Флиер А. Я. Принципиальные модели модернизации культурной среды

Статья написана при поддержке гранта РГНФ (проект № 12-03-00542а, «Культура как фактор модернизации России»).

Аннотация ◊ В статье рассматриваются варианты модернизации культурной среды, соответствующие основным современным методологиям познания общества и культуры — эволюционизму, цивилизационизму, диффузионизму, функционализму, структурализму, постмодернизму, синергетике — и реализующие социальные и идеологические цели развития, манифестируемые этими методологиями.

Ключевые слова: культурная среда, модернизация, развитие, усложнение, самобытность, заимствование, социальные интересы, культурные понятия, либерализация, самоорганизация.

Abstract ◊ The article discusses variants of cultural environment modernization that correspond to the main modern methodologies for the cognition of society and culture — evolutionism, civilianism, diffusionism, functionalism, structuralism, postmodernism, synergetics. These variants fulfil the social and ideological development goals manifested in these methodologies.

Keywords: cultural environment, modernization, development, sophistication, distinctiveness, adoption, social interests, cultural concepts, liberalization, self-organization.

Модернизация культурной среды в России в силу сложности ее истории и территориально-административного устройства не может быть осуществлена по какой-то единой универсальной модели. В каждом конкретном регионе, а нередко и в каждом конкретном населенном пункте с учетом совокупности факторов, как исторического, так и актуального социально-экономического и культурного характера требуется особая модель модернизации культурной среды, преследующая специфические для данной ситуации цели. Рассмотрению наиболее типичных моделей модернизации культурной среды посвящается эта статья.

Культурная среда — это стихийно сложившаяся система культурных предпочтений населения какого-то локального пространства (города, региона), обладающая определенными идеологическими, эстетическими, нравственными и иными особенностями. Но культурная среда не просто существует в пространстве, она активно развивается и во времени. Это развитие называется культурной динамикой. Динамика культуры представляет собой процесс изменения ее форм, черт, композиций и т. п., имеющий место в ходе истории, т. е. это по существу ее историческая изменчивость. Как правило, подобная изменчивость обусловлена более или менее типовой ситуацией, которую можно описать следующим образом.

В силу особенностей человеческой психики наиболее удачные способы решения разных проблем, освоенные на каком-то этапе развития, закрепляются в памяти и превращаются в традиции соответствующей деятельности, принимающие со временем самодовлеющее значение. В доиндустриальных обществах следование традициям является основной формой социальной активности людей. Но со временем та или иная традиция перестает удовлетворять потребностям и интересам населения, особенно, если известны примеры решения этих проблем другим, более эффективным способом. И тогда возникает общественная потребность в замене этой традиции какой-то новацией, по тем или иным причинам более подходящей как способ решения данной проблемы. В разных исторических ситуациях такая замена происходит с большими или меньшими сложностями, при сопротивлении части населения, некоторых чиновников, религиозных кругов и т. п. Однако в итоге такая перемена происходит по объективной необходимости; менее эффективное заменяется на более эффективное, менее востребованное уступает место более востребованному, и это называется культурной изменчивостью. Конечно, помимо описанной типовой ситуации в реальной истории случаются и нетипичные казусы, вызывающие экстренные культурные изменения революционного характера, но они бывают сравнительно редко.

В свое время автором этих строк была предложена схема возможных вариантов культурной изменчивости. Она включает:

сохранение системы (воспроизводство традиции; культурная изменчивость фактически отсутствует);
разрушение системы (деструкция традиции; изменчивость имеет негативный характер общей деградации системы);
развитие системы (модернизация или трансформация традиции; изменчивость реализуется в ограниченных масштабах, в пределах сохраняющей актуальность традиции);
обновление системы (преодоление традиции и создание новаций, не обусловленных предшествующей традицией; изменчивость реализуется в наиболее полном объеме) (Флиер, 2012).

В этом процессе постепенной замены старых традиционных форм, технологий, поведенческих моделей и пр. на новые, по каким-то иным причинам более востребованные формы и заключается основное проявление культурной динамики. Одновременно имеет место и другой процесс — композиционная перекомпоновка некоторых составляющих элементов культурной системы, их структурных связей, иерархических построений, взаимозависимостей и пр. Но такая перекомпоновка, как правило, тесно связана с процессом замены традиционных форм новациями и имеет размах, определяемый масштабом общего культурного обновления.

