Яковлева М. А. Дискуссии 1919–1921 годов о функциях и правах Всероссийской и Московской чрезвычайных комиссий: современный взгляд

УДК 930.23
ББК 67.401.212
Я 47

Iakovleva M. A. Debates about Functions and Rights of the All-Russian and Moscow Extraordinary Commissions in 1919–1921: a Modern View

Аннотация ◊ В статье с современных оценок отечественной истории рассмотрены характер и главное целесообразность использования в деятельности ВЧК, Московской и всей системы чрезвычайных комиссий чрезвычайных мер пресечения контрреволюции. Эти вопросы обсуждались в период существования ЧК в форме открытых и закрытых дискуссий. Автор исследовательски обращается к материалам этих дискуссий с учётом современного научного знания отечественной истории.

Ключевые слова: чрезвычайные комиссии, контрреволюция, защита завоеваний революции, чекист, высшая мера наказания, политика, диктатура пролетариата, гражданская война, белый террор, красный террор, военный коммунизм.

Abstract ◊ The article considers the principles and above all the purposefulness of the use of extraordinary measures for suppression of counter-revolution in the activity of the All-Russian and Moscow extraordinary commissions, and of the whole repression system. These problems were being discussed when the Cheka existed in the form of open and secret discussions. The author disquisitively turns to the materials of these discussions taking the contemporary scientific knowledge of Russian history under consideration.

Keywords: extraordinary commissions, counter-revolution, defense of revolution achievements, chekist, supreme penalty, politics, dictatorship of the proletariat, civil war, White Terror, Red Terror, military communism.

В научной литературе, а тем более в политических публикациях не устоялось единое мнение в оценке места и роли ВЧК, её деятельности. Если брать полярные суждения, то одни не только оправдывают появление, но и идеализируют её, видят в ней чуть ли не символ нравственной чистоты нового строя, единственно возможное в тех условиях средство непримиримости к его врагам, подчёркивают действительно проявленную самоотверженность чекистов, умалчивая о также действительно имевшихся существенных ошибках в миссии чрезвычайных комиссий. Другие, напротив, видят лишь негативные стороны деятельности ВЧК, имевшие место злоупотребления примазавшихся преступных элементов, осужденных по горячим следам государством и самой ВЧК, неправильные действия отдельных руководителей чекистских органов выдают за истинное лицо ЧК, изображают её как олицетворение «большевистского террора», беззакония, жестокости и насилия, тем более умалчивая о том, что насилие и террор по отношению к власти и простым гражданам проявляли прежде всего сторонники старого режима при поддержке и соучастии мирового империализма, препятствующего появлению нового общественного строя. Есть и научно абсурдные, недостоверные попытки представить деяния периода культа личности как повторение и продолжение практики чрезвычайных комиссий, якобы присущей коммунистическому режиму, голословно и против логики представляется, что в деятельности ЧК заложены политические и нравственные истоки грубейших попраний законности и произвола конца 30-х и начала 50-х гг. В годы существования чрезвычайных комиссий шли дискуссии о возможных и правомерных формах их деятельности, в том числе и целесообразности применения чрезвычайных мер.

До Октябрьской революции проблема создания победившим пролетариатом специального государственного органа по выявлению, пресечению и предупреждению подрывной деятельности контрреволюции не разрабатывалась в марксистской литературе. Не была она решена в теоретическом плане и в первое время после образования Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК).

Формы, методы деятельности чрезвычайных комиссий, сама проблематика применения особых, чрезвычайных, категоричных мер появлялись «по горячим следам», в процессе осуществления ими своих функций и обязанностей, исполнения своего долга перед страной, властью и народом, корректировались с изменением внутренней и внешней обстановки. То есть это был процесс в развитии. Поэтому логичным, оправданным и даже необходимыми были обсуждения, дискуссии, которые способствовали отладке принципиально нового явления — деятельности государственных чрезвычайных и комиссий и вообще применения чрезвычайных мер.

А. Л. Литвин во вступительной статье в сборнике документов «Архивы ВЧК» пишет: «Исследователи подробно изучали роль ВЧК и проведении большевистской карательной политики. Они пришли к выводу, что к осени 1918 г. в Советской России осуществлялся экономический, нравственный и политический террор. Июльские декреты Совнаркома и Конституция РСФСР 1918 г. свидетельствовали об этом. Происходило и физическое уничтожение противников властей. К тому времени ВЧК была организационно и сознательно подготовлена к проведению тотального террора. 5 сентября 1918 г. Совнарком распространил постановление о проведении «красного террора», подписанное наркомами юстиции, внутренних дел и управляющим делами СНК (Д. И. Курский, Г. И. Петровский, В. Д. Бонч-Бруевич). Ленин, Свердлов, Дзержинский не подписали его, видимо, исходя из будничной повседневности проводимой карательной акции»[1].

