когда человек позиционирует и идентифицирует себя как личность, как член общества с тем или иным стандартом поведения. «Влиять на сознание оказалось значительно более эффективно, - отмечает М. Г. Делягин, - (в том числе в узко коммерческом смысле слова), чем на традиционные материалы»[1].

Важно отметить, что культура глубже, фундаментальней, нежели допустим политика или экономика. «Исторически сложившиеся культуры национальных и социальных общностей, - пишет Г. Г. Дилигенский, - представляют собой главный источник, из которого личность черпает жизненные смыслы, образующее основу ее самосознания, выстраивающие иерархию ее ценностей и норм, духовное содержание ее бытия. Человеку, утратившему свои культурные корни, грозит психологическая дезориентация, утрата внутренних правил, регулирующих и упорядочивающих его стремления и цели, … массовая культура приобретает во всем мире гомогенный характер…»[2] Поэтому преобразование культуры (образа мышления, поведенческого стандарта, системы ценностей) в свою очередь, дает фундаментальные, глубокие и практически необратимые результаты, поскольку преобразуется и формируется само сознание. 

 Так, мы сталкиваемся с разветвленной системой организации процесса внедрения поведенческого стандарта, в целом, с процессом преобразования «культуры субъекта».

·        Формирование подконтрольного корпоративного сознания, как «единственная возможность   личностного   и профессионального успеха».

К примеру, почти всем транснациональным корпорациям (ТНК), работающим на российском рынке, присуща особая языковая среда. В этой среде человек перестает говорить на русском языке и начинает говорить на непонятном «гибридном» языке или на так называемом «негласном корпоративном сленге», который представляет собой месиво русских слов и иностранных специфических (профессиональных) терминов, не переведенных на русский язык. Более того, обычные слова родного языка, непрофессионального толка, также замещаются иностранными словами. Порой очень сложно понять речь и смысл разговора двух, казалось бы, русскоговорящих людей.

Таким образом (на таком языке) человек общается и постепенно приобщается к среде, к модели поведения, знаниям той или иной организации, «входит в корпоративный разум». Через некоторое время он сам превращается в некий гибрид, с новым взглядом, с новым выражением лица, с новым «гибридным» сознанием. Человек потерян, он уже не самобытен, он смешивается с массой, растворяется в ней. Так, происходит программирование мнений и   устремлений масс,   их   настроений и   даже психического состояния с целью обеспечить такое их поведение, которое нужно тем, кто владеет средствами манипуляции.

С другой стороны, такая языковая среда «просто необходима» для успешного ведения бизнеса иностранной компанией. Она необходима как технология управления персоналом компании для достижения конечной цели. Однако, употребление так называемого «негласного корпоративного сленга » ведет к тому, что подчас очень сложно идентифицировать человека. Сам интеллект, эмоции – все человеческое входит в человека через язык. Интеллектуальная, эмоциональная культура формируется и поддерживается языком. И чем богаче духом человек, чем более развит он эмоционально и интеллектуально, тем тяжелее для него утрата родного языка. Можно только предполагать, что в данной среде «входит» в человека через «гибридный» язык и что в последствии «выходит». 

 Более того, человек начинает верить в то, что он делает что-то важное для общества. Эта вера достигается при наличии у корпорации особой миссии. Она дает возможность человеку почувствовать себя миссионером, реализовать себя с точки зрения личностного и профессионального развития. Поэтому в человеке присутствует убеждение, что от его действий и творческого потенциала зависит не только собственный успех, но и успех корпорации.

Таким образом, язык, в котором заключены тайны, история, механизмы выживания того или иного народа, а также, образ мышления и поведения, которые имеют связь с обычаями и традициями своего народа, являются носителями выработанных внутренних правил, регулирующих и упорядочивающих стремления и цели человека, - есть главные мишени для ТНК.   

·        Формирование в молодежной среде социально-психологической модели выбора.

Если в западном обществе социально-психологическая модель выбора уже давно сформирована, то в остальном мире, к примеру, в российском обществе, она формируется в большей степени в современных условиях рынка труда. Так, человек попадает в «беличье колесо фетишизации успеха», когда находится еще на стадии созревания и взросления, приобретения некой автономности. На данной стадии сознание отличается своей гибкостью. Выработанные стандарты поведения, образ мышления и т.д. усваиваются быстрее.

