Юдин Б. Г. Концепция человеческого потенциала

Источник: Юдин Б. Г. Концепция человеческого потенциала⁠ // Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке. В честь 70-летия Игоря Михайловича Ильинского / колл. моногр.; под общ. ред. Вал. А. Лукова. М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2006. С. 175–186.

Самоценность человека. На протяжении ряда лет концепция человеческого потенциала разрабатывалась в Институте человека РАН[1].Сегодня эстафету исследований в этой области продолжает Институт гуманитарных исследований Московского гуманитарного университета и действующий в его составе Центр биоэтики. Начнем с экспликации этой концепции в том ее виде, который она приобрела в ходе исследований, проведенных в Институте человека РАН.

Обращаясь к изучению проблематики человека, мы уже на первом шагу сталкиваемся со сложнейшей теоретической и методологической проблемой, которая заключается в неопределенности, а может быть даже и принципиальной неопределимости понятия «человек». Количество самых разнообразных трактовок этого понятия практически необозримо[2], а между тем, взяв за основу одну из них и тем самым с порога отбросив все остальные, мы рискуем понести серьезные потери и в содержательном, и в ценностном отношении.

В силу сказанного будем рассматривать данное понятие скорее как идеальное, как «регулятивную идею» в смысле Канта, чем как рабочий инструмент. В этом последнем качестве мы используем понятие «человеческий потенциал». По сути дела, речь идет об инструменте, который позволял бы «навести мосты» между философскими размышлениями о сущности, предназначении человека, о смысле его жизни и т. п., с одной стороны, и многообразными конкретно-научными разработками, направленными на описание, оценку, прогнозирование возможностей и перспектив существования и реализации возможностей человека, с другой.

В отечественной и мировой литературе предложено немало понятий и концепций, имеющих целью сформировать такое интегральное представление о человеке, которое могло бы быть проработано аналитически, а значит, употребляться достаточно строго, но вместе с тем поддавалось, хотя бы в принципе, операционализации  и даже количественному выражению. 

В этой связи можно вновь упомянуть (см. § 1 этой главы) концепции «человеческих ресурсов» и «человеческого капитала». Сфера их применимости, а значит, и круг задач, которые можно решать с их помощью, ныне определены, а значит, и ограничены достаточно четко. Обе концепции позволили увидеть в человеке не просто один из функциональных элементов производственных, социальных, технических, коммерческих и т. п. систем, но такое начало, которое — нравится это кому-то или не нравится — никак не может быть жестко встроено в эти системы, редуцировано к чистой функциональности. Собственно, само стремление принять в расчет эти человеческие качества диктовалось, быть может, теми же соображениями улучшения функционирования систем, повышения их управляемости. Но реально оно оборачивалось тем, что в корне менялась сама системная аналитика: в нее так или иначе приходилось вводить элементы нелинейности, то, что ныне принято называть точками бифуркации. Тем не менее этим концепциям свойственна принципиальная ограниченность: человек в них выступал только в своей отнесенности к этим системам и включенности в них, как всего лишь то, что так или иначе потребляется, используется в процессах производственной или социальной практики.

Во многих отношениях весьма интересны также концепции «уровня жизни» и «качества жизни». Последняя, в частности, с успехом применяется сегодня для того, чтобы оценивать и оптимизировать деятельность систем здравоохранения[3]. Существует немало перспективных подходов — как в рамках проблематики здравоохранения, так и в более широком плане — к количественному определению параметров, характеризующих качество жизни. Однако и эти концепции следует признать односторонними, поскольку они, напротив, представляют человека как существо по преимуществу потребляющее, пребывающее, так сказать, в страдательном залоге.

Было бы важно опираться на такое понятие, которое включало бы в себя оба эти аспекта — как то, что человек выступает в качестве потребляемого ресурса, будучи, однако, ресурсом особого рода, способным проявлять собственную, не детерминируемую никакими объемлющими системами, активность, так и то, что сам он требует и потребляет природные и социальные ресурсы. И это понятие должно быть не только более объемным, но и способным отразить представления о самоценности человека. Именно этим диктуется обращение к понятию человеческого потенциала, которое, как мы считаем, является интегральным по отношению как к названным, так и к другим концепциям. Более того, это понятие, на наш взгляд, удачно оттеняет и такую сторону человеческого бытия, как его принципиальную открытость, незавершенность в любой данный момент человеческой жизни.