Следует отметить, что в ходе культурной изменчивости прежние традиционные формы почти никогда не вытесняются из социальной практики полностью. Всегда в сообществе сохраняется какая-то часть населения, которая по разным причинам предпочитает использовать прежние привычные формы. Поэтому даже при наиболее масштабном обновлении социокультурной системы традиционные формы только оттесняются с основной социальной площадки, встречаются в практике статистически реже, чем новые формы, превращаются из доминантных в маргинальные. Но они еще используются порой на протяжении длительного времени, Правда, они востребованы, как правило, наименее модернизированной частью населения.

Динамика культуры, ее причины, цели и способы являются одним из главных предметов дискуссии теоретиков и историков культуры с середины XIX века. Разные точки зрения на этот счет (а следует сказать, что историческая динамика культуры рассматривается в контексте изменчивости общих социальных параметров исторических сообществ) группируются в несколько направлений, выраженных в соответствующих методологиях исследования сообществ и их культуры.

1. Эволюционистская и неоэволюционистская методология изучения культурной динамки выражена в принципе: история — это процесс развития, происходящего посредством последовательного усложнения форм и способов социального существования людей и моделей их деятельности, что адекватно отражается и в формах их культуры. Этот процесс может иметь простой линейный характер (как полагали эволюционисты XIX века) и или более сложный многолинейный вариативный характер (как полагали неоэволюционисты XX века), но он неизменен в своей векторной направленности на научно-техническое, технологическое и социально-культурное поступательное развитие. Эффект развития проявляется в структурном и функциональном усложнении системы, усложнении технологий жизнедеятельности сообществ, что и называется словом «прогресс» (Grant, 1985). Такое усложнение достигается посредством введения в систему социальных отношений и практику культурной деятельности новых значимых участников, как правило, с более сложными технологиями деятельности, чем у прежних резидентов, что в той или иной мере усложняет эти отношения, или выработки новых правил, корректирующих порядок деятельности. Это в свою очередь ведет к усложнению практикуемых форм культурной активности и стимулирует улучшение ее качества.

Развитие культурной среды заключается в первую очередь в увеличении числа активных участников культурной жизни, усложнении этой жизни и сложении новых требований к качеству культурной работы, что требует реализации новых (или слабо развитых в данной местности) форм культурной активности и вовлечения населения в ее различные практики. Модернизация культурной среды, проводимая по эволюционистскому варианту, обладает большим потенциалом в регионах, характерных заметным скоплением и социальным влиянием интеллигенции и инициативным сообществом предпринимателей, обладающих перспективой развития творческих индустрий, активизации современных форм культурной жизни, массовой культуры и пр.

Показательным примером такой модернизации по эволюционистской модели могут служить социокультурные преобразования в странах Восточной Европы по мере их вхождения в Европейский союз в конце XX — начале XXI веков (Шемятенков, 2003; Anneli, 2005). Разумеется, Восточная Европа — это пример проведения модернизации в масштабах целого субконтинента. Но подобная эволюционистская модернизация, осуществляемая посредством усложнения порядков социокультурной жизни, может быть успешной и на локальном уровне отдельных поселений, административных регионов, отраслей деятельности. Например, в промышленности — это переход на выпуск изделий нового поколения (самолетов, автомобилей, компьютеров и т. п.), что неизбежно инициирует определенную модернизацию всей культуры производства. В гуманитарной области примером может служить существенное усложнение и интенсификация работы средств массовой информации, связанные с возросшими производительными возможностями телевизионной, фото и компьютерной техники.

2. Цивилизационистские и иные циклические методологии изучения культурной динамики основываются на принципе: история — это циклический процесс социокультурной локализации народов, этапов их существования от рождения до исчезновения и реализации их культурной самобытности. Основная задача исследователей, работающих в этой методологии, заключается в раскрытии особенностей происхождения и углубления локальной культурной самобытности каждого народа и неповторимости его исторической судьбы. Развитие социокультурной системы (цивилизации) на этапе ее подъема заключается в усилении черт культурной самобытности, а деградация системы на этапе спада выражается в размывании черт этой самобытности (Ерасов, 1998).

