Байков А. А. Проявление способности к иллюзии в катафатических определениях человека

УДК 130.2

Baykov A. A. The Manifestation of the Capability for Illusion in the Cataphatic Definitions of Human Being

Аннотация ◊ В статье проводится исследование основных катафатических определений человека, свидетельствующих о ключевой роле способности к иллюзии для человеческого бытия. Основное внимание уделено творческой, символической и разумной деятельности.

Ключевые слова: иллюзия, катафатические определения, человеческое бытие, символическая деятельность, творчество, разум.

Abstract ◊ The article studies the main cataphatic definitions of human being that demonstrate the key role of capability for illusion for human entity. The author’s focus is on creative, symbolic and rational activity.

Keywords: illusion, cataphatic definitions, human entity, symbolic activity, creativity, intelligence.

Задача дать определение человеку, выяснить в связи с этим его место и роль в мире, ставилась на всем протяжении исследования человеческой сущности. Развитие философской мысли обусловило два вектора пути выявления определения человека: определения, сводящие его сущность к одной особенности или способности, т. е. утвердительное понимание, и определения отрицательные, ставящие человека за границы рационального познания, описывающие его, как неопределимое и чуждое миру существо. Эти пути можно охарактеризовать как катафатические и апофатические определения человека. К катафатическим относятся определения человека как существа «полисного» (Аристотель), «разумного» (согласно названию биологического вида), «выполняющего обещания» (Ф. Ницше), «производящего символы» (Э. Кассирер), «играющего» (Й. Хейзинга) и другие. В апофатической традиции человек определяется через такие его характеристики, как несводимость, неадаптированность, непредопределенность, неповторимость, незаменимость. Противоречие между данными путями определения человека снимается при признании «способности к иллюзии» в качестве основополагающей черты человеческого бытия. Данная статья посвящена исследованию проявления способности к иллюзии в катафатических определениях.

Особенности и способности человека, лежащие в основе его определений, наиболее полно характеризуют его, однако не имеют единого основания, которым на наш взгляд и является способность к иллюзии. Рассмотрим следующие способности человека, отраженные в катафатических определениях: способность к творчеству, к созданию символов, к разумной деятельности, к созданию орудий, к особым формам игры и к высшим духовным проявлениям.

Человек — творческое существо. Способность к творческой деятельности является одной из определяющих человеческих способностей и одним из центральных феноменов жизни человека. Н. Бердяев, определяя человека как — «существо творческое» (Бердяев, 1931: 55), указывал, что именно в творчестве раскрывается смысл его бытия. Важно отметить, что творчество присуще только человеку. Мы поддерживаем позицию Н. Бердяева и М. Шелера, отрицавших естественное творчество и подчеркивавших его духовный аспект, в противоположность позициям о принижении творчества до механического комбинирования элементов, процесса получения информации (Соснин, Пойзнер, 2011: 17) и возвышения природного творчества до человеческого (А. Бергсон), игнорирующим личностный субъект. Обусловливание производимого субъективностью свойственно только человеку (в отличие от искусственного интеллекта или природных сил).

В анализе соотношения творчества и способности к иллюзии необходимо определить этап, на котором творчество можно считать осуществленным, на этапе мысли или материального воплощения. М. Шелер, например, указывая на творческую деятельность, как основную черту человека, говорит о творческом преобразовании мира. Однако базисная ступень любого творческого акта — креативная мысль, отсюда — изначальный духовный акт есть сущность творчества. Этап воплощения в материальной форме не имеет отличий от другой производственной деятельности, но основанием творческого процесса является оригинальная идея. Это подтверждается невозможностью охарактеризовать нереализованные идеи как не творческие. Осуществление творческого акта в сознании сближает его с иллюзией, которой свойственна идеальность, но еще не доказывает их связи. Связь прослеживается в таких характеристиках творчества как новизна, несводимость к материалу и его обработке, личностность.

