Флиер А. Я. Культурная среда и ее социальные черты

УДК 008 ; 130.2

Flier A. Ia. Cultural Milieu and Its Social Traits

Аннотация ◊ В статье проводится системный анализ основных составляющих культурной среды как социальной системы — символического производства, нормативного социального поведения, языка и нравов — и исследуются их управленческие функции по отношению к социальному контролю и управлению жизнедеятельностью общества.

Ключевые слова: культурная среда, социальное поведение, социальное сознание, социальный мимесис, социальные ритуалы.

Abstract ◊ The article presents a systematic analysis of the main components of cultural milieu as a social system: symbolic development, normative social behaviour, language and morals. The author investigates into its managerial functions in regards to the social control and living governance of the society.

Keywords: cultural milieu, social behaviour, social consciousness, social mimesis, social rituals.

У Робинзона Крузо на его необитаемом острове поначалу не могло возникнуть никакой культурной среды, хотя сам Робинзон — моряк из Йорка принадлежал к английской культуре середины XVII в. (см. подробнее: De Foe, 1719). Но на острове не было никого, с кем Робинзон мог бы вступить во взаимодействие и общение, что и стало бы началом процесса порождения новой среды. Культурная среда — явление социальное и для ее возникновения требуется социальная ситуация, образуемая устойчивыми контактами нескольких людей. Только с появлением Пятницы началось образование коммуникативного пространства, которое можно назвать культурной средой острова Робинзона. Среда — это всегда продукт взаимодействия и коммуницирования двух или большего числа людей.

Однако культурная среда не является механической суммой процедур взаимодействий и общения какой-то группы людей. В повседневной социальной реальности взаимодействие и коммуницирование могут быть самыми разными — нормативными, ситуативными, игровыми, девиантными и пр. Культура же — это продукт только нормативных социальных контактов, совокупность норм и правил взаимодействия и общения людей, с наибольшей частотой и последовательностью повторяющихся в процессах их совместной жизнедеятельности. Она является наиболее устойчивым порядком социального коммуницирования и взаимодействия, принятым и распространенным в том или ином сообществе (см. об этом: Флиер, 2011).

А культурная среда представляет собой саму культуру во всей ее полноте функций и процессов, форм и содержаний, но рассматриваемую под определенным углом, с акцентом на ее пространственном воплощении. Культурная среда — это комплекс культурных предпочтений населения, локализованного в границах определенного пространства. Причем эти культурные предпочтения в основном выражаются в нормах социального поведения людей, фактически материализуются в них.

Структурно культурная среда состоит из четырех составляющих:

1. символической деятельности, выполняющей функции обучения людей нормам предпочитаемого социального поведения;

2. нормативного социального поведения как такового;

3. языка, с помощью которого осуществляется информационное обеспечение социальных взаимодействий;

4. нравов, с помощью которых осуществляется регуляция социальных взаимодействий.

Рассмотрим их последовательно.

Символическая деятельность

Важнейшей составляющей социального пространства культурной среды и фактически наиболее известной людям формой культуры является символическая деятельность и ее продукция, т.е. процесс и результат производства символических изделий (продуктов), потребных всякому сообществу на том или ином этапе его истории. Символические изделия природой не производятся. Иногда могут случайно возникнуть какие-то природные объекты, обладающие некоторым формальным сходством с теми или иными символами. Но собственно символические продукты производятся только людьми и только специальным целенаправленным образом.

Структурно символическую продукцию можно разделить на несколько типов:

Очень сложным вопросом, уже много веков являющимся предметом научных и философских дискуссий, оказывается проблема социальной полезности символического производства, и в частности искусства и религии (см., например: Лосев, 1992). Представляется, что в интересах настоящего исследования наиболее приемлемо «вульгарное социологическое» понимание социальной полезности символического аспекта жизни общества. В соответствии с ним можно сказать, что символическая деятельность и ее продукция в ее основных проявлениях (искусство, религия, этнографические ритуалы, социальный этикет) нужны обществу в первую очередь для обучения людей правилам нормативного социального поведения и стимулирования их добровольного исполнения этих правил, демонстрации эталонных примеров одобряемого и осуждаемого поведения, иерархии предпочитаемых ценностных построений и т. п.