Компании, предлагающие свои товары и услуги на рынке, ориентированные на завоевание как можно большего его сегмента, неминуемо сталкиваются с необходимостью формирования сети своих представителей, которые будут нести в компанию живые деньги.^[3] Естественным образом, они нуждаются в квалифицированных кадрах, а именно: в менеджерах по продажам, финансовых консультантах, PR-менеджерах, агентах, торговых представителях, полевых сотрудниках. Бюджет таких компаний позволяет «выращивать» для себя специалистов. В буквальном смысле идет «война за стажеров», будущих специалистов. «Поскольку конкуренция в борьбе за профессионалов более чем высока, - отмечает А. Цветкова, - многие серьезные компании считают разумным не ждать пока юное дарование выйдет на рынок и подвергнется атаке множества «HR-менеджеров» (менеджеров по персоналу), а взять его сразу со студенческой скамьи, что называется тепленького. …Кстати говоря, выпускник, еще не «нюхавший пороху» и не одолеваемый жаждой наживы, будет демонстрировать беззаветную преданность и безграничную благодарность компании, вырастившей его и воспитавшей».[4]  

Крупными бизнес-корпорациями «приходится» вкладывать деньги не только в стажировки, учебные центры и т.д., но и в альтернативные высшие учебные заведения, список которых растет. Более того, оказывается, что солидные организации с богатой историей чувствуют себя уже не просто игроками на рынке, но и важной частью общества, «несущей социальную ответственность перед страной и народом». И для них GRP-программы (программы набора молодых специалистов) являются уже не просто набором, новых способных сотрудников, но и «вкладом в завтрашний день, в развитие экономики и благополучия государства».^[5]

Таким образом, психологические установки и ценностные ориентации представителей современных квалифицированных профессий оказывают влияние на сознание «младшего» поколения и выступают в качестве социально-психологической модели.

·        Формирование структуры потребностей человека через создание имиджа.

Информационные технологии дают возможность контролировать рынки сбыта продукции, а значит формировать и корректировать структуру потребностей, интересов, устремлений, желаний общества или конкретного человека. «Современные «метатехнологии», - отмечает А.П. Галкин, - формируют массовое сознание в сфере потребления, невольно утверждая в качестве ориентира достаточно высокие потребительские стандарты западных обществ (только высокие стандарты могут быть привлекательными)»[6].

Сегодня в обществе наибольшее уважение вызывает образ жизни, который сопровождается бросающимся в глаза потреблением знаний, а наилучший сбыт находит та продукция, которая свидетельствует о покупателе, как о человеке «умудренном», владеющим высшими знаниями и информацией. Созданный продукт, таким образом, обладает, по выражению Т. Сакайя ценностью или «стоимостью, созданной знанием».

Формирование нужных ожиданий и потребностей общества, в свою очередь, приводит к долгому ряду малосущественных преобразований того или иного вида продукции или услуг. Человек, каждый раз убеждаясь в том, что одна и та же продукция в усовершенствовавшемся варианте является результатом новых технологий, обладает уникальностью, попадает в «интеллектуальную ловушку с многократным запасом прочности» (Т. Сакайя). Наделение продукта имиджем, с точки зрения воплощенных в нем знаний, с каждым разом побуждает потребителя более высоко ценить тот или иной вид продукции. Тем самым, складывается ситуация, при которой функции товара, (когда, к примеру, речь идет о новой модели пылесоса или сотового телефона), или его новая смысловая окраска, (когда речь идет о новой версии голливудского фильма), лишь формируют впечатление о более высоком уровне воплощенного в нем интеллектуального потенциала. Так, наше сознание превращается в «мусорное ведро для интеллектуальных и информационных отходов».[7]

Данную интеллектуальную ловушку можно сравнить с сильнодействующим наркотиком, который уводит в нереальность, лишает человека самостоятельности суждений и самосознания, убивает время, свободу и возможность быть самим собой. Избавление от зависимости представляется практически невозможным, поскольку будет сопровождаться смертельной ломкой психики и потерей смысла.

Таким образом, «рынки покупателя» окончательно превращаются в «рынки продавца», обеспечивая разработчику и производителю постоянную зависимость потребителя и  конкурентное преимущество. 

·        Контроль в сферах принятия решений, индивидуального мышления под лозунгом «гарантии личной защищенности и безопасности».