Одна из важнейших характеристик творчества — новизна. При характеристике познавательного процесса воображения, подчеркивается, что создание принципиально нового не возможно, что любой продукт творчества, разложенный на элементы, обнаруживает в них связь с реальностью. Однако совмещение известных элементов и порождает их новое единство, отсюда, творчество всегда креативно. Опираясь на признаки новизны и идеальности, приходим к творчеству как созданию нового содержания (в чем оно схоже с иллюзией), не отражающего действительность, а возникающего в разуме. Новое содержание отлично от объективности — от природной и социальной реальности — это субъективное содержание, существующее только для одного сознания. Творчество является противоположность воспроизведению шаблонов, а шаблон — есть проявление объективной реальности. И в иллюзии и в творчестве находим реальное основание и его искажение. Реальным основанием являются заимствованные из действительности элементы, так как человек не может творить без опоры на действительность: основные формы, принципы он получает из опыта. Творческий процесс и заключается в сознательном субъективном искажении этих элементов. К творчеству применяют также характеристику «удивление» — взгляд с другой стороны на привычные вещи, однако видеть реальные вещи не такими, какие они есть — это и называется иллюзией, так как субъективный взгляд на вещь представляет собой иллюзорное искажение вещи.

Соотношение творчества и иллюзии просматривается в такой характеристике творчества, как несводимость к материалу. Материальное воплощение творческой идеи претендует на отнесение к объективной реальности с включенным в нее субъективным элементом, но не может считаться определяющей составляющей, поскольку одна и та же идея имеет возможность быть воплощенной на разных носителях (хотя часто выбор материи составляет часть идеальной задумки).

Главной отличительной чертой человеческой творческой деятельности и отличие его от природного развития, является личностность творчества. Субъективность с необходимостью присутствует в созданном человеком, что прослеживается даже в научном и техническом творчестве, где одни и те же задачи решаются разными субъектами различными способами. Субъективностью определяется как направленность научных теорий, так и способы реализации технических задач. Личностность творчества схожа с субъективностью иллюзии, именно она определяет уникальность творчества и иллюзии. Н. Бердяев подчеркивал, что в творчестве, как области независимости от окружающих и недетерминированности естественными причинами, реализуется свобода человека (Бердяев, 1990: 200). Не обусловливаемость творчества напрямую детерминантами внешнего мира, не зависимость от них и не выведение из них, определяет возможность творчества преодолевать объективность, выходить за рамки существующих физических законов и логики, а значит, выходить к иллюзии. В создании виртуальных реальностей в наибольшей степени проявляется единство способности к творчеству и способности к иллюзии.

Параллели между творчеством и иллюзией позволяют предположить, что способность человека к творчеству происходит из способности к иллюзии, и творчество можно характеризовать как некоторую сознательную (или не полностью сознательную) ошибку, без которой оно невозможно. Искусственный интеллект не творит, так как не ошибается, за исключением случая программной ошибки, которая приводит не к новому, а прерывает процесс. В связи этим интересна мысль П. В. Симонова, что творчество не сводиться к набору закономерностей, не познается и не рассчитывается полностью, поскольку, как и процесс эволюции, основано на случайных изменениях (Симонов, 1977: 63). В эволюции такими ошибками являются случайные мутации, в творчестве подобную роль выполняет иллюзия.

Можно привести аргумент против возведения творчества к способности к иллюзии — творчество есть сознательный процесс, а над своей иллюзией человек не всегда властен. Однако в творчестве присутствуют бессознательные аспекты: автор в произведении выражает намного больше, чем подразумевает замысел. Именно наличие бессознательно вносимых элементов делают явление творчества недоступным, к примеру, для искусственного интеллекта. Кроме этого, на бессознательно проходящую часть процесса указывает наличие стадии озарения в творческом процессе. Озарение не является прямым продолжением мыслительной деятельности. Отношение к бессознательному сближает иллюзию и творчество: последнее — частично бессознательно, иллюзия почти полностью на нем основана.

Человек — символическое животное. Это одно из основных определений человека, разработанное Э. Кассирером (Кассирер, 1998: 472), напрямую претендующее на сведение к нему иных способностей человека: творческая деятельность и разумность символичны, основные проявления культуры объявлены ее символическими формами. При определении символа для понимания данного определения, необходимо избежать крайностей: символ, как конвенциональный знак и как знак высшей реальности. Обратимся к определению А. Л. Доброхотова: «знак, предметное значение которого обнаруживается только бесконечной интерпретацией самого знака» (Доброхотов, 2001: 532).

