Флиер А. Я. Культурные индустрии в истории и современности: типы и технологии

Статья зарегистрирована ФГУП НТЦ «Информрегистр»: № 0421200131\0028.

УДК 008

Flier A. Ya. Cultural Industries in History and Contemporaneity: The Types and Technologies

Аннотация ◊ В статье рассматривается совокупность культурных индустрий как особой модальности культурного производства в отличие от творчества.

Ключевые слова: производство «общества культуры», культурный человек, культурные артефакты, знания о культуре, производство знаний.

Abstract ◊ The article examines the complex of cultural industries as a specific modality of cultural production in contrast to creative work.

Keywords: production of the “society of culture”, cultural person, cultural artifacts, knowledge on culture, knowledge production.

В последнее время в специальной литературе все чаще приходится встречаться с понятием «культурные индустрии». Как правило, этим словосочетанием содержательно обозначается художественное производство (включая и дизайн), осуществляемое методами массового тиражирования[1]. Часто употребляется и словосочетание «творческие индустрии». Каноническое определение творческих индустрий было сформулировано Департаментом культуры, медиа и спорта Великобритании в 1998 году, и хотя оно формально охватывает более широкую область, нежели собственно художественное производство, но по существу подразумевает прежде всего его. Согласно этому определению, творческие индустрии — это «... деятельность, в основе которой лежит индивидуальное творческое начало, навык или талант и которое несет в себе потенциал создания добавленной стоимости и рабочих мест путем производства и эксплуатации интеллектуальной собственности»[2].

Следует отметить, что эта формулировка и другие определения такого рода исходят из очень специфичного узкого понимания культуры исключительно как продукта деятельности культуротворческих институтов (включая сюда и индивидуальных авторов), под которыми имеются в виду преимущественно продукты художественные. Но ведь слово «культура» понимается еще и в ином смысле — в качестве инструмента регуляции сознания и поведения людей. И такое понимание является не только умозрительно научным, но и широко распространено на уровне обыденного сознания. Например, когда мы произносим слова «культурный человек», мы имеем в виду отнюдь художника или иного производителя художественной продукции, а человека, отличающего высоким уровнем своей социальной адекватности (культурной отрегулированностью) и гуманитарной эрудиции.

В этой связи представляется наиболее корректным формулирование такого определения феномена культурных индустрий, чтобы оно охватывало оба понимания слова «культура». Это важно потому, что культурные индустрии фактически распространяются не только на художественное производство как таковое, но и на производство социальное, на производство общества как культурного явления, на производство «человека культурного», производство знания о культуре, да и производство культурных артефактов, не являющихся художественными по своим основным функциям (например, религиозных, этнографических и др.). Разве общество, человек, науки о культуре, религиозные обряды, этнические обычаи — это не такие же феномены культуры, как и художественные произведения?

Но при этом нужно четко определить тот качественный признак, который отличает культурные индустрии от иных «не индустриальных» культурных производств.

Я позволю себе предложить следующее определение. Культурные индустрии — это производство непосредственно культурных или в существенной мере культурно отрегулированных феноменов, которое является более или менее массовым по своим объемам и высоко стандартизированным по большинству своих характеристик. Это системная совокупность культурных практик, осуществляемых не в новационно-поисковом (творческом) режиме, а по стандартам, реализующим наиболее актуальные в имеющихся условиях технологии социального производства и параметры создаваемых при этом продуктов.

Именно эти признаки — массовость и стандартизированность — отличают культурные индустрии от другого режима культурного производства — культурного творчества, имеющего характерные черты новационности, штучности, авторской оригинальности и, как правило, отличающегося еще и высоким качеством. Это производство чаще всего бывает либо непосредственно художественным, либо каким-либо другим (утилитарным или символическим с иными функциями), но практически всегда обладающим существенной эстетической значимостью. Такая продукция с полным основанием может быть охарактеризована именно как продукт работы культуротворческих институтов и названа «эксклюзивной». Понятно, что такое культурное творчество под определение «культурная индустрия» не попадает.

А вот тиражирование (как механическое — на станке, так и в какой-то мере и ручное копирование, осуществляемое в больших количествах) можно признать частным, но очень характерным случаем осуществления массовости, свойственной культурным индустриям. Стандартизированность же представляется особым качеством культурного продукта, отмечаемым еще в «каменных индустриях» верхнего палеолита, когда производство каменных орудий начало принимать высоко единообразный по технологиям и по результатам характер. По мнению археологов, именно переход к высоко стандартизированному производству определенных культурных артефактов явился важнейшим фазовым скачком в эволюции от животной жизнедеятельности в направлении к человеческой культуре[3].

Видимо, не нужно специально доказывать, что массовость и стандартизированность всегда существовали в культуре, наряду с индивидуально-твор­ческой модальностью культурного производства. Но последней мы, как правило, уделяем существенно больше внимания при изучении истории культуры («история культуры как история художественных шедевров»). Это связно с тем, что эта культура по своей фактической сохранности известна нам много больше, чем культура социальных низов, и по большому счету почти все наши знания по истории культуры связываются с познаниями в области артефактов «эксклюзивной» культуры городской аристократии и ничтожно малы в области массовых культурных индустрий. Эмпирическая фактура древней культуры крестьян и рабов нам практически неизвестна. Это существенно деформирует наши представления об истории культуры, нарушая представления о естественном балансе социальной распространенности тех или иных явлений. Но эта всеобщая беда наших исторических представлений. Мы знаем из истории не то, что было на самом деле, а только те факты и события, информация о которых дошла до нас.