Документы и публикации действовавших в то время сотрудников органов безопасности показывают, что среди работников партийных органов, Советов, органов ЧК не было единого мнения на применение чрезвычайных мер, использования внесудебной расправы с теми, кто по определению был врагом Советской власти. Надо отдать должное советским и партийным органам, лично В. И. Ленину в том, что они не только не препятствовали открытых дискуссий, но и инициировали их. В процессе этих обсуждений, сопоставления различных точек зрения, анализа сложившегося опыта чрезвычайных комиссий вырабатывались коллективные, профессионально обозначенные взгляды на основных их задачах, права и методы деятельности, возможное развитие ЧК как института Советской власти, политического режима. Многие вопросы были прояснены, выработана точка зрения большинства.

Прежде всего сложилось мнение о том, что ВЧК с ее системой территориальных органов являются специальным органом Советской власти, советской государственной системы по борьбе с контрреволюцией, охраны государственной безопасности республики. Таким образом, система ВЧ сформировалась уже в процессе укрепления Советской власти, она не предусматривалась в её структуре до победы революции, до введения диктатуры пролетариата. ЧК — это результат процесса укрепления Советской власти в совершенно конкретной обстановке, объективная потребность её защиты от внутренних и внешних противников. В связи с этим научно несостоятельны суждения о том, что партия революции заранее или в самые первые дни после революционной победы рассматривала чрезвычайные комиссии как специальный орган обеспечения государственной безопасности, как «острое оружие» пролетарской диктатуры.

Жизнь, практика вывели на политическую арену чрезвычайные органы. Об этом говорит тот факт, что партия и правительство, пойдя на создание ЧК, первоначально поставили перед ними задачу бороться с происками контрреволюционеров и саботажников. Впоследствии, также исходя из поставленных жизнью проблем, в их компетенцию передавались вопросы борьбы со спекуляцией, должностными преступлениями, шпионажем, бандитизмом, с внешнеполитической разведкой.

На органы ЧК возлагалась обязанность пресечения наиболее опасных уголовных преступлений — разбоя, хулиганства, продажи и скупки оружия, изготовления и сбыта фальшивых денег, хищения социалистической собственности, наркобизнеса и подобных антигосударственных деяний. Логичным было и поручение чекистским органам оказывать содействие милиции в охране революционного порядка.

Затем в сферу деятельности ЧК включались вопросы общегосударственного значения, например, наблюдать за проведением в жизнь декретов и распоряжений Советской власти. Совет Народных Комиссаров давал ЧК разного рода временные задания, которые также существенно растворяли специфику этих органов, превращали их в обычные органы власти, — помогать органам военного ведомства в сборе у населения оружия, снаряжения и обмундирования, бороться с эпидемиями, с топливным кризисом, проверять состав служащих советских учреждений, осуществлять надзор за правильностью пользования пассажирскими поездами, содействовать транспортным органам в очистке железнодорожных путей от снега, бороться с дезертирством и т. д.

Таким образом, на органы ЧК само правительство с ведома партии нанизывались вопросы, которые делали их общегосударственными органами Советской власти. В этом, нам кажется, можно усмотреть ошибочность позиции по отношению к ЧК, как особым органам по защите завоеваний революции. Об этом, как нам кажется, говорят ленинские определения органов чрезвычайных комиссий. В качестве главной, основной и решающей задачи ЧК В. И. Ленин выделял борьбу с контрреволюцией, он неоднократно подчеркивал, что ЧК представляют собой органы «подавления контрреволюции»[2]. Пресекая происки контрреволюционных сил, чрезвычайные комиссии, как он понимал, «осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата»[3] Такая позиция отражается и в документах ЦК РКП (б), который называл ВЧК «боевым аппаратом борьбы с контрреволюцией на внутреннем фронте»[4].

Здесь надо отметить, что Ленин и ЦК РКП (б) под борьбой с контрреволюцией понимали разоблачение и пресечение подрывной деятельности не только белогвардейцев и их пособников внутри страны, но и агентуры империалистических разведок.

Обстоятельства заставляли руководящие органы страны активировать деятельности ВЧК по борьбе со спекуляцией и должностными преступлениями. В условиях Гражданской войны эти виды преступлений нередко приобретали чрезвычайно большую опасность. Поэтому партия правительство подчеркивали важность борьбы спекуляцией и должностными преступлениями, и на этот участок укрепления Советской власти делегировались чрезвычайные комиссии. Но при этом они неизменно указывала, что эта борьба должна вестись не в ущерб решению главной, основной задачи ЧК — выявления и пресечения подрывной деятельности политических противников Советской власти.