Иллюзорный характер символической деятельности проявляется в следующих аспектах бытия символа: двойственной его структуре, природе означаемого, отношении к реальности, коннотативном уровне символа. Символ представляет собой диалектическое единство морфемы и метаморфемы (Свасьян, 2010: 104), где наличие метаморфемы, поля интерпретации символа, отличает символ от знака. Морфема объединяет существующие в действительности объекты: тело символа и значение (отсылка к иному объекту). Метаморфема не имеет отношения к реальности; процесс возникновения символа оказывается субъективным, утверждение его в культуре — конвенциональным. Слияние реального объекта с субъективным содержанием — отличительная черта иллюзии. Выход к иллюзорности обнаруживается и в природе означаемого. Согласно Ф. Соссюру, означаемое — понятие (Соссюр, 1977: 100), но не вещь; оно существует только в мышлении. Означаемое подвергается интерпретации, искажая представление о денотате. Оно субъективно и подвержено влиянию иллюзий. Кроме того, символ представляет собой двойственную реальность, сочетая в себе реальность формы и содержания. Их слияние, хотя и дополняет их в единстве символа, влечет к иллюзорности обеих составляющих: форма искажена, так как объект теряет свой изначальный смысл, становясь символом; содержание искажено, так как денотат подменяется означаемым. Как и иллюзия, символ связан с реальностью, но отличен от нее. Провозглашаемая Э. Кассирером невозможность несимволического познания полностью изолирует истинное бытие, вплоть до берклианского отрицания объективного существования. Помимо денотативного уровня, символ имеет и коннотативный: значимые ассоциации, дополнительные смыслы, существующие в культуре. Коннотат не только не соответствует денотату, но может содержать элементы, для которых нет оснований в денотате: это окончательно разрывает реальность и символ. Коннотат иллюзорен, но порождает более глубокие иллюзии, в случаях, когда человек начинает искать элементы коннотации в денотате.

Таким образом, символ оказывается иллюзией, опосредованно связанной с действительностью. Согласно А. Бергсону, символ препятствует познанию вещей-в-себе, однако, как указывает Э. Кассирер, символ является условием человеческого познания. Символическая деятельность приобретает иллюзорный характер, что позволяет заключать о человеке, как о животном, создающем иллюзии не в меньшей степени, чем о «символическом животном».

Чтобы разрешить вопрос соотношения символа и иллюзии (варианты: тождественность, сведение символа к иллюзии, сведение иллюзии к символу), следует рассмотреть различия в отношении символа и иллюзии к своему содержанию. Символ отсылает к объекту, не связанному с ним, содержит представления о денотате сложившиеся в культуре, способствует его познанию. Иллюзия действует подобным образом, имея за собой реальный объект и осмысления его, к которым отсылает. Но такая отсылка ложна: иллюзия не утверждает свое отличие от содержания, отсылая к объекту, убеждает, что она является этим объектом. Иллюзия всегда отсылает к себе самой. Символ при сведении его к иллюзии не перестает быть символом, так как, отсылая к себе самому, он ничего не теряет. Иллюзия, напротив, не может оставаться иллюзией, если будет отсылать к другому, поэтому ее нельзя свести к символу. Другая причина несводимости иллюзии к символу — нередкое определение символа в качестве наилучшего выражения денотата, что может быть как истинным, так и ложным для иллюзии. Хотя по совпадению иллюзия способна в наилучшей степени выразить объект, который искажает, она обычно уводит от истины, от выражений правильных и полных.

Существенный момент обнаруживается и в отношении к интерпретации. Символ и его связь с денотатом подвержены интерпретации. При ней, как считается, символ и объект сохраняются: истолкованием открываются неизвестные, новые их стороны. Однако Э. Кассирер указывал, на невозможность из символической реальности вынести суждение о мире несимволическом: сам вопрос о существовании бессмыслен. Символ не открывает истину о денотате, она приписывается ему. Интерпретации действительно сохраняет символ. Интерпретация же иллюзии — действие, иллюзию уничтожающее. У символа есть базовая структура, при переосмыслении сохраняющая его существование. Иллюзия сама представляет собой момент осмысления: другой взгляд на иллюзию — новая иллюзия. Шансы развеять иллюзию интерпретацией малы, но она создает иные иллюзии, которые заменяют старую. Интерпретация — это иллюзорный акт: она не открывает, но приписывает вещи или символу свойства. При различии в отношении с интерпретацией, бесконечно истолковываемый символ оказывается зависимым от иллюзии.

Указанные аргументы ведут к мысли, не только о связи символической деятельности со способностью к иллюзии, но и о происхождении из нее.