Следует отметить, что культурное творчество и культурные индустрии выполняют разные социальные функции. Творчество работает на цели социальной дифференциации общества, выделение социальных лидеров и обеспечение их престижной, эксклюзивной потребительской продукцией. Индустрии работают на цели интеграции и стабилизации социальных аутсайдеров и обеспечение их потребительской продукцией, определяющей и стимулирующей стандартные формы их социальной адекватности и культурной лояльности.

По большому счету вся продукция первобытной культуры типологически являлась индустриальной, поскольку была как массовой (предназначавшейся все членам общины, без какого-либо социального эксклюзива), так и очень высоко стандартизированной по своим формам (возможно, что другое просто не допускалось). Фактически и вся традиционная народная культура аграрного и индустриального периодов по своим социальным признакам являлась именно индустриальной, разумеется, не по техническому способу производства, а по массовости своего потребления, по уровню своей обезличенности и высокой стандартизированности форм и технологий производства. В каком-то смысле и большую часть религиозной культуры за известными исключениями[4] можно по своему типу считать индустриальной (массовой по своему предназначению и распространению, высоко стандартизированной по практикуемым формам).

Культура индивидуально-творческая, не индустриальная по своим характеристикам фактически оформилась лишь после появления «эксклюзивного заказа» на продукцию, отличающуюся повышенным качеством, что было связано с началом социального расслоения общества в конце первобытной эпохи и появлением заказчиков, озабоченных «престижным потреблением» соответствующих товаров и имевших свободные средства на их приобретение. Культура этого типа на протяжении нескольких тысячелетий была специфической социальной культурой привилегированных слоев (военной аристократии и крупных религиозных заказчиков), составляя очень качественное, очень заметное, но совершенно незначительное по объему меньшинство в общем культурном потоке культурного производства в истории.

И, наконец, в XIX веке появилось то, что современные искусствоведы и эстетики имеют в виду под словами «культурные индустрии»: техническое тиражирование произведений элитарной культуры в качестве товара «престижного потребления» для массовой социальной среды. Следует отметить, что такие массовые культурные индустрии своим возникновением обязаны не столько появлению технических возможностей для массового тиражирования (в Европе они родились еще в XV веке с печатным станком, но, какой процент населения тогда умел читать?), сколько сложению социального феномена массовой культуры на волне грандиозной урбанизации второй половины XIX века. Эта особая культура, рассчитанная на потребление миллионными массами внутренних мигрантов — горожан в 1–2 поколении, не только по своим социальным параметрам, но и по технике своего производства является индустриальной, но это не значит, что ее предшественники не заслуживают такого названия. Культурные индустрии — это культурное производство, которое обслуживает массовый спрос, стремящийся к обретению продуктов, «похожих на настоящие» — элитарных, но не отличающихся выраженными индивидуально-творческими чертами, подлинным утилитарным и эстетическим качеством, а также легкодоступных материально. Такими продуктами в равной мере являются и артефакты первобытной культуры, и традиционной крестьянской, и в существенной своей части религиозной, и, наконец, современной массовой.

Цель культурных индустрий

Цель культурных индустрий (как впрочем, и культурного производства любого типа) может быть определена как стимулирование, поддержание и обеспечение коллективного характера человеческой жизнедеятельности, ее устойчивости и продуктивности в коллективных формах. Т. е. речь идет не просто о производстве чего-то хорошего и красивого, правильного и полезного самого по себе. Цель в том, чтобы таким образом стимулировать людей к коллективным формам жизнедеятельности, к конструктивному сотрудничеству и взаимопониманию, предупредить и отрегулировать возможные противоречия в их индивидуальных интересах, стимулировать в их среде стремление к «нормативному потреблению», имеющему смысл только в коллективе. Иными словами это можно назвать деятельностью, способствующей возрастанию уровня социализированности культурных потребителей.

Разумеется, у культуры по определению не может быть целей (это не живое существо, преследующее какие-то цели), а только социальные функции. Такой главной и наиболее универсальной функцией культуры представляется стимулирование и обеспечение социального характера человеческого бытия. Человеку, живущему одному на необитаемом острове, никакая культура не нужна, ибо ему не с кем согласовывать порядок своей жизни и процедуры удовлетворения своих потребностей. И только у двоих, живущих рядом и активно коммуницирующих и взаимодействующих соседей, появляется культура как система договоренностей о правилах и порядках их взаимодействия. Культура — это продукт соседства и связанного с ним общения, взаимодействия и согласования, без которых существование культуры и исполнение тех ограничений, которые она накладывает, просто не функционально. Но это взаимодействие может по своим принципам и формам носить ситуативный характер, быть прецедентным, импровизационным и даже хаотичным, а может являться высоко стандартизированным по своим нормам (что вырабатывается, естественно, в ходе обретения длительного и богатого социального опыта).