Понятие потенциала, как известно, было основательно проработано в физике, в контексте изучения динамических систем. Если не вдаваться в тонкости, то потенциал системы — это ее способность (возможность) совершить некоторую работу. В этом понятии, таким образом, содержится   вполне прозрачный намек на величину, которую можно, разумеется, после проведения соответствующих изысканий, сделать исчислимой и измеримой. Характерно, далее, что получаемая таким образом мера не есть некая абсолютная характеристика данной системы. Говоря о работе, которую может выполнить данная система, принято определять ее через разность потенциалов. Простейший пример: если система представляет собой Землю и некоторый груз массой m, поднятый над ее поверхностью на высоту h, то работа, которую способен совершить груз при падении на Землю, пропорциональна не только массе, но и высоте, которая в этом примере и выступает как выражение разности потенциалов.

Аналогичным образом и человеческий потенциал (индивида ли, некоторой социальной группы, популяции, страны…) будет величиной соотносительной, определяемой как характеристиками самого этого объекта — назовем их, с некоторой долей условности, внутренними, так и характеристиками — соответственно, внешними — того, что его окружает и с чем ему приходится взаимодействовать при совершении некоторой работы. Это важно иметь в виду постольку, поскольку человеческий потенциал индивида только отчасти представляет собой нечто данное ему от рождения — в значительной мере он формируется, развивается в процессах социализации личности. Это важно также и в том смысле, что и актуально имеющийся, сформированный у человека потенциал может раскрываться, реализовываться в разной степени в зависимости как от внешних условий, так и от самого индивида.

В этом месте наша аналогия себя исчерпывает. Необходимо сказать об одном принципиальном отличии понятия  потенциала, когда оно применяется к человеку, от тех случаев, когда оно применяется к физическим системам. В последнем случае осуществление системой работы, т. е. реализация ее потенциала, всегда ведет к его уменьшению. Иначе обстоит дело с человеческим потенциалом, поскольку его продуктивная реализация во многих случаях (ближайший пример — использование человеком своих способностей для приобретения новых знаний) ведет не к уменьшению, а к развитию, обогащению его потенциала.

Введем теперь еще одно различение. Среди внешних обстоятельств можно выделить, с одной стороны, те, которые неподвластны нашему влиянию и которые нам приходится принимать как данное и, с другой стороны, то, на что можно воздействовать, имея в виду, помимо всего прочего, и улучшение условий для сохранения, развития и реализации человеческого потенциала. В этом месте имеет смысл обратить внимание на то, что в понятии человеческого потенциала обнаруживаются не только дескриптивные, но и нормативные составляющие.

Мы считаем важным подчеркнуть это постольку, поскольку концепция человеческого потенциала — и в том виде, в котором она представлена в ежегодных докладах Программы развития ООН[4], и в том ее варианте, который разрабатывался в Институте человека РАН, имеет не только теоретические и методологические, но и ценностные основания. Наличие таких оснований, очевидно, характерно не только для этой, но и для любой другой концепции, развиваемой в рамках социального познания. Однако если существующая традиция предписывает автору экспликацию методологических и теоретических оснований предлагаемых им построений, то экспликация ценностных оснований, увы, обычно оказывается уделом того, кто осуществляет их критический разбор.