Собственно понимание чрезмерного расширения функций чрезвычайных комиссий, преувеличение их роли и места в системе государственного управления, как мы понимаем, побудило III Всероссийскую конференцию чрезвычайных комиссий в июне 1919 г. принять решение о целесообразности передачи части функций чрезвычайных комиссий в области борьбы со спекуляцией и должностными преступлениями органам милиции[5]. За чрезвычайными комиссиями оставалось выявление, предупреждение и пресечение лишь наиболее крупных преступлений такого вида, затрагивавших интересы государственной безопасности[6]. Что касается других обязанностей, возлагавшихся на ЧК, то они обычно были связаны с решением основных задач чекистских органов и большей частью носили кратковременный характер.

Таким образом, партия и государство считали основной задачей ЧК борьбу с контрреволюцией.

Дискуссионными оставались вопросы о методах работы чрезвычайных комиссий, об их правах по применению мер наказания. В момент образования ВЧК Совнарком предоставил ей право пресекать происки враждебных элементов, производить предварительное расследование преступлений и предавать суду революционного трибунала контрреволюционеров и саботажников[7].

В конце января 1918 г. правительство сконцентрировало в Чрезвычайной комиссии всю работу по розыску, в феврале в связи с наступлением германских империалистов и усилением подрывной деятельности врагов в тылу ВЧК стала действовать как военно-боевой орган, осуществлять непосредственную расправу над контрреволюционерами, спекулянтами, хулиганами и германскими шпионами, застигнутыми на месте преступления. Усиление иностранной военной интервенции и резкое обострение классовой борьбы летом того же года в форме многочисленных контрреволюционных заговоров и мятежей, белого террора, активизации деятельности империалистических разведок, требовали более суровых мер репрессии в отношении врагов Советской власти. В феврале 1919 г. ЦК РКП (б) отмечал, что борьбу с контрреволюционными элементами «надо было вести самую решительную, энергичную, беспощадную, ни перед чем не останавливаясь. Судебные учреждения Советской республики решить эту задачу не могли. Необходимость особого органа беспощадной расправы признавалась всей нашей партией сверху донизу. Наша партия возложила эту задачу на ВЧК, снабдив ее чрезвычайными полномочиями...»[8]. ВЧК и ее органы получили право определять меру наказания за доказанные контрреволюционные, должностные и некоторые другие преступления, т. е. право внесудебного разрешения дел.

Летом и осенью 1918 г. в деятельности ВЧК важное место заняли военно-боевое подавление контрреволюционных выступлений и осуществление внесудебной репрессии над активными врагами Советской власти. В этой связи появились партийные и советские работники, чекисты, стали рассматривать ВЧК преимущественно как орган непосредственной расправы.

В конце 1918 — начале 1919 гг. в партии развернулись дискуссия о функциях и правах ВЧК. Упрочение внутриполитического положения страны, обусловленное разгромом первых выступлений контрреволюции и поворотом мелкобуржуазной демократии в сторону Советской власти, создало возможность отказаться от наделения чрезвычайных комиссий правом внесудебной репрессии и ограничения их функции исключительно осуществлением розыска.

В сентябре 1918 г. ВЧК приняла приказ о правах применения расстрелов чрезвычайными комиссиями, в котором предлагалось губернским чрезвычайным комиссиям отдать «распоряжение, чтобы все подведомственные Вам Чрезвкомы прекратили самостоятельные расстрелы. Отныне каждый приговор, вынесенный подведомственным Вам чрезвкомом, чтобы санкционировался Вами. Имеют право самостоятельного расстрела Всечрезвком и Губчрезвком»[9].

В ноябре 1918 г. Ф. Э. Дзержинский отдал специальный приказ ВЧК о правах и функциях органов ЧК, которым декларировались права чрезвычайных комиссий, по сути они ограничивались с целью недопущения вынесения ими приговоров без решения суда. Приказ устанавливал: «Иногородним отделом получается много жалоб на действия Чрезвычайных комиссий, разрешающих дела, подлежащие рассмотрению судебных инстанций. При этом комиссии выносят постановления о наказании на срок или без срока тюрьмы, какие могут исходить только от Революционных трибуналов, Народных судов и т. д. Так, например, Витебская Чрезвычайная комиссия вынесла постановление о наказании спекулянтов на 10 лет тюрьмы, другие комиссии присуждают на 3 и б[олее] лет общественных работ и т. п. Все это доказывает, что Чрезвычайные комиссии не вполне ясно представляют себе функции чрезвычайных комиссий. Чрезвычайные комиссии, являясь органом борьбы, должны применять меры наказания лишь в административном порядке, т. е. меры предупреждения тех или иных незаконных действий, для чего комиссии и прибегают к арестам (в административном порядке), высылкам и т. д. Незаконченные же следствием дела о незаконных действиях отдельных лиц и организаций должны передаваться в судебные инстанции, каковыми являются Революционные трибуналы, Народные суды и пр. на предмет осуждения виновных, но ни в коем случае Комиссии не должны брать на себя функции этих судов»[10].