Не следует забывать, что обозначенную выше цель преследует любое культурное производство, как индустриальное, так и эксклюзивное. Просто они рассчитаны на разных потребителей: индустриальное — на массового потребителя с невысоким уровнем запросов к эстетическому и иным символическим качествам продукта, эксклюзивное — на потребителя с высоким уровнем культурной эрудиции и запросов. Но в принципе и то, и другое выполняет одну и ту же функцию — позитивного воздействия на характер социализированности потребителя, стимулирования возрастания уровня этой социализированности. Куль­тур­ное производство индустриального типа осуществляется посредством стандартизации и массового распространения культурных практик, продемонстрировавших свою наибольшую эффективность в подобной социализирующей функции. Функция культуры — обеспечение социальности как экзистенциальной стратегии человеческого существования.

Виды культурных индустрий

В соответствии с принятым нами принципом понимания культурных индустрий, как явления, выходящего за рамки чисто художественного производства, но охватывающего культурное производство в широком социальном понимании культуры, виды культурных индустрий можно структурировать следующим образом.

Производство общества, как культурно упорядоченной формы коллективного общежития людей («общества культуры»), и его социальных нормативов бытия. Это включает в себя:

Логика такого построения перечня подвидов этого вида культурной индустрии строится на том, что производство общества как культурной системы неотделимо от процесса создания и использования инструментария социокультурной регуляции его жизни. Общество (в отличие от толпы) — это образование, подающееся эффективному культурному регулированию — как саморегулированию в форме обычаев, так и «внешнему» управлению со стороны власти методами принуждения (насилия или угрозы его применения) и методами «соблазна»[5]. И именно в обретении возможностей (создании инструментария) для такого регулирования и заключается «производственный алгоритм» решения данной задачи. Инструментарий формируется в процессе самого регулирования и по мере решения очередных практических задач непрерывно совершенствуется, что является обязательным условием успешности этой деятельности[6].

Разумеется, общество формируется и регулируется не только на культурных основаниях, но это уже не входит в задачи нашего рассмотрения.

Историческое развитие этого вида культурных индустрий шло, во-пер­вых, по линии все большего и большего усложнения, как решаемых социальных проблем, так и способов их решения. Эта динамика описывается общей теорией социальной эволюции. А во-вторых, доминантные социально-регу­ля­тивные функции, которые осуществляла культура на разных этапах истории, менялись, и это выражалось в существенной специфике культурных акцентов в разные исторические периоды. Например, в эпоху первобытности в основном решались задачи удовлетворения непосредственных биологических потребностей человека и обеспечения демографической устойчивости родовых коллективов, чему и была по существу подчинена вся их культура (культура питания и размножения). В аграрную эпоху, как представляется, осуществлялось в первую очередь политическое обеспечение жизни сообществ, включавшее в себя упорядочение форм внутреннего потребления (отсюда такая жесткая сословная структура) и защиты этого потребления от внешних соперников (и религия в существенной мере являлась ресурсом военного сплочения общества). В индустриальную эпоху наиболее актуальной стала задача возрастания практической эффективности производства (приведшая к череде научно-тех­нических революций) и социального упорядочения этого производства (внедрение новых моделей социальной справедливости, стимулирующих производительный труд). Нетрудно понять то, насколько существенно все это влияло на практикуемые технологии производства общества как культурной системы, цели и принципы такого производства. Уверенно определить доминантные культурные задачи наступающей постиндустриальной/информационной эпохи я не берусь, но предполагаю, что они будут в существенной мере связаны с удовлетворением культурно-психологических потребностей человека и поиском каких-то альтернатив исторически сложившимся типам социальной дифференциации — прежде всего этнической, национальной (в гражданском смысле), социально-статус­ной, конфессиональной.

Производство «человека культурного», т. е. культурно упорядоченной и культурно эрудированной личности. Это включает в себя:

Логика определения основных направлений этого вида культурных индустрий стоится на перечне основных характеристик, определяющих соответствие поведения и сознания человека культурным порядкам, распространенным в обществе его проживания. Достижение максимальной адекватности (адаптированности) человека принятым общественным нормам — это и есть «сверхзадача» производства «человека культурного». Культурный человек — это не тот, кто прочитал больше книг (это только один из возможных критериев), а человек, в наибольшей мере «нормативный», соответствующий местным обычаям, уровню образованности и гуманитарной компетентности, традициям и ментальностям, актуальным в данном обществе в данный момент его истории.

Понятно, что производство «человека культурного» неотъемлемо от производства «общества культуры» и основано на тех же исторически доминантных принципах, что были рассмотрены выше. Но здесь есть и своя специфика. Общество — это производитель культуры господствующего типа, а человек — ее потребитель, пользователь. Его главная задача — это культурная лояльность, которая более всего выражается в том, насколько хорошо человек понимает смыслы и содержания окружающей его культурной реальности и насколько он сам свободно владеет языками выражения этих смыслов и содержаний и не противопоставляет себя им, в своих культурных манифестациях соответствует местным обычаям. И здесь имеют место свои исторические акценты. Например, в Европе в Античную эпоху культурно лояльный человек был в первую очередь лингвофором (по аналогии с этнофором — носителем определенной этнической культуры), в совершенстве владеющим греческим и латынью. В эпоху Средневековья — единоверцем и человеком, придерживающимся обычаев своей сословной субкультуры. В индустриальную эпоху — гражданином и классово близким (по крайней мере, в своих идеологических установках). Но эти разные лояльности требовали и разных методов «окультуривания» личности, хорошо известных нам из истории. Не будет забывать, что деяния святейшей инквизиции или практика нацистского холокоста преследовали цели именно «культурной санации». Думаю, что в человеческой истории ни по каким иным причинам не было уничтожено столько людей, как по причинам культурным, в процессе поддержания «культурной чистоты» общества.