Модернизация культурной среды, проводимая по цивилизационистскому варианту, предусматривает определенную архаизацию используемых культурных форм, апелляцию к исторической памяти населения, максимальную эксплуатацию черт местной культурной самобытности. Это достигается посредством учреждения разнообразных структур по актуализации исторической памяти (музеев, памятников, мемориальных зон и пр.), повышенным вниманием к сохранению и экспонированию памятников культурно-исторического наследия, а так же стимулированием развития различных форм историко-мемориальной самодеятельности населения (образованием соответствующих движений, обществ, кружков, фольклорных коллективов и пр.). В принципе повышенное внимание к проблеме охраны культурного наследия и решению задач патриотического воспитания имеет место в любой модели модернизации, но, как правило, оно тактично сочетается с иными, новационными направлениями культурной активности. Здесь же речь идет об исключительном приоритете, отдаваемом историко-мемориальному варианту культурного развития и эксплуатации форм и черт местной культурной самобытности.

При такой модернизации развитие культурной среды получает выраженный архаизирующий характер и, как правило, вступает в противодействие любым попыткам осовременивания форм культурной жизни региона. В принципе в этом нет ничего плохого, если это оправдано спецификой местной культурной и социальной ситуации. В некоторых случаях, когда речь идет о регионе, чрезвычайно насыщенном объектами историко-культурного наследия, имеющим большой потенциал в плане развития туризма, и в демографии населения которого преобладают жители старшего поколения, подобная архаизация (или консервация) культурной среды имеет практический смысл. Показательным примером успешной модернизации по цивилизационистскому типу может служить развитие ландшафтно-культурного комплекса Русского Севера (Культура Русского Севера, 1988; Культура Русского Севера, 2009; Лихачев, Янин, 1986; Русский Север…, 1992), которое много дало и для развития социальных параметров жизни региона.

3. Диффузионистская и близкая ей культурно-историческая («школа Ф. Боаса») методологии изучения культурной динамики характерны подходом к истории и культуре, гласящим, что: история — это процесс эстафетного пространственного распространения культуры и технических достижений от народа к народу, благодаря которому и наблюдается их поступательное развитие. Для последователей этого направления история культуры связана с процессами территориального распространения культурных форм. Развитие, по мнению диффузионистов, заключается главным образом в заимствовании менее продвинутыми сообществами передовых технологий, социальных и культурных форм у более прогрессивных (Белик, 1999: 35–42).

Модернизация культурной среды, проводимая по диффузионистскому варианту, осуществляется посредством откровенного заимствования обществами-реципиентами удачных решений по организации культурной жизни у обществ-доноров. Такая модель модернизации часто встречается в практике социокультурной жизни не только отдельных регионов, но и целых стан (вспомним грандиозные социокультурные преобразования Петра I в России в начале XVIII в. или Кемаля Ататюрка в Турции в 20-е гг. XX в.). По существу «догоняющая модернизация», которой сейчас охвачены многие десятки развивающихся стран, — это и есть реализация диффузионистской модели модернизации в экономике. В культурной сфере могут иметь место, как глобальные социокультурные трансформации на основе заимствования, так и локальный обмен удачными решениями развития культурной жизни между регионами одной страны.

Если тотальная социокультурная модернизация по диффузионистской модели имеет, как правило, чрезвычайные политические причины и осуществляется весьма жесткими политическими методами, то локальная модернизация по такому типу обычно имеет более или менее фрагментарный характер и проводится в ситуации спокойного отношения к этому со стороны населения. Проведение такой локальной модернизации имеет смысл при ограниченных целях и задачах, стоящих перед управленческими структурами, когда нет нужды радикально менять систему социальных отношений и интересов населения, а преследуется цель локального улучшения отдельных сторон культурной жизни. В таком случае самой главной проблемой подобной модернизации становится правильный выбор общества-донора, у которого стоит заимствовать какие-то культурные решения. Результатом подобной модернизации станет улучшение некоторых внешних проявлений культурной жизни при сохранении всей системы социальных отношений и интересов населения в неизменном виде.

Показательным примером модернизации посредством откровенного заимствования промышленных технологий и социокультурных форм в масштабах целой страны могут служить преобразования в Японии в 1868–1912 гг. (эпоха Мэйдзи) (Мещеряков, 2006; Keene, 2002). Но такого рода культурная динамика бывает эффективной и на более локальном уровне. Например, заимствование русским зодчеством XVIII — начала XX вв. западноевропейских архитектурных стилей, которые активно практиковались в городском строительстве, как в сравнительно изначальном виде (барокко, классицизм), так и формах глубокой художественной переработки (модерн) (Кириченко, 1989).