Принципиальное значение имело решение комиссии, назначенной Советом Обороны на 3 декабря 1918 г. по вопросам, связанным с действиями ВЧК, Заседание проходило под председательством В. И. Ленина, присутствовали: Невский, Сталин, Склянский, Красин, Дзержинский. Рассматривался вопрос о вмешательстве ВЧК в путевое ведомство, об уничтожении транспортного Отдела ВЧК, об освобождении офицеров и инженеров, арестованных ВЧК, о порядке ареста военнослужащих и советских служащих вообще.

«Постановили: 1. а) Членами Коллегии губернских и железнодорожных Чрезвычайных Комиссий могут быть только коммунисты, при условии, что во главе должны стоять коммунисты не менее чем с двухлетним стажем.

б) Поручить Комиссариату Путей сообщения совместно с представителями ВЧК переработать положение о транспортном отделе ВЧК, с точки зрения невмешательства в технически распорядительные функции К-та Путей Сообщения. Издать это положение, как инструкцию за подписью Дзержинского. Если соглашение достигнуто не будет, обратиться снова в настоящую комиссию.

в) Арестованные освобождаются из-под ареста во всех тех случаях, когда по отношению к ним имеется поручительство 2-х членов Коллегии Народных Комиссариатов, или всех членов партийного (РКП Комитета) городского или губернского.

г) Арестованные освобождаются из-под ареста во всех тех случаях, когда имеется поручительство местных или центральных правлений профессиональных Союзов, с подписями всех членов правления, причем ВЧК предоставляется право отводить такие поручительства, с передачей дела в высшую инстанцию.

д) Предложить ВЧК более строго проверять доносы и карать расстрелом за ложный донос, обо всех случаях таких расстрелов публиковать в советской печати вместе с соответствующими статьями или заметками.

с) В каждом случае ареста инженеров, техников и ответственных специалистов, занятых в промышленных предприятиях и на железных дорогах, обязательно извещение соответствующего ведомства, причем в тех случаях, когда имеется какая-нибудь возможность, извещение должно предшествовать аресту.

ж) Ответственные советские работники могут быть арестованы лишь с ведома соответствующего ведомства.

з) Предложить ВЧК немедленно расширить канцелярию контрольно-ревизионного Отдела ВЧК. Поручить Дзержинскому доложить об исполнении через неделю.

и) Пополнить контрольно-ревизионный отдел ВЧК двумя партийными представителями военного ведомства, в целях производства специального следствия и ускорения дела о членах Генерального штаба.

к) Предоставить права Народным Комиссариатам и партийным Комитетам (РКП) через своих делегатов участвовать в следствии по делу об арестованных. ЧК имеют право отвода делегатов, с перенесением дела в высшую инстанцию.

л) Поручить тов. Горбунову расширить учет технических сил, постепенно распространить его и на другие интеллигентские силы вообще, с тем, чтобы довести его до учета всех лиц, окончивших среднюю школу.

Председатель Комиссии В. Ульянов (Ленин). Секретарь Л. Фотиева»[11].

Как видим, правительство пресекало неверные действия органов чрезвычайных комиссий, пресекало их стремление расширить свои права.

Вместе с тем в приказе ВЧК «о методах работы ЧК» от 19 декабря 1918 г. указывалось: «Не толковать протокол Совета Обороны от 3 декабря с. г., как ограничение ЧК, а рассматривать его как переход ЧК к более сложным и осмотрительным, но не менее решительным приемам борьбы с настоящими врагами»[12].

В декабре 1918 г. Народный комиссариат юстиции подтопил проект реорганизации ЧК и ревтрибуналов, которым предусматривалось изъятие у чрезвычайных комиссий права выносить приговоры. Согласно проекту, ЧК должны были сохраниться лишь функции розыска, предупреждения и пресечения[13].

В январе 1919 г. московская общегородская конференция РКП (б) подавляющим большинством голосов поддержала резолюцию Московского Комитета РКП (б), в которой говорилось о необходимость изъятия у ЧК права вынесения приговоров и оставления им только функций розыска, предупреждения и пресечения. Причем конференция отвергла даже поправку, которой предлагалось сохранить за ВЧК право на внесудебную репрессию при наличии контрреволюционных и бандитских выступлений. 4 февраля 1919 г. вопрос о чрезвычайных комиссиях обсуждался на заседании ЦК РКП (б), на котором было решено разработать новое положение о ЧК и революционных трибуналах. При разработке положения предлагалось руководствоваться такими положениями: «1) Право вынесения приговоров должно быть передано из ЧК в ревтрибуналы...; 2) аппарат ЧК должен остаться в качестве, во-первых, розыскных органов и, во-вторых, органов непосредственной борьбы с вооруженными выступлениями (бандитскими, контрреволюционными и т. п.); 3) за ЧК сохраняется право расстрелов при военном положении (если это право предусмотрено самими постановлениями об объявлении той или иной местности на военном положении)»[14].