Человек разумный. Указание на разум как существенную черту человека содержится в названии вида homo sapience. Поиск проявлений иллюзии в рациональном познании обусловлен указанием Э. Кассирера на символичность человеческой разумности. Мы будем подразумевать под разумом саму способность к познанию, особый аспект — разумное познание как независимое от объективной реальности, как формирование идей и понятий; разум, как способность к преодолению границ познания и рассудок, как формирующий общие понятия (при условии признания различия между разумом и рассудком указанного И. Кантом).

Характерное отличие человеческого познания от познания животного Б. Рассел видел в преодолении «любопытства» о конкретных предметах и переходе к абстрактному мышлению (Рассел, электр. ресурс). Именно эта составляющая процесса познания действует в соответствии с законами создания иллюзии и символа.

Начало философскому осмыслению абстрактного мышления было дано в учении Платона об идеях. Идеи Платона (как и универсалии средневековых реалистов) являются реальными сверхчувственными сущностями, отражающимися в бытии конечных предметов. Понятия разума и идеи рассудка никак не связаны с иллюзией и являются опорой истинного познания до тех пор, пока они отсылают к реальному бытию иного порядка.

Проблема иллюзорности возникает при принятии номиналистической точки зрения, представляющей собой ведущую парадигму современного рационализма. Номинализм провозглашает существование общих понятий только в речи и уме. Последовательный номинализм (например, учение Дж. Беркли) отрицает бытие общего. Универсалии выступают только в качестве удобных средств для познания конкретного. Таким образом, в мышлении и в реальности появляется расхождение: в реальности не наличествуют объекты, сопоставимые с содержанием мышления.

Понятие — это мысль, на основании общих свойств объединяющая объекты. Общего объекта, в отличие от понятия, не существует: общий человек не может быть найден. Такого человека даже нельзя представить: представляется конкретный человек. Соответствующего понятию объекта, не только нет в реальности, его воплощение не возможно, как невозможен круглый квадрат. Но реальность не должна всегда выражаться в объектах: понятие указывает на существующие свойства. Но и свойства предметов выделяются человеком: свойство — абстракция, в действительности нам даны цельные объекты.

И. Кант подробно исследует проблему конструирования понятий, показывая, как бытие создается в акте сознания. Рассмотрение начинается с научных понятий, прежде всего, идеальных объектов, не существующих в реальности. Наука занимается ими, а не эмпирическими объектами. Каждый единичный предмет сознание воссоздает заново, чтобы сделать его представлением, а общее понятие в опыте вовсе не дано. Конструирование понятий базируется на трансцендентальных основаниях и на уже возникших понятиях. Принижается ценность познания: обращающиеся к анализу искусственных конструкций, аналитические суждения оказываются бессмысленными; умозаключения следуют «логике видимости». Познавательные способности не могут достичь вещей-в-себе, поэтому направлены к искусственному миру явлений.

Рассматривая деятельность разума по созданию понятий с точки зрения признаков иллюзии, основание иллюзии мы обнаруживаем в конкретных объектах. Искажение основания — выделение свойств и обобщение объектов. Субъективность не очевидна: образование понятий проходит по правилам, признанным в культуре. Но эти правила могут быть различны в разных культурах, или у людей разного уровня образования и умственного развития (Минькова, 2013: 196). Такие различия позволяют создавать понятия и выделять свойства, получая несхожие результаты.

Возражение заключается в сомнении в правдоподобности понятия: не реалист не будет искать в действительности абсолютного человека. Но это не препятствует сходству понятий с осознаваемыми иллюзиями: чтобы использовать в познавательной деятельности искусственные конструкты, надо несколько верить в их реальность.

Сложнее дело обстоит в случае с идеями разума и с ценностными понятиями. Ценностная характеристика устанавливается для вещей человеком. Следующая степень абстракции, высшие идеи Платона, например, благо или справедливость, оторваны от реальности сильнее: к их иллюзорности можно применить аргументы и с позиции иллюзорности понятия, и с позиции иллюзорности ценности.