В животном мире обучение правилам и порядкам коллективной жизни в популяции происходит преимущественно посредством импринтинга — автоматического воспроизводства детенышами образцов поведения их родителей, запечатлеваемых в их памяти более или менее подсознательно (Дольник, 1994; Sluckin, 1965). У человеческих детей в младенческом возрасте происходит то же самое. Но социальное поведение человека во взрослом возрасте, как по числу разнообразных жизненных ситуаций, в которые он попадает, так и по вариантам возможной реакции на них во много раз сложнее, многообразнее, изощреннее, нежели образцы, запечатленные в его памяти в детстве. Поэтому человека приходится учить правильному социальному поведению всю жизнь, корректировать его непроизвольные эмоциональные реакции, стимулировать добровольное следование рекомендуемым образцам и пр. Решению этой задачи наряду с прочими своими функциями служат искусство и религия, мораль и нравственность, система социальных обычаев и ритуалов, а также, разумеется, общее образование и воспитание. Та чрезвычайно значимая роль в жизни общества, которую играют перечисленные формы символического производства (художественные и нехудожественные), а также процессы обучения и управления человеческим поведением, свидетельствует о столь же чрезвычайной важности этого аспекта социальной жизни.

Разумеется, помимо выполнения утилитарной социальной функции культурной обучающей системы символическая деятельность и ее продукция играют не менее значимую роль в формировании человеческой психики и картины мира, в интеллектуальном и нравственном развитии человека, его социализации и инкультурации и пр., но рассмотрение этих вопросов не входит в задачи настоящего исследования.

Системообразующая роль символической деятельности в формировании и функционировании культурной среды очень важна. Посредством символического производства культурная среда насыщается огромным числом, как реальных исторических персонажей, так и вымышленных художественных и фольклорных героев, введенных в особый «культурный оборот» и используемых для демонстрации людям эталонных образцов поощряемого или осуждаемого поведения. Символическое производство формирует и постоянно пополняет репертуар таких образов-сюжетов средствами литературы, искусства, религии и пр.

С помощью этих образцов для подражания, массово создаваемых символическим производством, происходит обучение человека правилам нормативного социального поведения, принятым социальным ритуалам на примере сотен и тысяч культурных героев и сюжетных коллизий, связанных с ними. Во множестве демонстрируемых эталонных образов человек в соответствии с собственными целями и предпочтениями может выбрать примеры самого различного типа. Это и религиозные подвижники, и политические вожди, и военные герои, и хитроумные любовники, и благородные разбойники, и всякие иные персонажи, которым рекомендуется подражать в реальной социальной практике. Одновременно в систему «культурного оборота» входят также и нравственные антиподы культурных героев, поступки которых служат отрицательным примером неправильного социального поведения, осуждаемого и, как правило, наказываемого тем или иным образом.

Следует особо отметить, что обучение человека желательному социальному поведению происходит не столько путем теоретического осмысления им действий культурных героев и их мотивации, сколько посредством стимуляции его к непосредственному подражанию этим культурным образцам. Рефлексия над ними — удел интеллектуальной элиты (философов, писателей), а масса населения стимулируется к простому механическому воспроизводству поступков культурных героев в схожих жизненных ситуациях, что обеспечивает эффект желательного социального порядка. Это представляет собой своеобразный «мимесис наоборот».

В классическом определении мимесис — это феномен соответствия произведения искусства наблюдаемым чертам социальной реальности, степень имитации искусством форм реальной жизни (Мимесис, 2004; Adorno, 1970; Auerbach, 1946). Но в практике социальной повседневности еще большее распространение имеет обратная ситуация: различные формы подражания людей символическим образцам, эталонным примерам, пропагандируемым искусством, религией, фольклором, ориентация на них, самоопределение человека по отношению к различным культурным героям. В разные эпохи и в разных социальных слоях на сознание людей воздействовали разные символические образы: на первобытной стадии — примеры деяний великих предков, в последующие эпохи на крестьян — фольклорные герои и религиозные подвижники, на образованную часть общества — религиозные, исторические и художественные персонажи. В наше время особую роль «агентов культурного влияния» играют персонажи кинофильмов, комиксов. Феномен такого подражания культурным героям я предлагаю назвать «социальным мимесисом».