17 февраля 1919 г. вопрос о чрезвычайных комиссиях и ревтрибуналах рассматривался на заседании ВЦИК. По предложению Я. М. Свердлова ВЦИК принял (!) постановление о правах ЧК и ревтрибуналов[15], в основу которого были положены директивы ЦК РКП (б) от 4 февраля 1919 г. ВЦИК постановил изъять у чрезвычайных комиссий право вынесения приговоров, передав его реорганизованным ревтрибуналам. За ВЧК сохранялось, кроме права на ведение розыскной деятельности; право на производство следствия, осуществление непосредственной расправы при пресечении вооруженных контрреволюционных, бандитских и прочих выступлений, право вынесения приговоров в местностях, объявленных на военном положении, за преступления, указанные в постановлении о введении военного положения, право заключения в административном порядке в концентрационный лагерь. Таким образом, ВЧК и её органы могли применять внесудебную репрессию лишь в чрезвычайной обстановке, когда создавалась непосредственная угроза завоеваниям революции.

Следует отметить, что чекистам нравились преданные им полномочия чрезвычайного характера. Первая Всероссийская конференция чекистов[16], проходившая в Москве 11–14 июня 1918 г. (86 делегатов от 43 ЧК), провозгласила ВЧК «оплотом охраны советской власти» и потребовала расстрела «видных и явно уличенных контрреволюционеров», более того, конференция высказалась за наделения ЧК полномочиями наблюдения за командным составом Красной Армии. Участники конференции чекистов предлагали ужесточить карательную практику в стране и обеспечить. неконтролируемые условия для ее реализации. Функции ВЧК с февраля 1918 г. непрерывно ширились, увеличивалась и численность самих чекистов. Летом 1918 г. в Москве ВЧК расположилась в гостинице «Селект» на Лубянке, затем заняла соседнее здание страхового общества «Россия» — в этих зданиях разместились 12 отделов ВЧК. Вся советская территория покрылась сетью чрезвычайных комиссий и приданных ей войск[17].

Правительство и ЦК РКП «подправляли» органы чрезвычайных комиссий в применении карательных мер. В приказе ВЧК «О заложниках и арестах специалистов» от 17 декабря 1919 г. давалось разъяснение об отношении органов ВЧК специалистам. В тот период специалисты в своем большинстве были люди буржуазного круга и уклада мыслей, весьма часто родовитого происхождения. ВЧК отмечал, что лиц подобных категорий мы по обыкновению подвергаем аресту как заложников или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы. Но делать это без разбора неблагоразумно. «К аресту специалистов надо прибегать лишь тогда, если установлено, что его работа направлена к свержению Советской власти. Арестовать же его лишь за то, что он бывший дворянин, что когда-то был работодателем и эксплуататором — нельзя, если он исправно работает. Надо считаться с целесообразностью — когда он больше пользы принесет — арестованным или на советской работе»[18]. По предписанию ВЧК к аресту специалистов прибегать лишь в том случае, если несомненно установлена его причастность к белогвардейским организациям или установ­лено его участие в спекуляции или саботаже, о предполагаемом аресте специалистов немедленно поставить в известность Комиссара того учреждения, где он служит. В принципе к аресту следовало прибегать лишь в том случае, когда серьезное преступление налицо и когда оставление на свободе виновного может повлиять на ход следствия или уклонению от ответственности.

ВЧК признавала, что чрезвычайные комиссии на местах «весьма часто прибегают к арестам, когда это не вызывается целесообразностью». ВЧК предупреждала, что по одной наслышке, по одному подозрению и подчас мелкому преступлению арестовывать не следует, что во всех тех случаях мелких преступлений, когда имеется уверенность, что преступник не сбежит, к аресту прибегать не нужно, так как дело можно вести и так, или завести и передать в другие судебные учреждения.

А. Л. Литвин, отмечая, что военные победы и экономические неудачи побудили ВЦИК 17 января 1920 г. принять постановление об отмене расстрелов по приговорам ВЧК и местных ЧК, пишет: «По официальной версии запрет на чекистские расстрелы действовал до 28 мая 1920 г., когда в связи с советско-польской войной право расстрела получили 16 губернских ЧК, еще 8 они разрешались, но только с санкции ВЧК. 4 ноября 1920 г. ВЦИК подтвердил, что в местностях, объявленных на военном положении, ЧК имеет право па расстрел. Анализ протоколов заседаний судебной тройки ВЧК и президиумов от­дельных губернских ЧК свидетельствует, что в течение 1920 г. внесудебные расстрелы не прекращались, но их число в первой половине года значительно меньше, чем во второй»[19].