Производство культурных артефактов, т. е. специализированных продуктов деятельности (материальных и идеацианальных), символическая и социально-регулятивная значимость которых выше непосредственно утилитарной. Это включает в себя:

В перечень продуктов этого вида культурных индустрий в наибольшей мере попадают объекты, которые рассматриваются отраслью культуры (Министерством культуры и входящими в его ведомство структурами), филологией, этнографией, историей и религиоведением в качестве культуры как таковой. Это совокупность материальных и художественных продуктов и обрядово-ри­туальных действий, в которых культура представлена как самоцель некой специальной деятельности. Здесь культура присутствует не как органичная компонента любой социальной коммуникации и взаимодействия, а как действие, непосредственно направленное именно на достижение желаемого и предпочитаемого культурного результата (эстетического, этического, нравственного и др.), по отношению к которому общий социальный (социально-регулятивный) результат является уже побочным (вторичным, производным, опосредованным). Как представляется, такими специальными культуропроизводящими практиками являются вербальный язык, этнические и социальные обычаи, религия, искусство и литература, а также дизайн. Это по преимуществу продукты специального культуротворчества, т. е. производства «культуры-для-себя», как самоцели (пожалуй, за исключением языка, социальные функции которого, конечно же, много шире), но известный сегмент производства индустриального типа здесь присутствует тоже.

Для нас интересно то, что именно здесь наблюдается наибольшее расхождение между двумя типами культурного производства. Из истории нам больше известно производство эксклюзивное, отличающееся особым качеством — утилитарным и эстетическим, в число параметров которого, как правило, входит и выраженная творческая индивидуальность каждого продукта (произведения). Но фактически, конечно же, более распространено производство индустриальное, основными качественными параметрами которых являются массовость, доступность и по возможности внешняя похожесть на эксклюзивную продукцию (эта желательная характеристика возникла в последние 2–3 века в буржуазную эпоху). Понятно, что достижение нужной массовости и дешевизны потребовало и максимальной стандартизации такого производства.

Хотя разные исторические условия и накладывали свой отпечаток на содержательное наполнение символики, выраженной в формах этих артефактов, но, как представляется, принципы их производства (по крайней мере, в его индустриальном сегменте) оставались более или менее устойчивыми во все эпохи и совершенствовались только технически и технологически.

Производство знания о культуре, а также знания о человеке и обществе в их культурных проявлениях, включающее в себя:

• философию (размышляющую о социальном бытии);
• гуманитарные науки (описывающие социальное бытие);
• общественные науки (измеряющие социальное бытие);
• актуальную новостную информацию и публицистику (информирующих об актуальных событиях социального бытия).

Знание о культуре — это продукт культурной саморефлексии, размышлений самой культуры о самой себе, собирание и систематизация соответствующего материала, обеспечивающего понимание того, «что такое культура». Это утверждение касается не только философского знания, которое в этой характеристике самоочевидно, но и всех иных отраслей науки о культуры, которые, в конечном счете, выполняют ту же функцию. Конечно, к этой индустрии трудно приложить представления о признаках высокой стандартизированности, обычные при рассмотрении материальных производств. Стандартизированность здесь выражается в первую очередь в универсальном характере общепринятых методов получения нужного знания[7]. А во-вторых в том, что эти знания затем распространяются в общественном сознании в виде уже более или менее стандартизированной социокультурной картины мира, отражающей нормы мировоззрения, актуальные для того или иного общества на том или ином этапе его истории. Существенным здесь представляется вопрос о принципах понимания и интерпретации разного рода знаний, формирования картин мира в разные эпохи. Один из вариантов исследования исторической динамики такого понимания нам продемонстрировал М. Фуко в качестве знаниевых «эпистем»[8]. Хочется надеяться, что исследования в этой области будут продолжены, поскольку производство знаний (в данном случае знаний о самой культуре) является одной из самых существенных культурных индустрий, значимость которой по ходу истории возрастает.

Предмет индустриального культурного производства

Предмет культурного индустриального производства может быть определен как нормы коллективной жизнедеятельности людей, которые:

Понятие «нормы коллективной жизнедеятельности» является наиболее концентрированным ответом на вопрос «зачем нужна культура». Культура нужна затем, чтобы люди в своем коллективном взаимодействии придерживались каких-то общих правил, в большей или меньшей степени согласовывающих и регулирующих индивидуальные интересы всех участников взаимодействия. Культура — это наиболее общая форма осуществления человеческой социальности. Остальное — уже частные варианты реализации этой функции. В это определение попадает и язык, определяющий нормы понимания передаваемой информации и ее допустимой в данном обществе и в данное время интерпретации. Культура — это в очень большой мере система интерпретаций наблюдаемой жизни, актуальных здесь и сейчас. А единообразная интерпретация — это и есть общественное согласие, к которому стремится культура. Знание же о культуре требуется для того, чтобы эти интерпретации работали не в механистическом режиме, на основании принципа «так принято издавна и не нужно знать почему», а для того, чтобы можно было понять «почему принято именно так, а не иначе». Знание этого позволяет нам контролировать социальную адекватность тех или иных культурных установок реальным условиям настоящего момента.