Социальный мимесис можно рассматривать как специфический человеческий аналог биологического импринтинга (запечатления) — основной формы обучения в животной среде, распространенной также и у людей в младенческой стадии развития. При этом фактически используется тот же самый механизм обучения — подражание наглядным примерам правильного социального поведения, которое может являться в большей мере механическим или осмысленным. Но социальный мимесис подкрепляется еще и значительной эмоциональной окрашенностью рекомендуемых образов-сюжетов, стимулированием эмоциональной реакции людей на эти образы и связанные с ними коллизии (это имеет место и в искусстве, и в религии, и в фольклоре), что многократно усиливает обучающий эффект. Если в детском возрасте у людей преобладает практика игры в образы каких-то значимых культурных героев, то в зрелом возрасте человек в большей мере сознательно ориентируется на эти образы как на значимые для него нравственные эталоны.

Разумеется, социальный мимесис далеко не всегда воплощается в формах непосредственного и осмысленного поведенческого подражания человека каким-либо культурным героям. Часто речь идет лишь об опосредованном психологическом влиянии неких символических образов на человека, но факт миметического воздействия на мотивацию его поведения здесь имеет место.

Благодаря такой специфике процесса символического производства и реакции людей на характер его продукции, культурная среда оказывается заполненной не только реальными образами исторических персонажей, но массой образов вымышленных культурных героев. Эта среда не только реальна в своем артефактном культурном наполнении, но в той же мере и виртуальна, что оказывает влияние на социальное и индивидуальное сознание людей не менее значимое, чем собственно историческая фактология. Подтверждением этого служит множество памятников, воздвигнутых в честь литературных персонажей (Дон Кихот, Шерлок Холмс, Швейк, Ромео и Джульетта, Остап Бендер, Русалочка и др.). Есть все основания полагать, что культурное воздействие этих литературных героев на сознание масс населения не уступает, а часто и превосходит значимость примеров исторических персонажей.

Роль процессов символического производства в функционировании культурной среды представляется чрезвычайно важной. Они придают этой среде высокую психологическую наполненность, связывают ее с социальным опытом прошлого, с эталонными примерами, взятыми из истории и рожденными в художественном творчестве, наполняют культурную среду как единообразием в ее ценностно-иерархическом построении, так и предельным разнообразием в ее образной наполненности. Воспитательный, дидактический вклад символического производства в системный характер общей социокультурной структуры общества является необычайно значимым уже по одному этому, даже если не затрагивать иные его свойства. Культура в этом контексте выполняет функцию социального воспитателя, обучающего людей правилам адекватного социального поведения.

Нормативное социальное поведение

Другой фундаментальной формой культуры, необходимой для становления культурной среды, является нормативное социальное поведение людей. Социальное поведение тоже может быть типологически разным — нормативным, ситуативным, игровым и пр., но собственно «культурным» является именно нормативное поведение (Debord, 1967). Нам оно известно более всего в форме обычаев, хотя, разумеется, одними обычаями оно не ограничивается. Обычай складывается стихийно и поддерживается авторитетом исторической традиции. Но наряду с обычаями наблюдается и церемониальный тип нормативного поведения, возникающий, как правило, не стихийно, а целенаправленно учреждаемый какими-то властными структурами, и поддерживаемый не столько традициями, сколько установленными порядками совершения каких-то церемоний. Имеет место и получает все большее распространение и рациональное нормативное поведение, определяемое не традицией, а разумом человека, как результат исторической эволюции обычая (см. об этом: Флиер, 2012).

Следует отметить, что нормативное поведение не имеет прямого отношения к производственной деятельности, которая регулируется технологическими инструкциями по производству того или иного продукта и осуществлению соответствующей профессиональной практики (в наше время — прежде всего учебниками по специальности). Нормативное социальное поведение регулирует не производственные, а в первую очередь бытовые взаимодействия людей и, естественно, никакими специальными инструкциями не определяется. Впрочем, известно, что попытки создания таких нормативных инструкций имели место в СССР в 1960-е гг. (Моральный кодекс строителя коммунизма), во Франции в годы Революции конца XVIII в. (Культ Разума) и в других странах, что, однако, не имело серьезного социального успеха и существенного влияния на поведение людей не оказывало (Бурлацкий, 2007; Aulard, 1892). Активной пропагандой такого нормативного поведения и образа жизни во все эпохи занимались религии всех вероисповеданий, что, в отличие от революционных кодексов, имело значительный социальный успех и заметно влияло на параметры образа жизни масс населения.