Относительно трех групп идей: психологических, космологических и теологических, соответствие их действительности нельзя проверить. Однозначно говорить об иллюзорности здесь — значит отвергать бытие души, Бога и мира, хотя для этого шага достаточное основание отсутствует. Проблема не в том, что душа или Бог — иллюзия, а в том, что представление о них базируется только на процессах разума, вне контакта с данными: понятие души отсылает к ее представлению в культуре, но не к настоящей неизвестной душе. Идеи разума и ряд понятий рассудка оказываются похожими на иллюзию (в определении К. Ю. Багаева [Багаев, электр. ресурс]), или на симулякр: это знаки, отсылающие к иному, в отличие от заявленного денотату, искажающие сущность своего предмета. Так рациональное познание может восходить к способности человека к иллюзии.

Рассмотрим более кратко иные определения человеческого существа, относительно его способностей, которые также свидетельствуют об основанности на иллюзии.

Человек — производящее орудия животное. Это определение проистекает из необходимости адаптации человека в мире и связано с проблемой инструментального расширения телесности. Помимо необходимости в способности к творчеству, изготовлению орудий труда требуется наличие способности к иллюзии, что проявляется в двух моментах: в производстве и в использовании. Процесс производства орудия требует иллюзорного помещения предмета деятельности в такую ситуацию, в которой обычно он не существует, что возможно только за счет искажения образа этого предмета. Применение орудия требует иллюзорного изменения схемы собственного тела, при котором формируется единство с инструментом.

Человек играющий — не совсем определение: во-первых, животные также способны к некоторым формам игры; во-вторых, Й. Хейзинга не пытается сводить сущность человека к игре, но описывает игровую природу культуры и ее явлений. Но игровая деятельность оказывается более существенной для определения человека, при различении человеческой и животной игры. На наш взгляд, игра животного не содержит основные признаки игры: не выражает в полной мере признак специального пространства и времени игры: это требует возможности выхода к иллюзорной реальности, а выделение иллюзии в отдельные реальности — отличительная черта человеческой способности к иллюзии. Человеческая игра является переходом в такую особую реальность. Игра человека, как деятельность творческая и свободная, заключается в преодолении объективной реальности, может проистекать из способности к иллюзии. Значит, определение культуры, в качестве преимущественно игровой, свидетельствует о ведущей роле иллюзии в человеческом бытии.

В качестве центральных черт человека часто выделяют способности, связанные уже не столько с разумом или творческой деятельностью, как с духовной его составляющей: человек — существо любящее, существо моральное. Данные представления не следует сводить однозначно к иллюзии, но нужно отметить их очевидную внеприродную сущность. В случае, если за пределами материального естественного мира имеется нечто, что способно послужить основой духовным качествам человека, таким как мораль и любовь — данные качества оказываются реальными, автономными по отношению к иллюзии. Но при отсутствии сверхприродного основания, эти качества не вписываются в мироздание. Тогда они могут быть объяснены только как попытка человека превзойти материю с помощью силы иллюзии, внося в бытие новые сущности, объявляя их действительность.

Человек — мера всех вещей. Приписываемое Протагору определение не указывает явно на какую-либо способность, скорее говорит об особом отношении человека к миру в контексте вопроса истинности: человек определяет истину. Это определение напрямую может быть интерпретировано как указание на способность к иллюзии. Человек существует в иллюзорных реальностях, которые создает для себя сам: тогда он действительно является мерилом всей истины, ему доступной. Истина вещей-в-себе, абсолютная истина, разумеется, существует, но она не доступна для человека, а, следовательно, незначима для него, так как не существует в его реальности. Можно сказать, перефразируя, что, человек, по крайней мере, — мера всех явлений: так как он ответственен за их существование.

Определения человека, как животного полисного или социального менее важны, ведь сам факт коллективной деятельности имеет место и у животных, в то время как особые, свойственные лишь человеку, отношения, в этой деятельности складывающиеся, объясняются иными способностями, например, символической деятельностью. Однако нельзя не упомянуть коллективные иллюзии, свойственные человеку и представляющие собой дополнительный фактор в создании устойчивости структуры общества.

Таким образом, основные катафатические определения, приписываемые человеку, указывают на обладание им способностями, связанными с присущей ему способностью к иллюзии и, возможно, основанными на ней.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Багаев, К. Ю. Иллюзия [Электр. ресурс] // Философский словарь. URL: http://www.philosophydic.ru/illyuziya [архивировано в WebCite ] (дата обращения: 23.06.2013).

Бердяев, Н. А. (1931) О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Париж : Изд-во «Современные записки».

Бердяев, Н. А. (1990) Самопознание (опыт философской автобиографии). М. : Международные отношения.