Векторы индустриального культурного производства

Векторы индустриального культурного производства нацелены на:

За точку отсчета здесь принимается традиция, как наиболее консервативная модальность культурного производства, обеспечивающая культурную устойчивость и историческое воспроизводство сообщества в повторяющихся чертах и характеристиках. Подобная устойчивость и воспроизводство были особенно актуальны на ранних этапах истории, поскольку очень малые знаниевые, технические и технологические возможности сообществ не могли обеспечить им значительной динамики развития. При невозможности активно развиваться нужно было хотя бы сохранять устойчивость в достигнутом. Но по мере накопления знаний, технических и технологических возможностей устойчивость и воспроизводство стали шаг за шагом оттесняться на обочину социальной динамики культуры, вытесняться культурной инноватикой, как более эффективной модальностью культурного производства, и сейчас стали явлением почти что маргинальным.

Конечно, еще рано делать вывод об исторической обреченности традиции как стратегии деятельности и тотальном вытеснении ее деятельностью новационной. Впрочем, для иных предположений я нахожу еще меньше оснований. Конечно, еще сохраняются социальные слои, качество деятельности которых невозможно измерять уровнем ее утилитарной эффективности, оригинальности и новационности. По этим критериям она не соответствует никаким рациональным нормам. Оценить ее можно только по степени ее нормативности и соответствию традиции, и в этом заключается ее особенная ценность. Судя по всему, такие производители будут сохраняться еще долго. Но, так или иначе, наблюдаемая тенденция свидетельствует о все большем смещении векторной направленности культурного производства от воспроизводства традиционного к производству новационному, чему имеется множество историософских объяснений[9].

Способы и инструменты индустриального
культурного производства

Производство «общества культуры» осуществляется в целом посредством выстраивания системы нормативной регуляции смыслов и форм коллективной жизнедеятельности людей. При этом используются методы:

О нормативной регуляции как основной социальной функции культуры уже много говорилось выше. Здесь нужно добавить то, что нормативная регуляция прошла долгий исторический путь от преимущественно стихийной саморегуляции в виде системы обычаев, незначительно дополняемой регуляцией властной, в эпоху первобытности к современной ситуации, когда стихийная саморегуляция в большой мере отошла на второстепенные позиции, а искусственная регуляция во всем многообразии своих типов (политическая, идеологическая, экономическая, информационная, культурная, религиозная и др.) стала основной. Нормативная регуляция по своим параметрам исторически очень подвижна, причем динамика ее изменчивости от эпохи к эпохе нарастает. Вместе с тем мы еще очень плохо представляем себе законы, по которым осуществляется эта регулятивная изменчивость (и властная и, тем более, стихийная), векторы этой изменчивости и пр. А это означает, что такого рода изменчивость еще и никак системно не осмысливается, не контролируется и не прогнозируется нами. А вот это неведение уже существенно ограничивает наши возможности по осмысленному управлению социальными процессами.

Ведь, признаемся честно, культурное строительство, осуществляемое в наши дни даже наиболее развитыми государствами, до сих пор еще носит адаптивный характер и является лишь реакцией власти на стихийное культурное саморазвитие общества и выражаемый (сейчас преимущественно экономически) спрос на культуру. Я не буду утверждать, что волевое вмешательство в этот процесс обязательно будет благотворным. В нашей истории было три таких прецедента волевого вмешательства — христианизация Древней Руси, преобразования Петра Великого и советская культурная революция. По крайней мере, о двух последних можно сказать, что их результаты нельзя оценивать однозначно. Имели место и выдающиеся достижения, и совершено неприемлемая социальная цена этих достижений. Но, если и не вмешиваться волевым образом, то нам нужно хотя бы ясно представлять себе, что происходит с социальным заказом на культуру, доминирующим в настоящий момент, каким образом он возникает и в какую сторону развивается и т. п.

Как представляется, поиск исторических и социальных закономерностей в динамике нормативного социокультурного регулирования, его типологизация и определение его оснований тесно связаны с постижением закономерностей, определяющих изменчивость актуальных типов социальной солидарности и доминантных идентичностей, свойственных той или иной эпохе. Нормативное регулирование и его типология, так или иначе, обусловлены теми же причинами, которые обеспечивают социальную солидарность и идентичность в имеющихся условиях.

Производство «человека культурного» осуществляется в целом посредством системного информирования человека об основных культурных смыслах, формах и нормах жизнедеятельности. Основные методы этого производства:

• воспитание;
• образование;
• социализация;
• инкультурация.