Профессор С. В. Леонов пишет, что ВЧК создавалось как идеологически-большевистское учреждение с соответствующим подбором кадров, что в ее работе преобладали методы прямого подавления и устрашения, массовые расстрелы и аресты, взятие в заложники, обыски и т. д., при которых чекисты часто руководствовались «революционным чутьем» и классовым происхождением подозреваемого, а массовый террор стал важным средством выживания большевистского режима[20]. Подобная методика «прямых действий» была характерна для всего периода, проводившейся тогда в стране политики «военного коммунизма».

Заметим, что в отражении дискуссии о чрезвычайных комиссиях, проходившую в конце 1918 — начале 1919 гг. в печати и на собраниях коммунистов, в исторической литературе некоторые авторы характеризуют её как «кампанию лжи и клеветы», направленную против ВЧК, а тех ее участников, которые предлагали упразднить ЧК, — как «врагов революции»[21]. Прежде всего такая оценка дискуссии противоречит Обращению ЦК РКП (б) от 8 февраля 1919 г., признавшему «законным широкое обсуждение вопроса о ЧК к среде партии, на партийных собраниях и в органах партийной печати»[22]. В данном случае в категорию «врагов» причислялись коммунисты, не вполне понимавших историческое назначение чекистских органов и ставивших вопрос об их ликвидации.

1 января (символическая дата) был отдан приказ ВЧК «Об отмене высшей меры наказа (расстрела)». Проанализируем этот важный документ.

Во-первых, объяснение этой меры связывалось с разгромом противников Советской власти — разгром Юденича, Колчака и Деникина, занятие Ростова, Новочеркасска и Красноярска, взятие в плен «верховного правителя» — создают новые условия борьбы с контрреволюцией, что подрывает в корне надежды и расчеты контрреволюционеров внутри Советской России свергнуть власть рабочих и крестьян путем заговоров, мятежей и террористической деятельности.

Во-вторых, обосновывалась необходимость применения высшей меры наказания условиями самообороны Советской Республики против контрреволюционных сил Антанты.

В-третьих, только возобновление Антантой попыток — путем вооруженного вмешательства или материальной поддержки мятежных царских генералов — вновь нарушить устойчивое положение советской власти и мирный труд рабочих и крестьян по устроению социалистического хозяйства, неизбежно может выдвинуть возвращение к методам террора. Тем самым ответственность за возможное возвращение к жестокому методу «красного террора» ложилось исключительно на правительства и правительствующие классы стран Антанты и дружественных ей русских капиталистов.

В-четвёртых, деятельность Чрезвычайных комиссий ориентировалась на борьбу с основным врагом данного момента — с хозяйственной разрухой, спекуляцией, преступлением по должности, содействуя всеми находящимися в их распоряжении средствами налаживанию хозяйственной жизни и устранению всех препятствий, создаваемых саботажем, недисциплинированностью и злонамеренностью.

Следует обратить внимание на то, что ВЧК поручила Ф. Э. Дзержинскому войти в Совет Народных Комиссаров и во ВЦИК с предложением о полной отмене применения высшей меры наказания не только по приговорам Чрезвычайных комиссий, но и по приговорам городских, губернских, а также Верховного при ВЦИК Революционного Трибунала[23].

В конце 80-х гг. ХХ столетия вновь возникла дискуссия о роли ВЧК в создании государственной карательной системы. Она была вызвана переизданием в 1989 г. «Красной книги ВЧК». Эта дискуссия проходила на фоне нарастающей и то время критики советского режима в целом, и, естественно, ее органов безопасности.

Здесь принципиальное значение имеет вопрос о том, на каком основании применялись чрезвычайные меры. Органы чрезвычайных комиссий действовали под руководством правящей компартии и правительства. Следовательно, и ответственность ложится на эти руководящие органы. В то же время член Политбюро ЦК КПСС, академик Академии СССР А. Н. Яковлев, бывший идеолог компартии вносил в оценку исторических событий иной акцент.