Доброхотов, А. Л. (2001) Символ // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / Ин-т философии РАН. М. : Мысль. Т. 3. С. 532–534.

Кассирер, Э. (1998) Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М. : Гардарики. С. 440–709.

Минькова, Н. В. (2013) Нарушение мыслительной деятельности, как социокультурная проблема современной России // Современное состояние культуры и общество: особенности и перспективы развития России : Сб. ст. М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та. С. 193–199.

Рассел, Б. Разум, жизнь разума [Электр. ресурс] // Философский словарь. URL: http://www.harc.ru/rassel/738.html [архивировано в WebCite ] (дата обращения: 23.06.2013).

Свасьян, К. А. (2010) Проблема символа в современной философии (критика и анализ). М. : Академический Проект ; Альма Матер.

Симонов, П. В. (1977) Изучение процессов творчества и психический мутагенез // Творческий процесс и художественное восприятие. Л. : Наука. С. 62–65.

Соснин, Э. А., Пойзнер, Б. Н. (2011) Из небытия в бытие. Творчество, как целенаправленная деятельность. Томск : STT.

Соссюр, Ф. де. (1977) Курс общей лингвистики // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М. : Прогресс. С. 31–273.

BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION)

Bagaev, K. Iu. Illiuziia [Elektr. resurs] // Filosofskii slovar'. URL: http://www.philosophydic.ru/illyuziya [arkhivirovano v WebCite] (data obrashcheniia: 23.06.2013).

Berdiaev, N. A. (1931) O naznachenii cheloveka. Opyt paradoksal'noi etiki. Parizh : Izd-vo «Sovremennye zapiski».

Berdiaev, N. A. (1990) Samopoznanie (opyt filosofskoi avtobiografii). M. : Mezhdunarodnye otnosheniia.

Dobrokhotov, A. L. (2001) Simvol // Novaia filosofskaia entsiklopediia : v 4 t. / In-t filosofii RAN. M. : Mysl'. T. 3. S. 532–534.

Kassirer, E. (1998) Opyt o cheloveke. Vvedenie v filosofiiu chelovecheskoi kul'tury // Kassirer E. Izbrannoe. Opyt o cheloveke. M. : Gardariki. S. 440–709.

Min'kova, N. V. (2013) Narushenie myslitel'noi deiatel'nosti, kak sotsiokul'turnaia problema sovremennoi Rossii // Sovremennoe sostoianie kul'tury i obshchestvo: osobennosti i perspektivy razvitiia Rossii : Sb. st. M. : Izd-vo Mosk. gumanit. un-ta. S. 193–199.

Rassel, B. Razum, zhizn' razuma [Elektr. resurs] // Filosofskii slovar'. URL: http://www.harc.ru/rassel/738.html [arkhivirovano v WebCite] (data obrashcheniia: 23.06.2013).

Svas'ian, K. A. (2010) Problema simvola v sovremennoi filosofii (kritika i analiz). M. : Akademicheskii Proekt ; Al'ma Mater.

Simonov, P. V. (1977) Izuchenie protsessov tvorchestva i psikhicheskii mutagenez // Tvorcheskii protsess i khudozhestvennoe vospriiatie. L. : Nauka. S. 62–65.

Sosnin, E. A., Poizner, B. N. (2011) Iz nebytiia v bytie. Tvorchestvo, kak tselenapravlennaia deiatel'nost'. Tomsk : STT.

Sossiur, F. de. (1977) Kurs obshchei lingvistiki // Sossiur F. de. Trudy po iazykoznaniiu. M. : Progress. S. 31–273.

Байков Александр Алексеевич — аспирант кафедры философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного университета. Тел.: +7 (499) 374-61-81. Научный руководитель — д-р филос. наук, д-р культ., проф. А. В. Костина.

Baykov Alexander Alekseevich, postgraduate of the Philosophy, Culturology and Politology Department at Moscow University for the Humanities. Tel.: +7 (499) 374-61-81. Research adviser — Doctor of Science (philosophy), Doctor of Science (culturology), professor A. V. Kostina.

E-mail: gajasura@yandex.ru

Библиограф. описание: Байков А. А. Проявление способности к иллюзии в катафатических определениях человека [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 3 (май — июнь). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/3/Baykov_Manifestation-Illusion/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).

Дата поступления: 24.06.2013.