Нормативное социальное поведение человека в существенной мере ведет свое происхождение от биологических предков Homo sapiens, является непосредственным результатом эволюции социального поведения высших животных и наследует многие его черты, включая и многие животные инстинкты (см. об этом: Дольник, 1994). Разумеется, на собственно человеческой стадии развития социальное поведение прошло огромный путь усложнения и формальных трансформаций. Однако по своим основным системообразующим функциям нормативное поведение человека осталось вполне адекватным социальному поведению животных. Функционально это поведение решает задачи обеспечения конструктивных взаимоотношений и взаимодействий людей, а также успешных коммуникативных связей в коллективной жизни общества, предотвращения бытовых конфликтов и улаживания разногласий, придания действиям человека в группе социально адекватного и предсказуемого характера и т. п.

Нормативное социальное поведение играет важную роль в становлении и функционировании культурной среды как социальной системы. Благодаря ему, члены сообщества осуществляют социальное взаимодействие в наиболее комплементарном режиме, обретают общие интересы, устанавливают и на практике реализуют иерархические порядки своих ценностных предпочтений и пр. Но — главное — нормативное социальное поведение придает коллективному взаимодействию людей ритуальный характер, который в наибольшей мере обеспечивает культурную сущность и своеобразие, а также конструктивность таких взаимодействий. Культура в числе своих важнейших функций — это особый ритуал социальных взаимодействий, построенный на жестких формальных основаниях, церемониальная составляющая которого обеспечивает толерантный, взаимоприемлемый для членов коллектива характер их групповой жизнедеятельности (об этом подробнее см.: Blumer, 1951). Эту сторону социальной жизни мы хорошо знаем и постоянно наблюдаем в формах этикета, обрядов, бытового церемониала, да и просто повседневных обычаев коллективной жизни.

Ритуализированное социальное поведение, имеющее огромное распространение в практике жизни животных популяций (на всех эволюционных уровнях развития), играет особую системообразующую роль в поддержании коллективных форм жизнедеятельности всех биологических видов, включая человека (Бутовская, Файнберг, 1993; Lorenz, 1963; Tinbergen, 1953). Им обеспечивается групповой характер существования членов популяций, определяются нормативные формы их взаимодействия и поведения отдельных особей, поддерживаются доминирующие модели социальных иерархий в т.п. Показательно, что нарушение этого формального ритуала поведения, даже не повлекшее за собой каких-либо негативных последствий, подвергается не менее жестким наказаниям, нежели многие сущностные проступки особи (Дольник, 1994), что свидетельствует об особой важности такого ритуала самого по себе, о том, что он относится к числу главных социальных инстинктов жизни на Земле.

Особая значимость социального ритуала в жизни человеческого общества самоочевидна. Мы хорошо знаем, каким жестоким наказаниям в ходе истории подвергались миллионы людей за неправильное исполнение религиозных обрядов, за произвольное истолкование господствующей идеологии и иные нарушения регулятивов социального ритуала. Правильное исполнение форм социального ритуала в его принятых интерпретациях в любом локальном культурном сообществе во все эпохи рассматривалось как главное свидетельство социальной и политической лояльности человека, как подтверждение его «добронамеренности».

Роль и важность ритуализированного поведения членов сообщества в практике функционирования культурной среды как социальной системы первостепенна. Культурная среда в существенной мере представляет собой именно ритуальное пространство социальных взаимодействий и это является одним из наиболее значимых ее свойств. Нормативное поведение служит основной формой социального существования культурной среды и осуществления присущих ей социально-организационных функций. Такое поведение представляет собой системообразующую процедуру коллективной жизнедеятельности, упорядочивающую и регулирующую взаимодействия людей и манифестирующую их адекватность господствующим социокультурным порядкам. Культура в данном контексте выступает в качестве нормативной программы упорядоченного поведения людей, служащего интересам их коллективного общежития.

Язык

Показательным примером культурного порядка, реализуемого в социальной практике с максимальной частотой и устойчивостью, является язык и его словарный состав. Языком определяется устойчивый порядок словоупотребления и словосочетания, регулирующий процессы социальной коммуникации. Язык — это одна из наиболее фундаментальных форм культуры, полноценно воплощающая свойственные культуре черты, в частности устойчивость, повторяемость, максимальную социальную распространенность и др.