Возвращаясь теперь к концепции человеческого потенциала, отметим, что она содержит (скорее, быть может, на уровне предпосылок, чем конкретного изложения) определенные представления о человеке, его месте в мире, его взаимоотношениях с окружающими социальными структурами и т. д. Конечно, речь вовсе не идет о том, чтобы представить авторов этой концепции как приверженцев той или иной версии философской антропологии. Это, однако, не отменяет возможности охарактеризовать их взгляды с философской точки зрения. И в этом смысле представления о человеке, на которые опирается концепция человеческого потенциала, можно назвать широкими — не только в количественном, но и в качественном смысле. Будем называть узкими — не вкладывая в термины «широкий» и «узкий» ценностных коннотаций — такие трактовки человека, которые стремятся представить все (или, по крайней мере, основное, его сущность), что есть в человеке, как определяемое каким-то одним фактором, одним основанием, одной причиной. Для З. Фрейда, к примеру, это будет либидо, для М. Фуко — власть; нетрудно привести и множество других примеров.

Попытаемся теперь сопоставить с ними концепцию человеческого потенциала — скажем, в ее ООНовском варианте. Прежде всего, само по себе выделение трех составляющих индекса человеческого потенциала (в других переводах — человеческого развития), т. е. приведенного среднедушевого дохода, средней ожидаемой продолжительностью жизни и уровня грамотности населения, никак не может быть совмещено с тем одномерным представлением о человеке, которое характерно для узких концепций. Но, более того, каждая из этих составляющих не говорит ничего определенного о сущности или природе человека — еще раз отметим, что язык здесь вовсе не философский. Мы как будто оказываемся на совершенно другом уровне рассмотрения. Это, впрочем, и так, и не совсем так. Ведь сам отказ определять (а стало быть, и ограничивать) сущность или природу человека есть определенная философская позиция. И с этой точки зрения три составляющие ООНовского индекса можно трактовать как то, что характеризует условия человеческого развития, человеческой (само)реализации. Чем выше значения этих составляющих, чем выше значение суммарного индекса, тем благоприятнее условия для этой (само)реализации, тем больше возможности человека в этом отношении.

При этом ничего не говорится о том, в каких направлениях человеку можно или следует или должно реализовывать имеющиеся у него возможности. Все рассмотрение, таким образом, остается в области условий, возможностей, средств — но не целей. Безусловно, можно говорить о том, что концепция человеческого потенциала вовсе и не претендует на то, чтобы обсуждать цели, на достижение которых человек направляет свои возможности, что она носит ограниченный характер и является достаточно здравой для того, чтобы осознавать собственные ограничения. Но и согласившись со всем этим, мы вправе зафиксировать и обозначить саму позицию воздержания от излишне определенных и потому чересчур жестких характеристик. Такая позиция может быть не только философски корректной, но и методологически продуктивной.               

Мы говорили о трех составляющих индекса развития человеческого потенциала, представленных в концепции ПР ООН. Как удалось выяснить, и эти составляющие, и индекс в целом характеризуют условия человеческого развития и (само)реализации. Каждую из этих составляющих, очевидно, можно понимать и как определенный вид ресурсов — тогда, с определенным упрощением, приведенный душевой доход будет представлять финансовые (или, в более общем плане, материальные) ресурсы, средняя ожидаемая продолжительность жизни — здоровье, уровень грамотности — образование. При этом дефицит каждого вида ресурсов существенно ограничивает, если не делает вообще невозможным, реализацию человеческого потенциала. Таким образом, каждый из этих видов ресурсов можно считать необходимым.

Зададимся теперь вопросом о том, является ли этот перечень ресурсов исчерпывающим, достаточным. При этом мы, конечно, должны будем отвлечься от того, что относительно каждого вида ресурсов из этого перечня не только разработаны методы количественной оценки и сопоставления, но и собрана богатейшая статистика. Ведь то, что может быть подсчитано, далеко не всегда совпадает с тем, что представляется действительно важным.

В этой связи имеет смысл обратить внимание на исследования В. М. Петрова, в которых предпринимается попытка определения и измерения духовного потенциала[5]. В рамках духовного потенциала автор выделяет и более дробные виды — эстетический, художественный, социально-нравственный и др. потенциал. Следует отметить, что методика измерений, разрабатываемая В. М. Петровым, существенно отличается от той, что используется в докладах ПР ООН, и представляет самостоятельный интерес.