Учитывая, что в начале 1920-х гг. и даже после реорганизации ВЧК в Политическое государственное управление функции этих учреждений последовательно расширялись[24], А. Н. Яковлева говорил о наличии в Советской России двоевластия: партийной элиты и руководства службы безопасности «ВЧК фактически властвовала. Трудно было разобраться, кто главнее: партийные организации или чекистские»[25]. А. Л. Литвин справедливо замечает: «Понятно стремление А. Н. Яковлева, в прошлом видного партийного функционера, возложить вину на исполнителя, стараясь хотя бы наполовину обелить большевистские власти в проведении политики немыслимых репрессий и террора против граждан своей страны»[26]. На этот счёт документы дают точную характеристику и заказчику и исполнителю преступных приказов.. «ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии под ее директивами и под ее контролем... ЧК проявят всю свою преданность делу пролетарской революции... по директивам и указаниям партии», — отмечал в феврале 1919 г. высший орган правящей партии — ЦК РКП (б)[27]. Постановления ЦК РКП (б) и Совета Народных Комиссаров РСФСР превратили ВЧК в один из основных карательных органов в стране, создав для этого декретно-законодательное обоснование. 21 февраля 1918 г. Совнарком утвердил декрет «Социалистическое Отечество в опасности!», на его основании чего ВЧК и её органы в территориях получили право внесудебной расправы.

20 декабря 1917 г. СНК принял решение: «9. Назвать комиссию — Всероссийская чрезвычайная комиссия при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем»[28]. Следовательно, ВЧК являлась частью, структурой СНК.

В дискуссиях по правам применения ВЧК чрезвычайных мер особое место занимает применение взятия заложников.

Прежде всего обратимся к свободной энциклопедии Википедия. Заложник в ней определяется как человек, захваченный с целью заставить кого-либо (родственников заложника, представителей власти и т. п.) совершить определённые действия или воздержаться от совершения определённых действий ради освобождения заложника, недопущения его убийства или нанесения серьёзного вреда его здоровью. В энциклопедии упоминается, что ещё во время Гражданской войны в США инструкции, изданные в 1863 г., содержали некоторые положения о репрессалиях в адрес мирного населения, указывающие, что они должны являться только мерами принуждения. На Брюссельской конференции 1874 г. была сделана попытка законодательно ограничить взятие заложников, однако это сделать не удалось. На Гаагских конференциях 1899 и 1907 гг. вопрос о заложниках не поднимался. В Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. появилась статья 50, в которой говорится: «Никакое общее взыскание, денежное или иное, не может быть налагаемо на всё население за те деяния единичных лиц, в коих не может быть усмотрено солидарной ответственности населения». Однако Редакционный комитет этой конвенции постановил, что статья не относится к казни заложников, взятых заранее, т. е. репрессалии являются средством принуждения, а не наказания.

Казни заложников-военнопленных были формально запрещены Женевским соглашением 1929 г. об обращении с военнопленными. До Женевской конвенции 1949 г. не существовало никаких международных соглашений о защите гражданских лиц в военное время, как не существовало и никаких норм военного права, которые запрещали бы взятие заложников и казнь невинных людей. Действовавший еще во время Второй мировой войны параграф 358 американских «Правил ведения сухопутной войны», устанавливал: «...заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия:

— заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия;

— заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия».

В 1948 г. американский военный трибунал в Нюрнберге в одном из своих приговоров указал: ...количество казненных заложников должно соответствовать акту, совершенному противной стороной, результатом которого и явились данные репрессалии; ...количество казненных заложников должно соответствовать акту, совершенному противной стороной, результатом которого и явились данные репрессалии. Во время Первой мировой войны германские власти осуществляли расстрелы заложников в оккупированных городах, в которых партизаны или прорвавшиеся в тыл казаки нападали на германских солдат (например, в городах Анденна, Тамин, Калиш, Ченстохова).

Женевская конвенция 1949 г. запретила репрессалии, направленные против гражданских лиц, а также взятие любых заложников.

Взятие заложников применялось Советской властью РСФСР во время «Красного террора» в 1918–1920 гг., а также в ходе подавления Тамбовского восстания в 1921 г.[29]

В приказе ВЧК «О заложниках и арестах специалистов» от 17 декабря 1919 г., адресованном всем ЧК, говорилось: «Что такое заложник? Это пленный член того общества или той организации, которая с нами борется, при чем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит, который может служить залогом того, что противник ради него не погубит, не расстреляет нашего пленного товарища. Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров.

За какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника, да еще еврея, противник не заступится и нечего не даст. Они чем дорожат? Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками, находящимися при власти у них лиц и тому подобными.

Из этой среды и следует забирать заложников. Но так как ценность заложника и целесообразность на месте не всегда легко установить, то следует всегда запросить центр. Без разрешения Президиума ВЧК впредь заложников не брать. Ваша задача взять на учет всех лиц, имеющих ценность как заложников, и направлять эти списки нам.