В культуре не может быть явления или события, не имеющего названия, а, следовательно, словарный запас языка — это и есть абсолютно полный понятийный корпус культуры. Но, если содержательное наполнение культуры артефактами можно вполне адекватно изучать по словарному составу языка, то систему функциональных и смысловых связей между компонентами культуры язык отражает не настолько полно, чтобы это могло служить объективной картиной сложной социокультурной реальности, и об этом нужно всегда помнить. Язык отражает то, что есть в культуре (ее артефактный состав), но лишь частично показывает, как функционируют и взаимодействуют разные составляющие культуры. Возможно, это связано с тем, что динамика развития социальной практики в функциях и смысловых связях культуры опережает темпы изменений и выработки новых норм в языке. Если массовый разговорный язык вполне динамичен в своих ситуативных модификациях, то нормативный литературный язык представляет собой одну из наиболее консервативных составляющих культуры и трансформируется весьма медленно (подобнее об этом см.: Pinker, 1994).

Роль языка в формировании культурной среды представляется чрезвычайно важной. Помимо того, что язык является основным средством социальной коммуникации (обмена информацией), он в большой мере способствует единообразному пониманию этой информации, существенным образом определяет характер ее трактовок и интерпретаций. Язык своими единообразными формами вербальной идентификации объектов создает основу для такого же типологического единообразия форм культурных артефактов, создаваемых в процессе их производства, и их единообразных смысловых интерпретаций. В наиболее полном воплощении это называется «культурной традицией», органичной частью которой является «языковая традиция».

Без единого общепонятного языка не возможно поддержание в коллективе людей необходимой плотности социальной коммуникации, вне которой формирование культурной среды становится не осуществимым. Культурная среда образуется только в ситуации постоянного, интенсивного и свободного общения некоторой группы людей. Показательно, что наибольшее культурное единообразие наблюдается в территориальных коллективах людей, численность и характер расселения которых способствуют максимально частой и плотной коммуникации между ними. Это группы людей, лично друг с другом знакомых, постоянно общающихся, связанных общими хозяйственными заботами и т.п. Поэтому наиболее очевидной «низовой» культурной ячейкой всякого общества, отличающейся наибольшим культурным единообразием, как правило, является семья, между членами которой частота коммуникативных контактов бывает наибольшей. Высоким культурным единообразием обычно отличаются небольшие производственные и учебные коллективы, население маленьких деревень, группы людей, совместно живущие в длительной изоляции, и пр.

Такое единообразие понятийного аппарата социальной коммуникации приводит и к становлению высокой степени единообразия в системе ценностных иерархий культуры, что, конечно, обусловлено не только языком, но еще и единством религии, социальной структуры сообщества, общим политическим устройством и т.п. Однако вне единого языкового поля в сообществе достижение высокого единообразия в системе ценностных координат социального Бытия представляется маловероятным. Во многом именно благодаря языку и его аксиологической многоплановости, культурная среда представляет собой хорошо структурированное пространство, разбитое на множество сегментов различной ценностной значимости, композиция составляющих которого, разумеется, по ходу времени меняется, но принципиальный характер ее структурированности сохраняется.

Таким образом, есть все основания полагать, что языковая социальная коммуникация и актуальный уровень ее интенсивности существенным образом определяют саму возможность сложения культурной среды как пространства коллективной жизнедеятельности общества и обретения ею определенных социальных параметров. Культура здесь вступает как система устойчиво повторяющихся понятийных порядков и как система ценностных иерархий, в которую структурирован понятийный репертуар языка, обеспечивающий необходимую социальную коммуникацию.