Отвлекаясь, впрочем, от этой стороны дела, обратим внимание на следующее обстоятельство.  Можно, вообще говоря, считать, что повышая уровень грамотности, т. е. приобретая образование, человек усваивает не только некоторые знания о мире и способы оперирования этими знаниями, но и то, что относится к миру духа, культуры, ценностей, нравственности и т. п. Не лишена, однако, оснований и противоположная позиция. В соответствии с ней знания (парадигмально — знания о мире природы) и культура — понятая в данном случае не как совокупность знаний о литературе и искусстве, а как то, что нормирует и наполняет смыслом человеческую деятельность, — не только не обязаны совпадать, но могут даже и противостоять друг другу. В самом деле, приходится ведь встречать людей, у которых высокий уровень образованности сочетается с отсутствием сколько-нибудь оформленных и осознанных убеждений.

Различение образовательной и — будем называть так — культурной составляющей человеческого потенциала, на наш взгляд, имеет серьезный смысл, поскольку соответствующие виды ресурсов играют в деятельности человека существенно разные роли. Первый вид — это, вообще говоря, то, что человек волен использовать или не использовать по своему разумению. Чем большими знаниями человек располагает, тем шире спектр имеющихся у него возможностей для достижения собственных целей. Напротив, второй вид ресурсов может блокировать те или иные из открытых возможностей действия. Стоит также отметить, что культурная составляющая человеческого потенциала, безусловно, имеет определенное отношение не только к сфере условий и средств, но и к сфере целей, которые ставит перед собой человек. Впрочем, эта весьма серьезная тема заслуживает отдельного обсуждения.

Важно отметить, что возможности развития и в особенности реализации потенциала во многом зависят от того, насколько в обществе защищены и гарантированы права человека. Между тем в докладах ПР ООН этому вопросу уделяется явно недостаточное внимание. Эта тематика затрагивается лишь в докладе 1996 г. Однако и в нем дело ограничивается тем, что всего лишь приводится таблица, в которой указано, какие из международных документов по правам человека одобрены и ратифицированы в той или иной стране.[6] Этого, очевидно, явно недостаточно для того, чтобы судить о реальном положении с правами человека. Между тем нарушения прав человека, порождаемые чиновно-бюрократическим произволом, представляют собой очевидное и зачастую чрезвычайно серьезное препятствие на пути реализации человеком имеющихся у него возможностей.

Очевидно, эта составляющая человеческого потенциала не перекрывается ни одной из тех составляющих, которые представлены в концепции ПР ООН. Если же говорить о возможности какой-то оценки состояния с правами человека, то можно было бы продумать вопрос о том, чтобы использовать в качестве показателя количество жалоб, с которыми обращаются граждане. В современной России и на федеральном уровне, и во многих регионах существует институт Уполномоченного по правам человека. Вполне возможно представить себе, что в рамках этого института будет налажен сбор и обработка соответствующей статистики, которая будет весьма красноречивой и показательной.

Теперь мы в состоянии обратиться к понятию интеллектуального потенциала. Здесь открываются две возможности. Во-первых, есть основания представлять интеллектуальный потенциал как нечто если не тождественное, то близкое к той составляющей человеческого потенциала, которая характеризуется уровнем грамотности. Можно было бы, конечно рассуждать о каких-то нюансах и тончайших различениях, но интуитивно представляется, что грамотность — понятие более широкое, чем понятия интеллект или интеллектуальное развитие.

Вторая возможность — рассматривать интеллект в более традиционном ключе, как присущую человеку способность мышления, рационального познания. В одном ряду с понятием интеллекта тогда оказываются  понятия, относящиеся к другим человеческим способностям, таким как чувства, воображение, воля и пр. Понятие же интеллектуального потенциала при этом окажется результатом совершенно иного расчленения понятия «человеческий потенциал» по сравнению с тем, которое мы рассматривали в предыдущих разделах. В этом расчленении надо будет иметь дело, скажем, с физическим, чувственным, нравственным, эмоциональным и т. п. потенциалом.