4. Функционалистская методология мало уделяет внимания проблемам истории, но ее отношение к теории культурной динамики можно сформулировать, таким образом: история — это процесс последовательного усиления дифференциации и возрастания специализации форм и порядков деятельности людей и социальных институтов. Такой подход восходит еще к идеям Э. Дюркгейма (Durkheim, 1893) и развивается в творчестве последующих классических и структурных функционалистов. С их точки зрения, развитие социокультурной системы заключается в том, что по мере углубления специализации деятельности у населения появляются новые социальные потребности и интересы, в связи с чем формируются институты по их удовлетворению (Орлова, 2004: 83–121).

Модернизация культурной среды, проводимая по функционалистскому варианту, имеет много общего с эволюционистским типом модернизации, близка к ней по общей социальной обусловленности. Однако она выделяется тем, что целью функционалистской модернизации является не просто усложнение социальных отношений и параметров культурной жизни региона, а направленное стимулирование появления новых социальных интересов населения, новых сфер деятельности и тем самым новых форм культурной жизни. Это достигается посредством внедрения в практику местной трудовой занятости новых направлений и сфер деятельности, стимулированием образования новых профессиональных групп с новыми социальными и культурными интересами. Собственно культурный аспект модернизации в данном случае становится следствием обновления общей социально-экономической ситуации в регионе. Такая модернизация дает наибольшую глубину и устойчивость долгосрочного культурного эффекта. Модернизация культурной среды по функционалистскому типу в идеале представляется наиболее перспективной в регионах с потенциалом развития предпринимательской активности среди местного населения, заметным скоплением образованной молодежи, стремящейся к социальной самореализации и т. п., но она может быть успешной и вне этого фактора.

Результатом модернизации по данному варианту является в первую очередь всестороннее социальное развитие региона, стабилизация и улучшение ситуации с занятостью, демографической устойчивостью, повышение востребованности труда высококачественных специалистов и т. п. Улучшение характеристик культурной жизни при этом становится одним из результатов общей социальной модернизации. Примером такого типа модернизации могут служить преобразования в дальневосточных государствах — Южной Корее, Сингапуре, Гонконге после Второй мировой войны (Lee Kuan Yew, 2000; Contemporary China…, 2002; Толорая, 1991). В России удачный опыт такой модернизации был достигнут и многократно реализовывался в практике создания особых поселений с высоким интеллектуальным и инновативным потенциалом — наукоградов (Дубна, Жуковский, Королев и др.) (Кузнецов, 2005; Кузык, Яковец, 2005; Лапин, 2002).

5. Структуралистская методология изучения культурной динамики обладает своей специфической трактовкой истории и культуры: история — это процесс последовательного углубления понимания людьми смыслов Бытия и расширения поля применения инвариантных структур сознания. Для структуралистов характерен интерес к модели мировосприятия и построения представлений о реальности в форме бинарных оппозиций («горячее/ холодное», «хорошее/плохое» и т. п.). Согласно взглядам структуралистов, развитие заключается в постоянном уточнении и верификации понятийного аппарата культуры, его новой интерпретации и адаптации к событиям социальной истории (Грецкий, 1974).

Модернизация культурной среды, осуществляемая по структуралистскому варианту, представляется наиболее сложной. Такая модернизация связана с определенной реинтерпретацией привычных культурных, идеологических и иных символически значимых форм, с внедрением в сознание населения нового понимания этих форм и нового отношения к ним или замены прежней системы символов новой системой. Это достигается посредством очень напряженной идеологической и просветительской работы с людьми. Показательный пример — происходившая в СССР в первые годы после революции обработка сознания населения, преследовавшая цель изменить его отношение к религии и ее символам, к традиционной символике национально-патриотического характера и т. п. и внедрения новой советской символики (Бухарин, 1923; Луначарский, 1924; Троцкий, 1924; Fitzpatrick, 1984). Понятно, что подобная культурная модернизация требовала активного использования максимального административно-политического ресурса, поскольку смена привычной интерпретации символов, оседающей в сознании людей фактически на ментальном уровне, является наиболее сложной задачей всякой культурной трансформации.