Нравы

Комплекс средств, с помощью которых осуществляется культурная регуляция социальных взаимодействий и коммуникаций, весьма велик. Их можно сгруппировать в две категории:

1. Императивные средства, которые принимаются к использованию специально и посредством которых осуществляется социальное и культурное регулирование поведения людей насильственным образом или под угрозой применения насилия:

2. Конвенциональные средства, которые складываются стихийно, применяются в повседневной бытовой практике населения и не грозят человеку ничем, кроме общественного порицания:

Обобщенно все эти средства культурной регуляции социального взаимодействия и коммуницирования можно назвать устоявшимся в науке термином «нравы». Все перечисленные выше средства по существу являются нравами, воплощенными в той или иной форме подачи или акцентированные на каком-то частном аспекте социальной практики. В таком случае можно сказать, что:

Как правило, нравы занимают ту социальную нишу, в которой не действует (или действует неэффективно) политический контроль со стороны власти. Раньше, когда зона властного контроля почти не распространялась за пределы городов, сельское население фактически жило не под политическим управлением власти, а в соответствии с нравами, господствующими в той или иной местности, естественно, в существенной мере согласованными и установками исповедуемой религии (Sumner, 1906). Позднее, в более близкие к нам времена с ростом урбанизации и всеобщей образованности социальное влияние нравов сконцентрировалось преимущественно в сфере приватных личных взаимоотношений людей, по возможности не касаясь политических, экономических и иных общественных отношений. Таким образом, нравы стали регулировать в меньшей степени групповые социальные отношения, но в большей мере культуру межличностных взаимодействий.

В традиционном обществе нравы проявляли себя главным образом в формах обычаев. Поэтому в антропологической литературе сложилось устойчивое словосочетание «обычаи и нравы». При этом нравы отражали типовые представления крестьянской общины о «правильном» устройстве жизни и быта, а обычаи демонстрировали типовые модели поведения, основанные на этих нравах (Костина, 2009). Но в последние полтора-два века в культуре городского населения традиционные обычаи начали отступать перед практикой свободного рационального поведения, характерной для массовой культуры и ее пользователей. В элитарной культуре аристократии этот процесс начался существенно раньше, в эпоху Ренессанса. К началу XXI века в городской среде обычаи как программа социального поведения потеряли актуальность даже в среде мигрантов первого поколения. А вот нравы продолжают оказывать серьезное регулирующее влияние на повседневную культуру горожан. Только сейчас они отражают преимущественно умозрительные нормативно-ценностные суждения по разным поводам, т. е. сконцентрировались в форме этических ценностей. Но их регулятивная практика осталась высоко эффективной.

Роль нравов в функционировании культурной среды представляется очень важной. Нравы (во всех формах их проявлений и манифестаций) являются основным регулятивным механизмом, обеспечивающим приватное взаимодействие и коммуницирование людей, в той мере, в которой политические и религиозные нормы не в состоянии осуществлять контроль над ними. С помощью нравов осуществляется управление человеческим поведением не посредством угрозы наказания насилием или экономическими санкциями, а опасностью перспективы прекращения или сокращения коммуницирования с ним (бойкот общения). Психологическая зависимость человека от интенсивного и свободного коммуницирования со своим социальным окружением столь высока, что подобная угроза оказывается весьма действенной. Из этого следует, что характеристика нравов включает в себя и значимую эмоциональную составляющую, связанную с потребностью в общении.

Таким образом, мы видим, что упорядочивающая функция нравов в регулировании процессов существования культурной среды является весьма значимой. И, проводя комплекс мероприятий по модернизации культурной среды какого-либо региона, следует иметь четкое представление о преобладающих местных нравах (особенно о конвенциональной их составляющей) и учитывать этот фактор как важнейшее условие, которое может обеспечить поддержку населения или в той или иной мере компенсировать его отчуждение.

Вместе с тем, состояние нравов можно контролировать и регулировать в весьма значительных пределах. Основным средством такого контроли и регулирования является символическое производство и его продукция. Опыт средневековой истории Европы показывает, сколь эффективный контроль и регулирование нравов можно осуществлять с помощью религии (впрочем, это было характерно для аграрной стадии общественного развития). А опыт тоталитарных политических режимов ХХ века показывает, сколь большое влияние на массовые нравы оказывает искусство и как с его помощью можно эти нравы контролировать и регулировать. Культура здесь выступает как система упорядочения социальных намерений человека, реализуемых затем в его поведении, и она может быть эффективно использована как инструмент направленной социальной регуляции.

Разумеется, всеми этими средствами контроля и регуляции нужно пользоваться с большой осторожностью и ответственностью. Негативные социальные последствия непродуманного вмешательства в культуру, как правило, оказываются самыми серьезными. Но, тем не менее, смысловой круг нашего обзора составляющих культурной среды и возможностей ее модернизации оказывается замкнутым. Символическое производство, с одной стороны, обучает население нормам желательного социального поведения и, с другой стороны, с помощью символического производства осуществляется мощнейшее влияние на практическую регуляцию такого поведения.