«Окультуривание» человека по большому счету представляет собой ту или иную форму обобществления его сознания, внедрения в его мировоззрение универсального принципа, гласящего, что «общественное важнее личного». Собственно вся социализация и инкультурация индивида, так или иначе, сводятся к этому. И чем полнее он усвоил эту сентенцию, чем более сознательно и инициативно исполняет эту установку, тем более культурным человеком он считается. Разумеется, на практике все это имеет достаточно тонкий и двусмысленный характер. Дихотомия общественного и личного хорошо проработана культурой и она умеет настроить человека на то, что, нередко, удовлетворяя свои индивидуальные интересы, он в гораздо большей мере служит интересам общественным. Но чем более добровольным будет общественное служение человека, чем меньше оно будет вступать в конфликт с его индивидуальными интересами, тем более успешной можно признать процедуру его «окультуривания». Производство «человека культурного» фактически является формированием в его сознании такого рода приоритетности в ценностных установках, чем в существенной мере определяются задачи социализации и инкультурации.

По моим представлениям, социализация — это процесс ориентирования человека:

В таком случае инкультурация — это процесс ориентирования человека:

Если социализация вводит человека в ориентацию в социальных условиях жизнедеятельности, актуальных для данного времени (т. е. объективной стадии развития общества), то инкультурация вводит человека в социальные условия, актуальные для данного места (местные культурные особенности социальной площадки жизнедеятельности). Социализация ориентирует человека в условиях жизнедеятельности, определяемых преимущественно утилитарными, прагматическими задачами, инкультурация ориентирует человека в условиях, детерминированных эмоционально-ценностными установками, характерными для данной социальной среды, историческими традициями, ментальными особенностями и пр.

В числе основных социальных институтов, осуществляющих подобную социализацию и инкультурацию, можно назвать:

Каждый из этих институтов, разумеется, имеет свои достоинства и свои недостатки. Самым значимым институтом социализации и инкультурации сегодня является образование, ибо оно осуществляет наиболее систематическую по своему характеру социализацию и инкультурацию, хотя практическая эффективность ее в последнее время стала падать.

Историческая динамика этих процессов, как представляется, идет по пути от воспитания, инкультурации и социализации в семье, абсолютно доминировавших на ранних этапах истории, к образованию (общему и специальному), начавшему преобладать в последние века и в большей или меньшей мере взявшему на себя функции воспитания, социализации и инкультурации, а также отчасти к художественной литературе. А в последние десятилетия функции ведущего института социализации и инкультурации в существенной мере перешли к СМИ. Пока результаты этой перемены можно оценить скорее негативно. Впрочем, мы же сравниваем современные результаты «окультуривания» человека с теми образцами социализации и инкультурации, которые были актуальны для прошлых эпох (например, для русской классической культуры XIX века). Но при этом мы не задумываемся над тем, насколько была бы применима к современным условиям социализация и инкультурация, характерная для пушкинских времен или «серебряного века». Давайте гипотетически представим себе А. С. Пушкина сидящего перед экраном телевизора в наши дни. И что же он там увидит и как проинтерпретирует увиденное?..

Производство культурных артефактов осуществляется в целом посредством системной символизации (символического кодирования) смыслов, форм и норм процедур и продуктов социально значимой деятельности. Разумеется, само производство технически является вполне материальным, но качество культурных артефактов продукты этого производства (материальные, информационные, социальные и др.) приобретают только тогда, когда их символическое значение становится более важным (или не менее важным), чем значение утилитарное. Такого рода производство культурных артефактов происходит методами реализации:

Здесь следует отметить, что принципы, способы и инструменты культурного (и в частности художественного) производства, актуальные для того или иного времени, в общем и целом соответствуют типологии экономического или политического производства, доминирующей в изучаемую эпоху. Например, актуализация индивидуального авторского начала в европейском искусстве периода конца Средневековья — Ренессанса была показательно одновременной с началом развития капиталистического предпринимательства в экономике с его выраженной индивидуальной активностью. Падение социального влияния традиционных этнографических характеристик общественной жизни по мере построения индустриальной цивилизации в той же мере прослеживается и в снижении социальной актуальности народного искусства и т. п. Здесь принципиальных расхождений в тенденциях общего развития быть не может. Типология любой деятельности в ту или иную эпоху задается некоторыми доминантными для эпохи основаниями, реализуемыми как в формах организации этой деятельности, так и в методах системной символизации ее смыслов, форм, норм и процедур.

Вместе с тем по ходу истории наблюдается тенденция неуклонного расширения границ свободы в рамках норм, регулирующих правила культурного производства, допустимости различных вариантов использования этих норм и их интерпретаций. Именно в этом усматривается основной вектор развития культурных индустрий всех видов, но в производстве культурных артефактов он очевиден более всего. И это представляется очень значимым. Культура идет от единственно принятой формы производства каких-либо вещей и услуг или единственно разрешенной интерпретации к множественности форм, интерпретаций, образов и т. п. Легализуется право «быть Другим». По существу это и раньше почти никогда жестко не запрещалась, но при соблюдении условия не очень назойливой манифестации этой своей «инаковости». Можно было быть Другим, не очень привлекая внимание к этому факту. Ныне же легализуется именно право на свободную манифестацию того, что «я не как все», «я — Другой», «я делаю это способом, не предусмотренным никакой традицией». В истории культуры это представляется событием совершенно революционным.