ВЧК предписывало чрезвычайным комиссиям: взять на учет все буржуазное население, могущее служить заложниками, как то: бывших помещиков, купцов, фабрикантов, заводчиков, банкиров, крупных домовладельцев, офицеров старой армии, видных чиновников царского времени и времени А. Ф. Керенского и видных родственников, сражающихся против нас лиц; видных работников противосоветских партий, склонных остаться за фронтом на случай нашего отступления; предоставить списки этих лиц ВЧК со своим заключением (звание, должность, имущественное положение до революции и после революции). К аресту заложников приступать только с разрешения или предписания ВЧК[30].

В приказе ВЧК «О заложниках из семей военнослужащих, совершивших измену родине» 1920 г. указывалось: «1) Арестованные члены семьи и ближайшие родственники лиц, перешедших на сторону противника, или совершивших деяния изменнического характера, должны содержаться в концентрационных лагерях или в работных домах до окончания гражданской войны в России, за каковыми местами они и должны быть причислены дальнейшим содержанием, если бы такие арестованные за вами числились: по этому поводу войдите в непосредственное сношение с такими местами заключения»[31].

В настоящее время поднимается в общественном мнении вопрос о применении высшей меры наказания для террористов. Иначе говоря — на террор ответ террором. После событий в московском метро в марте 2010 г. и на Северном Кавказе этот вопрос приобретает актуальность. Для его правильного решения безусловно важен опыт дискуссий о применении органами Чрезвычайных Комиссий этой жёсткой меры.

В зарубежной и отечественной литературе извращённо представляется сущность карательной политики Советского государства, говорится о проявленной Всероссийской чрезвычайной комиссией жестокости в отношении противников советской системы. Сопоставляя жестокость врагов Советской власти и действия чрезвычайных комиссий, очевиден вывод о достаточной гуманности органов ВЧК к врагам рабоче-крестьянского государства. До лета 1918 г. она не применяла расстрелов по отношению к политическим противникам Советской власти, ставшим на путь борьбы за ее свержение. За первые 7 месяцев своего существования ВЧК приговорила к смертной казни только 22 человека[32]. Это были бандиты, спекулянты, провокаторы. Лишь после того, как свергнутые эксплуататорские классы с помощью международного империализма развязали гражданскую войну, стали организовывать бесчисленные заговоры против Советской власти, убийства десятков тысяч рабочих и крестьян, власти вынуждены были прибегнуть к массовому красному террору против контрреволюционеров. Осенью 1918 г. в период красного террора ВЧК расстреляла по всей стране 6 тыс. преступников (включая и уголовных), а за все 3 года Гражданской войны — 12 733 человека[33].

Репрессии, применявшиеся ВЧК, не могут идти ни в какое сравнение с кровавым террором карательных органов буржуазных государств. Например, во Франции в мае 1871 г. версальская военщина в течение недели расстреляла свыше 30 тыс. трудящихся Парижа, не только коммунаров, но и считавшихся сторонниками Коммуны[34]⁸. Финская буржуазия весной 1918 года после поражения революции установила в стране режим кровавого белогвардейского террора. Свыше 30 тыс. революционных рабочих и крестьян были расстреляны, замучены или погибли в тюрьмах от голода и болезней[35]. Ещё большим размахом отличались кровавые расправы белогвардейцев в России. В июне 1918 г. они расстреляли и замучили 824 человека, в июле — свыше 4 тыс., а в сентябре — более 6 тысяч. В Сибири контрреволюционеры уничтожили свыше 40 тыс. рабочих и крестьян. Многие тысячи советских людей погибли от рук палачей в захваченных белогвардейцами районах Кавказа, Украины, Белоруссии и Прибалтики. Путем беспощадного массового террора враги революции рассчитывали удержаться у власти[36].

В то же время ВЧК главным средством борьбы с врагами считала не расстрел, а изоляцию контрреволюционеров в трудовых лагерях, что бы предупредить нанесение ими удара в спину Советской власти. Эта мера укрепляла тыл страны, ослабляла силу сопротивления свергнутых эксплуататорских классов. Карательная деятельность ВЧК была направлена против классовых врагов, всеми силами и любыми средствами пытавшихся восстановить капиталистический строй. Репрессии, которые применяли чекистские органы по отношению к контрреволюционерам, не только не затрагивали прав и безопасности рабочих и крестьян, но, напротив, имели своей высшей целью их защиту; они были направлены на охрану революционных завоеваний трудящихся.

Применяя репрессии к классовым врагам пролетариата, активно боровшимся против социалистического государства, чекистские органы вместе с тем с большим вниманием и чуткостью относились к той части трудящихся, которая становилась на антисоветский путь вследствие недостаточной политической зрелости, под влиянием агитации враждебных элементов. Чекисты прилагали все усилия к тому, чтобы вырвать несознательные слои рабочих и крестьян из-под влияния буржуазии, разъяснить им контрреволюционные цели бе­логвардейцев и их пособников.

Список литературы