* * *

Таким образом, культурная среда представляет собой специфическое пространство ритуализированного социального поведения людей, которое формируется и функционирует в ходе осуществления нескольких процессов коллективной жизнедеятельности:

1. Обучение, т. е. освоение правил и приемов ритуального поведения посредством миметического запоминания и эмоционального стимулирования на примерах образов-сюжетов культурных героев и коллизий, порождаемых в процессах символического производства (литературного, художественного, религиозного, этнофольклорного и пр.) и демонстрирующих членам общества предпочитаемые и осуждаемые образцы социального поведения и мировосприятия.

2. Практическое применение, т. е. осуществление различных социальных ритуалов в формах повседневного бытового и специализированного нормативного поведения, обеспечивающих конструктивное социальное взаимодействие членов общества;

3. Информационное обеспечение, т. е. обобщение и осмысление результатов практикуемых социальных ритуалов и встраивание их в систему ценностных иерархий, а также соответствующий обмен информацией, осуществляемый прежде всего с помощью языка, где сгруппированы культурные понятия, посредством которых производится интеллектуальная обработка информации и социальная коммуникация в сообществе.

4. Культурное регулирование, т. е. управление ритуализированным поведением людей в их повседневной практике, осуществляемое в основном посредством нравов.

Такая система осуществления и обеспечения ритуализированного социального поведения обеспечивает одновременно решение целого ряда проблем коллективного существования:

Культурная среда представляет собой весьма динамичное образование, которое меняется одновременно с социальным сознанием общества. Она является по существу одной из сфер концентрации социального сознания, ориентированного на обеспечение конструктивной коллективной жизнедеятельности людей, их коммуникации и взаимодействия, что достигается посредством регулирования их социального поведения.

Культурная среда — это не просто территория разных культурных взаимодействий, а особое пространство социальных ритуалов, социального мимесиса, ценностно-иерархизированной системы социальных понятий. Следует полагать, что познавательные возможности по исследованию динамических процессов изменчивости культурой среды и перспективы ее модернизации следует искать где-то в пределах этого проблемного поля.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бурлацкий, Ф. М. (2007) Судьба дала мне шанс. Беседа главного редактора журнала «Российский адвокат» Р. А. Звягельского с известным политологом, ученым и писателем Ф. М. Бурлацким [Электронный ресурс] // Российский адвокат. № 5. URL: http://gra.ros-adv.ru/magazine.php?m=60&a=3 [архивировано в WebCite ] (дата обращения: 30.04.2013).

Бутовская, М. Л., Файнберг, Л. А. (1993) У истоков человеческого общества: Поведенческие аспекты эволюции человека. М. : Наука.

Дольник, В. Р. (1994) Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. М. : Педагогика-пресс.

Костина, А. В. (2009) Национальная культура — этническая культура — массовая культура: «Баланс интересов» в современном обществе. М. : УРСС.

Лосев, А. Ф. (1992) История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. М. : Искусство.

Мимесис (2004) // Философия: Энциклопедический словарь / под ред. А. А. Ивина. М. : Гардарики.

Флиер, А. Я. (2011) Вектор культурной эволюции // Обсерватория культуры. № 5. С. 4–16.

Флиер, А. Я. (2012) Очерки теории исторической динамики культуры. М. : Согласие.

Adorno, T. W. (1970) Ästhetische Theorie / Hrsg. von G. Adorno, R. Tiedemann. Frankfurt am Main : Suhrkamp Verlag.

Auerbach, E. (1946) Mimesis. Dargestellte Wirklichkeit in der abendländischen Literatur. Bern : A. Francke.

Aulard, F. V. A. (1892) Le culte de la raison et le culte de l’Etre suprême (1793–1794). Essai historique. Paris : Félix Alcan Éditeur.

Blumer, H. (1951) Collective Behavior // Principles of Sociology. N. Y. : Barnes & Noble. P. 167–222.

De Foe, D. (1719) The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un-inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver'd by Pirates. Robinson Crusoe. L. : W. Taylor.

Debord, G. E. (1967) La Société du spectacle. Paris : Buchet/Chastel.