Производство знания о культуре осуществляется посредством системного декодирования символики культурных артефактов, обнаружения неявных социальных (социально-регулятивных) смыслов, зашифрованных в процедурах и продуктах деятельности. Выше уже говорилось, что продукт деятельности обретает статус культурного артефакта, если обладает высокой символической значимостью. Но по прошествии времени основные, порой наиболее важные смыслы такой значимости становятся уже не очень понятными людям, живущим через два-три поколения, не говоря уже о большем сроке, после времени создания этого продукта. И заложенные в этот культурный артефакт социальные смыслы уже нуждаются в специальной научной дешифровке для потомков. В таких аналитически восстановленных смыслах и значениях и заключается существенная часть знаний о культуре, ее эмпирико-исторический пласт. Кроме того, еще существует теоретическое знание о культуре, которое по существу является аналитической реконструкцией принципов и технологий культурного производства (и материального, и символического, и социального), осуществляемая на основании анализа его продуктов. Примерно тем же в своих познавательных интересах занимаются археологи. И история, и теория культуры занимаются восстановлением в первом случае социальных смыслов культурной деятельности, во втором — ее алгоритмов, принципов, социальных задач.

По этому признаку культурология принципиально отличается от других наук о культуре, исследующих другие смыслы и значения, которые можно обнаружить в изучаемых артефактах (эстетические, технологические и т. п.). Культурология же дает нам только одно знание — о социально-нормативных смыслах и значениях, манифестируемых изучаемым культурным артефактом, которые тем или иным образом способствовали поддержанию конструктивных социальных отношений между людьми в рассматриваемую эпоху.

Культурное исследование осуществляется методами:

Результаты культурного производства

Результаты культурного производства стимулируют следующие тенденции коллективного бытия:

Результаты культурного производства, как правило, соответствуют тем социальным целям и избранным модальностям культурной деятельности, которые актуальны для производителя. А они, в свою очередь обусловлены характеристиками той социальной среды, которая их заказывает, и стадией социально-культурного развития, на которой находится данное общество. Именно общество, находясь в процессе той или иной направленности развития и под влиянием ряда ситуативных обстоятельств, заказывает культуре артефакты, манифестирующие те или иные идеи. Например, идеи интеграции («пролетарии всех стран соединяйтесь!») или локализации («добьем гадину!» — по отношению к чему угодно), социальной стагнации («никогда не делай того, что еще не умеешь!») или социального развития («никогда не делай того, что уже умеешь»!).

В этой связи нужно заметить, что для достижения совершенно разных результатов в равной мере подходят все рассмотренные выше варианты культурной деятельности. Любой результат может быть легко использован в интересах той или иной идеологической цели, а нередко один и тот же продукт сначала используется с одной целью, а позднее — с противоположной.

Отсюда можно сделать вывод, что культурное производство само по себе обеспечивает только технические результаты, а на социальные результаты оно уже влияния не оказывает. Социальные результаты зависят от того, кто и в каких целях эту культурную продукцию использует и при каких внешних обстоятельствах. А также от того, по каким критериям мы — исследователи оцениваем результат данного культурного процесса...

Итог

Культурные индустрии представляются важной формой культурного производства со своей выраженной функцией: обеспечивать массовое распространение типовых культурных образцов, выполненных в более или менее стандартных формах по стандартным технологиям, но — главное — соответствующих стандартным идеологическим задачам. Цели достижения каких-либо высот в утилитарном, эстетическом, интеллектуальном качестве и пр. при этом не ставятся. Массовость и стандартизированность, социализация и инкультурация людей по единым и универсальным образцам, обеспечение их максимальной культурной лояльности, доведенной до автоматизма, — вот главные критерии качества в оценке достижений культурных индустрий.

Выявление этой дихотомии эксклюзивное/индустриальное вызывает желание провести параллель с еще одной дихотомией. Уже установлено, что две исторические модальности культурной деятельности — инновативная и традиционная — имеют выраженную социальную привязку. Инновативная деятельность является специфичной для социальных лидеров, а традиционная — для социальных аутсайдеров[10]. Это не означает, что такая социальная дифференциация деятельности является абсолютной. Разумеется, она относительная и отражает лишь статическое преобладание той или иной модальности деятельности у разных выделенных групп.

Но и нашем случае в рамках дихотомии эксклюзивного и стандартизированного производства мы наблюдаем такую же дифференциацию по тем же социальным группам. Это дает возможность обобщить рассматриваемые характеристики деятельности и заключить, что:

Вроде бы это самоочевидно при эмпирическом наблюдении. Но одно дело увидеть, что «король голый», а другое дело сказать...

[1] Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения: Философские фрагменты. М. : Медиум ; СПб. : Ювента, 1997.

[2] Цит. по: Зеленцова Е. В., Гладких Н. В. Творческие индустрии: теории и практики. М. : Классика-XXI, 2010.

[3] См., например: Вишняцкий Л.Б. Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причины верхнепалеолитической революции. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2008; Мегнин Л., Бар-Йозеф О. Каменные индустрии среднего и верхнего палеолита Леванта: последовательная или прерванная линия развития? // Археология, этнография и антропология Евразии. 2002. № 3 (11). С. 12–21; и др.