В условиях информационного общества появился качественно новый тип технологий – «метатехнологии», сам факт применения которых, автоматически, делает для любой применяющей их стороны принципиально невозможной всякую реальную конкуренцию с разработчиком этих технологий.[8] Они обеспечивают информационную прозрачность, осуществление тотального контроля. Когда речь идет, к примеру, о системе Windows, через которую при подключении к Интернету, пользователь оказывается в пределах досягаемости, его деятельность может легко отслеживаться, контролироваться, предотвращаться и т.д. Все это преподносится «под соусом» - обезопасить себя (корпорацию), общество или конкретного человека от непредвиденных и несанкционированных действий «компьютерных гениев». Однако, разработчики «метатехнологий» имеют не только возможность наблюдения за людьми. Их деятельность непосредственно направлена на манипуляцию сознанием. Если предположить, что единственным доступным хранилищем информации, «источником доверия», единственным «окном в мир» станет Интернет, то страшно представить, как отмечает В.С. Медведев, какие колоссальные возможности открываются перед нами.[9] Начиная с формирования общественных настроений, устремлений, желаний, политических или каких-либо других пристрастий, заканчивая конструированием реальности прошлого, настоящего, будущего: когда «одним нажатием кнопки», из той или иной реальности может быть вычеркнуто ненужное слово, неприемлемый факт, или вовсе человек. По сути, человек лишается свободы выбора, поскольку процесс его индивидуального мышления, принятия решений становится подконтрольным.

·        Контроль над человеческой популяцией путем генетических манипуляций в целях «улучшения наследственности».

Когда речь идет о праве контроля над собственным телом (аборты, фетальная терапия, новые репродуктивные технологии, смена пола, генетические манипуляции, в перспективе - клонирование, начавшаяся легализации эвтаназии, легких наркотиков и т.п.), мы имеем дело непросто с проблемами, касающимися самобытности, самосознания, но с самим будущим, которое ставится под большой вопрос.

Проникновении в человеческий геном, репродуктивные технологии, есть выбор будущего для нового человека. Этим существенно отличаются репродуктивные технологии от технологий управления сознанием, когда мы в силу тех или иных причин утрачиваем возможность сопротивляться и быть самими собой. Но, когда мы имеем дело с репродуктивными технологиями, возможность быть самими собой утрачивается навсегда.

Таким образом, мы сталкиваемся с новым типом управления, который допустим лишь для вещей.

Ю. Хабермас справедливо утверждает, что репродукция с помощью медицины уже создала практики, будоражащим образом вторгшиеся в отношения между поколениями и в общепринятую связь социального родительства и социального происхождения.[10] Имеется в виду, донорское материнство, анонимное предоставление спермы, использование чужой яйцеклетки и т.д. Однако соединение репродуктивной медицины и генных технологий, прежде всего, открыли путь к изменению генетической структуры человека. «Наша история жизни, - пишет Ю. Хабермас, - из такого материала, который мы можем «сделать своим собственным» и «ответственно перенять».[11] Однако, то, что сегодня поставлено на повестку дня, представляет собой нечто совершенно иное: речь идет о неподчиненности нам контингентного процесса оплодотворения, следствием которой является непредсказуемая комбинация двух различных хромосом». Именно эта комбинация, по убеждению Ю. Хабермаса, и является необходимым условием возможности – быть самим собой, поскольку она подвластна только Богу. Когда родители начинают программировать своего ребенка, рассматривать желательный генетический арсенал, они принимают необратимое решение. Тем самым, ребенок превращается в продукт, которому продумывается подходящая форма и дизайн. Таким образом, стирается граница между лицами и вещами.

На первый взгляд, предупреждение рождения тяжелобольного ребенка и улучшение наследственности – это разные вещи. Однако провести границу между ними практически невозможно, поскольку всегда есть соблазн как самой науки, которая не стоит на месте, так и отдельных лиц, преследующих частные интересы. Ответственность в этом смысле слишком велика.

Таким образом, становясь заместителями Бога и пытаясь взять в свои руки собственную биологическую эволюцию, мы нарушаем наследственную генетическую цепочку, в которой заложен определенный код, хранящий многовековую память. И это уже не в полной мере «свои» родители, и не в полной мере «свой» предначертанный судьбой ребенок. Мы, тем самым, вступаем в спор с «предначертанным».

Генная манипуляция затрагивает целый ряд вопросов: моральные и этические, проблемы самопонимания, самосознания человека, подвергнувшегося генной манипуляции, вопросы, связанные с идентичностью человеческого вида и, конечно же, ставит главный вопрос – вопрос об ответственности. Эти вопросы также справедливы и в отношении перспектив клонирования, начавшейся легализации эвтаназии, легких наркотиков и т.п.

Открывающиеся перед нами возможности могут стать одними из главных инструментов глобализации, структурного принуждения и стандартизации, инструментами борьбы против национальных государств, против культурной и любой другой самобытности, против исторической памяти.