Но теперь встает вопрос о том, чем обусловлен нынешний интерес к этому понятию. Дело, видимо, в том, что в современном мире интеллектуальное начало все больше доминирует в самых разных областях деятельности человека. Не имея возможности детализировать здесь этот тезис, отметим, что не только научно-техническое, но и социальное развитие отчетливо демонстрирует сегодня нарастающую интеллектуализацию. Собственно, одним из оснований этого является то, что социальное развитие, вообще социальные перемены все чаще реализуются в форме новых технологий и по законам, которые в чем-то существенном весьма сходны с законами создания и распространения технологий.

Таким образом, интеллектуальная развитость, интеллектуальный потенциал общества и индивида становятся все более востребованными современной жизнью — вплоть до того, что они определяют возможности не только развития, но самого существования, если угодно — выживания в нынешнем мире. В этом смысле чрезвычайно опасны имеющие сегодня определенное хождение в российском обществе тенденции антиинтеллектуализма, т. е. недоверия, даже враждебности по отношению к интеллекту и к тем, кто воспринимается как его носители.

Понятие интеллектуального потенциала может употребляться применительно и к отдельному индивиду, и к целым социальным группам или слоям, и к обществу в целом. При этом, однако, интеллектуальный потенциал социальной группы, социального слоя, общества в целом — это всегда не более чем производная от интеллектуального потенциала индивидов. Конечно, этот индивидуальный потенциал всегда формируется путем аккумуляции, освоения того, что индивид получает от общества. Но существовать, проявляться и воспроизводиться вне и помимо отдельных индивидов интеллектуальный потенциал не может.

Да, государство и общество используют (иногда лучше, иногда хуже, порой совсем бездарно) интеллектуальный потенциал своих членов. Из этого, однако, вовсе не следует, что интеллектуальный потенциал индивида — это нечто вроде доли общественной собственности, которая сдается ему в аренду. Мы здесь несколько утрируем, но такого рода представления о соотношении «общественного» и «частного» интеллекта вовсе не являются выдумкой. Наиболее показательны в этом отношении весьма распространенные попытки ставить возможность получения высшего образования в зависимость от будущих, прогнозируемых потребностей общества-государства-промышленности… Как будто интеллектуальное развитие требуется человеку только на службе. Как будто, обеспечивая индивиду возможность получить высшее образование, общество не инвестирует в свое будущее, а всего лишь приносит жертву. Как будто, наконец, интеллектуальное развитие имеет смысл лишь для подготовки ресурсов для общества-государства и нисколько не является чем-то самоценным.

И здесь-то понятие интеллектуального потенциала обнаруживает свою значимость. Обеспечивая людям возможность получать качественное высшее образование, общество повышает и их, и свой собственный интеллектуальный потенциал. И, вообще говоря, чем богаче тот интеллектуальный потенциал, которым располагает общество, тем более эффективно будут решаться самые разнообразные задачи, с которыми ему придется сталкиваться. Вместе с тем эта эффективность будет выше там, где люди воспринимают и решают эти задачи как личностно значимые, а не просто навязанные кем-то извне. От общества-государства, следовательно, вовсе не требуется того, чтобы оно канализировало, притом на многие годы вперед, интеллектуальные возможности каждого из своих членов. Быть может, этот рецидив плановой экономики стоит оставить в прошлом?                  

Контексты и характеристики человеческого потенциала.  Страны с примерно равными значениями среднедушевого дохода могут сильно различаться по индексу человеческого развития; в то же время этот индекс может быть близким для стран, далеко отстоящих друг от друга по уровню экономического развития. Очевидно, во многом это зависит не только от имеющихся у государства экономических ресурсов, но и от направленности его социальной политики, от того, как общество реально определяет и выстраивает свои приоритеты.

Наличие такой, пусть даже далеко не совершенной (по признанию самих авторов докладов) количественной меры для оценки человеческого потенциала позволяет не только сравнивать государства по этому комплексному параметру, но и ставить и решать множество самых разнообразных задач в области определения и оценки социальной политики. Скажем, прослеживая из года в год динамику индекса человеческого развития страны, можно оценивать и корректировать политику государства в этой области. Путем дезагрегирования индекса, характеризующего развитие человеческого потенциала, можно сопоставлять различные регионы одной страны; изучать возможности развития групп, разнящихся по уровню доходов либо по половозрастным параметрам и т. д.