Lorenz, K. Z. (1963) Das sogenannte Böse zur Naturgeschichte der Aggression. Wien : Verlag Dr. G. Borotha-Schoeler.

Pinker, S. (1994) The Language Instinct. N. Y. : William Morrow and Company Inc.

Sluckin, W. (1965) Imprinting and Early Learning. Chicago : Aldine.

Sumner, W. G. (1906) Folkways: A Study of the Sociological Importance of Usages, Manners, Customs, Mores, and Morals. Boston : Ginn and Co.

Tinbergen, N. (1953) Social Behavior in Animals. L. : Methuen.

BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION)

Burlatskii, F. M. (2007) Sud'ba dala mne shans. Beseda glavnogo redaktora zhurnala «Rossiiskii advokat» R. A. Zviagel'skogo s izvestnym politologom, uchenym i pisatelem F. M. Burlatskim [Elektronnyi resurs] // Rossiiskii advokat. № 5. URL: http://gra.ros-adv.ru/magazine.php?m=60&a=3 [arkhivirovano v WebCite] (data obrashcheniia: 30.04.2013).

Butovskaia, M. L., Fainberg, L. A. (1993) U istokov chelovecheskogo obshchestva: Povedencheskie aspekty evoliutsii cheloveka. M. : Nauka.

Dol'nik, V. R. (1994) Neposlushnoe ditia biosfery. Besedy o povedenii cheloveka v kompanii ptits, zverei i detei. M. : Pedagogika-press.

Kostina, A. V. (2009) Natsional'naia kul'tura — etnicheskaia kul'tura — massovaia kul'tura: «Balans interesov» v sovremennom obshchestve. M. : URSS.

Losev, A. F. (1992) Istoriia antichnoi estetiki. Itogi tysiacheletnego razvitiia. M. : Iskusstvo.

Mimesis (2004) // Filosofiia: Entsiklopedicheskii slovar' / pod red. A. A. Ivina. M. : Gardariki.

Flier, A. Ia. (2011) Vektor kul'turnoi evoliutsii // Observatoriia kul'tury. № 5. S. 4–16.

Flier, A. Ia. (2012) Ocherki teorii istoricheskoi dinamiki kul'tury. M. : Soglasie.

Adorno, T. W. (1970) Ästhetische Theorie / Hrsg. von G. Adorno, R. Tiedemann. Frankfurt am Main : Suhrkamp Verlag.

Auerbach, E. (1946) Mimesis. Dargestellte Wirklichkeit in der abendländischen Literatur. Bern : A. Francke.

Aulard, F. V. A. (1892) Le culte de la raison et le culte de l’Etre suprême (1793–1794). Essai historique. Paris : Félix Alcan Éditeur.

Blumer, H. (1951) Collective Behavior // Principles of Sociology. N. Y. : Barnes & Noble. P. 167–222.

De Foe, D. (1719) The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un-inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver'd by Pirates. Robinson Crusoe. L. : W. Taylor.

Debord, G. E. (1967) La Société du spectacle. Paris : Buchet/Chastel.

Lorenz, K. Z. (1963) Das sogenannte Böse zur Naturgeschichte der Aggression. Wien : Verlag Dr. G. Borotha-Schoeler.

Pinker, S. (1994) The Language Instinct. N. Y. : William Morrow and Company Inc.

Sluckin, W. (1965) Imprinting and Early Learning. Chicago : Aldine.

Sumner, W. G. (1906) Folkways: A Study of the Sociological Importance of Usages, Manners, Customs, Mores, and Morals. Boston : Ginn and Co.

Tinbergen, N. (1953) Social Behavior in Animals. L. : Methuen.

Флиер Андрей Яковлевич — доктор философских наук, профессор кафедры философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного университета, председатель Научной коллегии Научно-образовательного культурологического общества. Тел.: +7 (499) 374-55-11.

Flier Andrey Iakovlevich, Doctor of Science (philosophy), professor of the Philosophy, Culturology and Politology Department at Moscow University for the Humanities, the chairman of the Scientific Panel at Scientific and Educational Culturological Society. Tel.: +7 (499) 374-55-11.

E-mail: andrey.flier@yandex.ru

Библиограф. описание: Флиер А. Я. Культурная среда и ее социальные черты [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 2 (март — апрель). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/2/Flier_Cultural-Milieu/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).

Дата поступления: 30.04.2013.