[4] В религиозной философии индивидуальное творческое начало преобладало всегда. В культовой архитектуре, живописи и музыке в западно-христианском мире оно стало заметным, начиная с конца Средневековья, и в восточно-христианском с XVIII века. О персональных авторских произведениях в религиозной культуре Востоке трудно что-либо сказать.

[5] Бодрийяр Ж. Система вещей. М. : Рудомино, 2001.

[6] Как представляется, если в процессе материального производства новые продукты могут производиться и старыми инструментами, то в процессах социального производства решение каждой новой задачи требует использования новых инструментов, специально «заточенных» именно эту задачу.

[7] Соответствие академическим стандартам методики исследования и оформления диссертационной работы является одним из главных критериев оценки при присуждении ученой степени.

[8] Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М. : Прогресс, 1977.

[9] См., например: Костина А. В., Флиер А. Я. Тернарная модель культуры // Костина А. В., Флиер А. Я. Культура: между рабством конъюнктуры, рабством обычая и рабством статуса. М. : Согласие, 2011; Костина А. В., Флиер А. Я. Куда история влечет культуру? (От «общества концертирующих» к «обществу репетирующих») // Там же. С. 639–678.

[10] Флиер А. Я. Будущее возврату не подлежит // Культура глобального информационного общества: противоречия развития. М. : МосГУ, 2010.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения: Философские фрагменты. М. : Медиум ; СПб. : Ювента, 1997.

Зеленцова Е. В., Гладких Н. В. Творческие индустрии: теории и практики. М. : Классика-XXI, 2010.

Вишняцкий Л.Б. Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причины верхнепалеолитической революции. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2008.

Мегнин Л., Бар-Йозеф О. Каменные индустрии среднего и верхнего палеолита Леванта: последовательная или прерванная линия развития? // Археология, этнография и антропология Евразии. 2002. № 3 (11). С. 12–21.

Бодрийяр Ж. Система вещей. М. : Рудомино, 2001.

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М. : Прогресс, 1977.

Костина А. В., Флиер А. Я. Тернарная модель культуры // Костина А. В., Флиер А. Я. Культура: между рабством конъюнктуры, рабством обычая и рабством статуса. М. : Согласие, 2011.

Костина А. В., Флиер А. Я. Куда история влечет культуру? (От «общества концертирующих» к «обществу репетирующих») // Костина А. В., Флиер А. Я. Культура: между рабством конъюнктуры, рабством обычая и рабством статуса. М. : Согласие, 2011. С. 639–678.

Флиер А. Я. Будущее возврату не подлежит // Культура глобального информационного общества: противоречия развития. М. : МосГУ, 2010.

REFERENCES (TRANSLITERATION)

Khorkkhaimer M., Adorno T. Dialektika Prosveshcheniia: Filosofskie fragmenty. M. : Medium ; SPb. : Iuventa, 1997.

Zelentsova E. V., Gladkikh N. V. Tvorcheskie industrii: teorii i praktiki. M. : Klassika-XXI, 2010.

Vishniatskii L.B. Kul'turnaia dinamika v seredine pozdnego pleistotsena i prichiny verkhnepaleoliticheskoi revoliutsii. SPb. : Izd-vo SPbGU, 2008.

Megnin L., Bar-Iozef O. Kamennye industrii srednego i verkhnego paleolita Levanta: posledovatel'naia ili prervannaia liniia razvitiia? // Arkheologiia, etnografiia i antropologiia Evrazii. 2002. № 3 (11). S. 12–21.

Bodriiiar Zh. Sistema veshchei. M. : Rudomino, 2001.

Fuko M. Slova i veshchi. Arkheologiia gumanitarnykh nauk. M. : Progress, 1977.

Kostina A. V., Flier A. Ya. Ternarnaia model' kul'tury // Kostina A. V., Flier A. Ya. Kul'tura: mezhdu rabstvom kon"iunktury, rabstvom obychaia i rabstvom statusa. M. : Soglasie, 2011.

Kostina A. V., Flier A. Ya. Kuda istoriia vlechet kul'turu? (Ot «obshchestva kontsertiruiushchikh» k «obshchestvu repetiruiushchikh») // Kostina A. V., Flier A. Ya. Kul'tura: mezhdu rabstvom kon"iunktury, rabstvom obychaia i rabstvom statusa. M. : Soglasie, 2011. S. 639–678.

Flier A. Ya. Budushchee vozvratu ne podlezhit // Kul'tura global'nogo informatsionnogo obshchestva: protivorechiia razvitiia. M. : MosGU, 2010.

Флиер Андрей Яковлевич — доктор философских наук, профессор кафедры философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного университета, председатель Научной коллегии Научно-образовательного культурологического общества. Тел.: +7 (499) 374-55-11.

Flier Andrey Yakovlevich, Doctor of Philosophy, professor of the Philosophy, Culturology and Politology Department at Moscow University for the Humanities, the chairman of the Scientific Panel at Scientific and Educational Culturological Society. Tel.: +7 (499) 374-55-11.

E-mail: andrey.flier@yandex.ru

Библиограф. описание: Флиер А. Я. Культурные индустрии в истории и современности: типы и технологии [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2012. № 3 (май — июнь). URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2012/3/Flier_Cultural-Industries/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: дд.мм.гггг).