Глобальная модернизация культурной среды по этому типу, как правило, имеет место при радикальной перемене политического режима и ценностных оснований государственной власти в целом, т. е. при революции. Результатом такой культурной модернизации становится появление новой «национально идеи», перспективной цели созидательной жизнедеятельности, которая определяет и общее построение социальной активности людей. В истории России было две таких культурных модернизации: принятие христианства в конце Х в. и Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. Даже реформы Петра Великого не имели такого размаха по радикальному обновлению символики, как эти два события. Вместе с тем, на локальном уровне такие модернизации символических форм происходят постоянно, например, при смене художественных стилей в разных видах искусства и в архитектуре, при серьезном изменении моды на внешний имидж человека (в частности — стиля одежды, типа причесок и т. п.), при существенном обновлении стилистики военной униформы и пр.

6. Постструктуралистская и постмодернистская методология изучения культурной динамики акцентирует внимание на принципе: история — это процесс постепенного освобождения человека от жесткой культурной обусловленности его жизни, поскольку культура представляет собой форму власти общества над индивидом, правда, реализуемую ненасильственными методами. Для постструктуралистов и постмодернистов значимо понимание текста социальной жизни в контексте культуры. Развитие, по их мнению, заключается в поэтапном освобождении человека от оков культурных традиций, обычаев, исторических эталонных примеров и т. п., в обретении им социальной свободы, понимаемой как возрастание уровня доверия общества человеку и его здоровой рациональности (Ильин, 1996).

Модернизацию культурной среды в постструктуралистском / постмодернистском варианте мы можем наблюдать на примере культурного обновления Западной Европы и Северной Америки во второй половине XX — начале XXI веков (студенческие бунты и движение хиппи 1960-х гг., переход на постиндустриальную модель развития, компьютерная революция, глобализационные изменения в социокультурном мироустройстве и т. п.) (Drucker, 1993; Haken, 1996; Иноземцев, 2000; Дубин, 2011). Социальный результат такой модернизации заключается в существенной либерализации культурных оснований коллективной жизни и нравов, росте толерантности к «иным» культурным формам. Характерными проявлениями такой модернизации явились мультикультурлизм, политкорректность, легализация гомосексуальных связей, постмодернизм в философии, искусстве и литературе, радикальная либерализация информационного пространства (Интернет), выстраивание нового порядка культурной жизни с максимальным правом каждого на индивидуальные культурные манифестации и т. п. Заметим, что в художественной жизни поворот к такому освобождению от классических канонов начался столетием раньше, еще в конце XIX века. Но главным событием рассматриваемого культурного обновления стало возобладание социальных принципов массовой культуры над иными культурными феноменами, изменившее не только вкусы, но и всю социальную культуру потребления, стимулировавшее образование множества «культурных кластеров» любителей, поклонников, фанатов различных музыкантов, артистов, моделей, интернет-блогеров, спортивных команд и т. п.

Хотя подобная культурная модернизация протекает в основном стихийно, она может быть стимулирована и определенной культурной политикой, если в этом появляется необходимость. Характерным примером политического «подыгрывания» такой культурной трансформации можно назвать заметное упрощение стиля общения между главами разных государств («без галстуков»), заметный приток женщин в структуры государственного руководства, прокатившуюся в последние годы по Западной Европе волну законодательной легализации однополых браков и др. В отрасли культуры в частности показательный пример — отмена идеологических ограничений в репертуарной политике отечественных театров в конце 1980-х — начале 1990-х гг., что привело к заметной модернизации театральной жизни России, расширению репертуара, росту числа театров, посещаемости и т. п.

Вместе с тем, нужно отдавать себе отчет в том, что культурная либерализация, безусловно, соответствует интересам творческой и научной интеллигенции, но как она скажется со временем на социальной адекватности других слоев населения пока предположить трудно.

7. Синергетическая методология изучения социокультурной динамики понимает социальную историю в ракурсе, являющимся развитием эволюционистских взглядов: история — это процесс совершенствования форм и способов социальной и интеллектуальной самоорганизации человеческих коллективов как проявление универсального принципа упорядочения живой материи в групповых формах. Синергетику называют «Универсальной теорией эволюции», поскольку она рассматривает процессы социальной динамики как одно из проявлений развития материи во Вселенной, обусловленное общими законами самоорганизации, и является феноменом современной постнеклассической науки (Степин, 2000). Человеческая история трактуется синергетикой как процесс развития сложной открытой системы (общества), в ходе которого осуществляется постепенный переход от императивных к вариативным формам самоорганизации, от вертикальных иерархий к горизонтальным сетевым связям, от неустойчивого равновесия социальных структур к их устойчивому неравновесию и т. п. (Koslowski, 1987; Моисеев, 2001).