Вообще, признавая несомненную научную и практическую ценность показателей человеческого развития, используемых ПР ООН, мы считаем, что в рамках такой страны, как Россия, имеет смысл использовать более развернутую совокупность характеристик человеческого потенциала, включающую:

— здоровье (телесное и душевное), обеспечивающее общую жизнеспособность человека;

— готовность к семейной жизни и воспитанию детей;

— знания и квалификацию;

— адаптированность к социальной инфраструктуре общества;

— культурно-ценностные ориентации и

— психологическую компетентность.

В самом общем виде основные различия между этим перечнем и тем, который используется ПР ООН, касаются, во-первых, того, что предлагаемые здесь составляющие имеют отчетливо выраженную прогнозную направленность — в том смысле, что с их помощью можно зафиксировать некоторые предвидимые тенденции, определяющие изменения в условиях человеческого существования. Во-вторых, предлагаемые нами составляющие, как представляется, в большей мере акцентируют то, что связано с возможностями адаптации человека в этих меняющихся условиях. В-третьих, в отличие от показателей, используемых в докладах ПР ООН и относящихся к статистическим совокупностям людей, эти составляющие в большей мере пригодны для сопоставления общесоциальных тенденций и процессов с тем, что происходит на уровне индивидуальной человеческой жизни. И, наконец, в-четвертых, следует отметить, что эти составляющие принимают в расчет не столько собственно  экономические, сколько психологические и особенно культурные, духовные, нравственные стороны человеческого бытия. Именно эти параметры используются для систематического выявления факторов риска, которому подвергается человеческий потенциал.

Наряду с этим имеет смысл расчленять понятие человеческого потенциала в соответствии с теми контекстами, в рамках которых оно используется при решении конкретных исследовательских задач. В частности,  это понятие может быть представлено:

— в социально-организационном горизонте — как человеческие ресурсы,

— в экономическом горизонте — как человеческий капитал,

— в социально-экологическом — как жизненный потенциал (общая жизнеспособность),

— в рационально-технологическом — как интеллектуальный потенциал,

— в экзистенциальном, духовном — как личностный потенциал.

Несколько более развернуто некоторые из этих составляющих можно представить в следующем виде.

Одним из направлений развертывания концепции человеческого потенциала представляется выявление и систематическое рассмотрение факторов риска, т. е. явлений, процессов, тенденций и т. п.,  создающих угрозы для сохранения, развития и реализации человеческого потенциала. Если говорить о современной России, то к числу факторов риска можно, в частности, отнести:

— неблагополучное состояние и негативные тенденции изменения продолжительности жизни и смертности населения;

— снижение уровня физического и психического здоровья под влиянием социально-экологических факторов среды жизнедеятельности;

— ухудшающееся положение детей, семьи, молодежи — важнейших составляющих человеческого потенциала будущих поколений;

— некоторые негативные тенденции, связанные с практическим использованием новейших технологий;

— кардинальные изменения, происходящие в культурном и образовательном пространстве развития молодых поколений. 

Частично эти факторы риска связаны с общим ходом цивилизационного процесса, характерного для современной постиндустриальной эпохи — это касается, например, новейших технологий или изменений культурно-образовательной среды молодых поколений. Однако во многом их действие специфично для той ситуации быстрых (и не всегда должным образом продуманных  и подготовленных) социально-экономических перемен, которая имеет место в нашей стране.

Следует отметить, что, безусловно, каждый из этих факторов сам по себе достаточно хорошо известен специалистам, а по многим из них существует обширная статистическая база. Тем не менее их совместное и междисциплинарное рассмотрение под углом зрения человеческого потенциала России, необходимости его сохранения и развития позволяет получить общую картину, в рамках которой может быть определена относительная значимость каждого из составляющих элементов.