Модернизация культурной среды по синергетической модели основана на принципе преобразования социокультурных систем с иерархическим организационным построением элементов разного уровня (свойственных и популяционным группам животных) к одноуровневой сетевой их организации. В таких системах станут не актуальны «старшие» и «младшие» элементы культурных порядков, а структурирование их будет основываться главным образом на частотности употребления, множественности функций, степени пластичности и т. п. (Бранский, 1997; Василькова, 1999; Астафьева, 2002; Капустин, 2003). Легализации этой модели организации в массовом сознании способствует Интернет-сообщество, построенное именно таким образом. Многие современные общественные организации (в частности молодежные движения и др.) структурированы на этих основаниях. Известны объединения такого типа и в культуре (например, фанатские сообщества и др.).

Показательных примеров такой модернизации, проводимой властными структурами в социокультурных образованиях, мы пока привести не можем. Подобных казусов в мировой практике еще не было, но, несомненно, в ближайшем будущем они будут иметь место в наиболее социально развитых сообществах. Вместе с тем, следует трезво понимать, что такая культурная модернизация в принципе возможна лишь в сообществах, где доминируют принципы общественного самоуправления, а управленческие функции государства сведены к минимуму (либеральная модель). Возможность такой модернизации культурной среды в современной России представляется сомнительной.

Мы постарались четко определить разные подходы к пониманию истории и культуры в рамках разных методологий научного познания потому, что в них представлены основные современные интерпретации целей и путей социокультурного развития. Сколько-нибудь системное управление культурной жизнью общества и осуществление модернизации культурной среды практически невозможны без ясного самоопределения управляющей инстанции в том, что она понимает под культурным развитием и каким образом (по какой модели) собирается его реализовывать. Можно выразить уверенность в том, что любые разрабатываемые проекты модернизации культурной среды будут по своим социальным и культурным целям более или менее соответствовать одному из описанных выше вариантов или являться какой-то их интерпретацией. В таком случае важно, чтобы разработчики перспективных проектов модернизации отдавали себе ясный отчет в том, какой вариант модернизации ими взят за основу и почему. Ведь не только цели, но способы модернизации культурной среды в разных методологических вариантах разнятся, и они неизбежно приведут к разным социальным результатам, предвидеть которые необходимо.

Астафьева, О. Н. (2002) Синергетический подход к исследованию социокультурных процессов: возможности и пределы. М. : Изд-во МГИДА.

Белик, А. А. (1999) Культурология: Антропологические теории культур. М. : РГГУ.

Бранский, В. П. (1997) Теоретические основания социальной синергетики // Петербургская социология. № 1. С. 148–179.

Бухарин, Н. И. (1923) Пролетарская революция и культура. Петроград : Прибой.

Василькова, В. В. (1999) Порядок и хаос в развитии социальных систем. Синергетика и теория социальной самоорганизации. СПб. : Лань.

Грецкий, М. Н. (1974) Структурализм: основные проблемы и уровни их решения // Философские науки. № 4. С. 53–64.

Дубин, Б. В. (2011) Последнее восстание интеллектуалов // Вокруг света. № 12. С. 132–146.

Ерасов, Б. С. (1998) Цивилизация: слово — термин — теория // Сравнительное изучение цивилизаций. М. : Аспект-пресс. С. 8–35.

Ильин, И. П. (1996) Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М. : Интрада.

Иноземцев, В. Л. (2000) Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М. : Логос.

Капустин, В. С. (2003) Введение в теорию социальной самоорганизации : учеб. пос. М. : РАГС.

Кириченко, Е. И. (1989) Проблемы развития русской архитектуры середины XIX — начала XX вв. М. : ВНИИТАГ.

Кузнецов, М. И. (2005) Наукограды как «точки роста» общества знаний // Вестник РАЕН. Т. 5. № 3. С. 14–18.

Кузык, Б. Н., Яковец, Ю. В. (2005) Россия — 2050: стратегия инновационного прорыва. М. : Экономика.

Культура Русского Севера (1988) / отв. ред. К. В. Чистов. Л. : Наука.

Культура Русского Севера. (2009) М. : Ин-т культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева.

Лапин, В. А. (2002) Стратегия сохранения и развития наукоградов // Экономист. № 9. С. 40–45.

Лихачев, Д. С., Янин, В. Л. (1986) Русский Север как памятник отечественной и мировой культуры // Коммунист. № 1. С. 115–119.

Луначарский, А. В. (1924) Искусство и революция. М. : Новая Москва.

Мещеряков, А. Н. (2006) Император Мэйдзи и его Япония. М. : Наталис.

Моисеев, Н. Н. (2001) Универсум. Информация. Общество. М. : Устойчивый мир.

Орлова, Э. А. (2004) Социальная (культурная) антропология : учеб. пос. для вузов. М. : Академический проект.

Русский Север : Ареалы и культурные традиции (1992) / ред. Т. А. Бернштам, К. В. Чистов. СПб. : Наука.

Степин, В. С. (2000) Теоретическое знание (структура, историческая эволюция). М. : Прогресс-Традиция.

Толорая, Г. Д. (1991) Республика Корея. М. : Мысль.

Троцкий, Л. Д. (1924) Вопросы культурной работы. М. : Госиздат.

Флиер, А. Я. (2012) Наброски к построению социокультурной картины мира в границах культурологии // Обсерватория культуры. № 4. С. 4–11.

Шемятенков, В. Г. (2003) Европейская интеграция. М. : Международные отношения.

Anneli, A. (2005) Implications of the European Constitution // Anneli A. EU Enlargement and the Constitutions of Central and Eastern Europe. Cambridge, UK ; N. Y. : Cambridge University Press. P. 179–205.

Contemporary China: The Dynamics of Change at the Start of the New Millennium (2002) / ed. by P. W. Preston, ‎J. Haacke. N. Y. : Routledge.

Durkheim, É. (1893) De la division du travail social. Paris : Les Presses Universitaires de France.

Fitzpatrick, Sh. (1984) Cultural Revolution in Russia, 1928–1931. Bloomington, IN : Indiana University Press.

Grant, V. (1985) The Evolutionary Process. A Critical Review of Evolutionary Theory. N. Y. : Columbia University Press.

Haken, Н. (1996) Principles of Brain Functioning. A Synergetic Approach to Brain Activity, Behavior and Cognition. Berlin : Springer.

Keene, D. (2002) Emperor of Japan: Meiji and His World, 1852–1912. N. Y. : Columbia University Press.

Koslowski, P. (1987) Die postmoderne Kultur Gesellschaftlich-kulturelle Konsequenzen der technischen Entwicklung. München : C.H. Beck'sche Verlagsbuchhandlung.

Lee Kuan Yew. (2000) The Singapore Story: 1965–2000. From Third World to First. N. Y. : HarperCollins Publishers.

Astaf'eva, O. N. (2002) Sinergeticheskii podkhod k issledovaniiu sotsiokul'turnykh protsessov: vozmozhnosti i predely. M. : Izd-vo MGIDA.

Belik, A. A. (1999) Kul'turologiia: Antropologicheskie teorii kul'tur. M. : RGGU.

Branskii, V. P. (1997) Teoreticheskie osnovaniia sotsial'noi sinergetiki // Peterburgskaia sotsiologiia. № 1. S. 148–179.

Bukharin, N. I. (1923) Proletarskaia revoliutsiia i kul'tura. Petrograd : Priboi.

Vasil'kova, V. V. (1999) Poriadok i khaos v razvitii sotsial'nykh sistem. Sinergetika i teoriia sotsial'noi samoorganizatsii. SPb. : Lan'.

Gretskii, M. N. (1974) Strukturalizm: osnovnye problemy i urovni ikh resheniia // Filosofskie nauki. № 4. S. 53–64.

Dubin, B. V. (2011) Poslednee vosstanie intellektualov // Vokrug sveta. № 12. S. 132–146.

Erasov, B. S. (1998) Tsivilizatsiia: slovo — termin — teoriia // Sravnitel'noe izuchenie tsivilizatsii. M. : Aspekt-press. S. 8–35.

Il'in, I. P. (1996) Poststrukturalizm. Dekonstruktivizm. Postmodernizm. M. : Intrada.

Inozemtsev, V. L. (2000) Sovremennoe postindustrial'noe obshchestvo: priroda, protivorechiia, perspektivy. M. : Logos.

Kapustin, V. S. (2003) Vvedenie v teoriiu sotsial'noi samoorganizatsii : ucheb. pos. M. : RAGS.

Kirichenko, E. I. (1989) Problemy razvitiia russkoi arkhitektury serediny XIX — nachala XX vv. M. : VNIITAG.

Kuznetsov, M. I. (2005) Naukogrady kak «tochki rosta» obshchestva znanii // Vestnik RAEN. T. 5. № 3. S. 14–18.

Kuzyk, B. N., Iakovets, Iu. V. (2005) Rossiia — 2050: strategiia innovatsionnogo proryva. M. : Ekonomika.

Kul'tura Russkogo Severa (1988) / otv. red. K. V. Chistov. L. : Nauka.

Kul'tura Russkogo Severa. (2009) M. : In-t kul'turnogo i prirodnogo naslediia im. D. S. Likhacheva.

Lapin, V. A. (2002) Strategiia sokhraneniia i razvitiia naukogradov // Ekonomist. № 9. S. 40–45.

Likhachev, D. S., Ianin, V. L. (1986) Russkii Sever kak pamiatnik otechestvennoi i mirovoi kul'tury // Kommunist. № 1. S. 115–119.

Lunacharskii, A. V. (1924) Iskusstvo i revoliutsiia. M. : Novaia Moskva.

Meshcheriakov, A. N. (2006) Imperator Meidzi i ego Iaponiia. M. : Natalis.

Moiseev, N. N. (2001) Universum. Informatsiia. Obshchestvo. M. : Ustoichivyi mir.

Orlova, E. A. (2004) Sotsial'naia (kul'turnaia) antropologiia : ucheb. pos. dlia vuzov. M. : Akademicheskii proekt.

Russkii Sever : Arealy i kul'turnye traditsii (1992) / red. T. A. Bernshtam, K. V. Chistov. SPb. : Nauka.

Stepin, V. S. (2000) Teoreticheskoe znanie (struktura, istoricheskaia evoliutsiia). M. : Progress-Traditsiia.

Toloraia, G. D. (1991) Respublika Koreia. M. : Mysl'.

Trotskii, L. D. (1924) Voprosy kul'turnoi raboty. M. : Gosizdat.

Flier, A. Ia. (2012) Nabroski k postroeniiu sotsiokul'turnoi kartiny mira v granitsakh kul'turologii // Observatoriia kul'tury. № 4. S. 4–11.

Shemiatenkov, V. G. (2003) Evropeiskaia integratsiia. M. : Mezhdunarodnye otnosheniia.

Anneli, A. (2005) Implications of the European Constitution // Anneli A. EU Enlargement and the Constitutions of Central and Eastern Europe. Cambridge, UK ; N. Y. : Cambridge University Press. P. 179–205.

Contemporary China: The Dynamics of Change at the Start of the New Millennium (2002) / ed. by P. W. Preston, ‎J. Haacke. N. Y. : Routledge.

Drucker, P. F. (1993) The Post-Capitalist Society. N. Y. : HarperCollins.

Durkheim, É. (1893) De la division du travail social. Paris : Les Presses Universitaires de France.

Fitzpatrick, Sh. (1984) Cultural Revolution in Russia, 1928–1931. Bloomington, IN : Indiana University Press.

Grant, V. (1985) The Evolutionary Process. A Critical Review of Evolutionary Theory. N. Y. : Columbia University Press.

Haken, N. (1996) Principles of Brain Functioning. A Synergetic Approach to Brain Activity, Behavior and Cognition. Berlin : Springer.

Keene, D. (2002) Emperor of Japan: Meiji and His World, 1852–1912. N. Y. : Columbia University Press.

Koslowski, P. (1987) Die postmoderne Kultur Gesellschaftlich-kulturelle Konsequenzen der technischen Entwicklung. München : C.H. Beck'sche Verlagsbuchhandlung.

Lee Kuan Yew. (2000) The Singapore Story: 1965–2000. From Third World to First. N. Y. : HarperCollins Publishers.

Flier Andrey Iakovlevich, Doctor of Science (philosophy), professor of the Philosophy, Culturology and Politology Department at Moscow University for the Humanities, the chairman of the Scientific Panel at Scientific and Educational Culturological Society. Tel.: +7 (499) 374-55-11.

Библиограф. описание: Флиер А. Я. Принципиальные модели модернизации культурной среды [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 6 (ноябрь — декабрь). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/6/Flier_Environment-Modernization/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).