Буренко В. И. Инструментальное измерение политической элиты

УДК 32.019.5
ББК 66.75(2)
Б 91

Burenko V. I. Instrumental Measurement of Political Elite

Аннотация ◊ Рассматривается понятие «политическая элита», сопоставляются различные подходы к её пониманию, доказывается, что термин «элита» сам по себе содержит идеологически возвышенный, оценочный аспект.

Ключевые слова: элита, политическая элита, политика, стабильность, насилие, демократия, правящий класс, управление обществом.

Abstract ◊ The article covers the concept of political elite. The author juxtaposes different approaches to its understanding and proves that the concept “elite” contains ideologically elevated, evaluative aspect as such.

Keywords: elite, political elite, politics, stability, violence, democracy, governing class, society governance.

Термин «элита» (от французского elite — лучший, избранный и т. п.) получил широкое распространение в обществоведческой литературе для обозначенияопределённой группы в структуре общества, которую более конкретно называютполитической элитой.

Известный в стране с советских времён исследователь элит Г. Ашин в одной из своих работ представил обзор множества определений политических элит и свёл их, как впрочем и некоторые зарубежные авторы (C. Келлер), к двум главным подходам: ценностному и структурно-функциональному[1].

Сторонники первого подхода объясняют существование элиты «превосходством» (прежде всего интеллектуальным, моральным и т. д.) одних людей над другими; представители второго подхода — исключительной важностью функций управления для общества, которые детерминируют исключительность роли людей, выполняющих эти функции.

Более конкретно функциональную роль правящей элиты многие зарубежные и отечественные исследователи (напр: Р. Путнэм, Г. Ашин, О. Гаман-Голутвина, О. Крыштановская) сводят в основном к выработке стратегических решений. Так, Г. Ашин подчёркивает, что «одним из самых надежных способов идентификации элиты, прежде всего политической элиты, является включение в эту категорию лиц, принимающих важнейшие, стратегические решения (одним из разработчиков этого метода является (Р. Путнэм)»[2]. О. Гаман-Голутвина определяет политическую элиту как «внутренне сплоченную, социальную общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом»[3]. О. Крыштановская считает, что политическая элита — это верхушка правящего класса, которая «стоит на вершине государственной пирамиды, контролируя основные, стратегические ресурсы власти, принимая решения общегосударственного уровня»[4].

Как видим, такой признак, как: «принятие важнейших стратегических, общегосударственных и т. п., решений» присутствует во всех представленных определениях. В этой связи некоторые авторы называют этот подход десизионным (от англ. decision — решение), то есть, основанным на анализе того, «…кем принимаются стратегические решения» [5].

Преимущества функционального подхода к выявлению политической элиты очевидны. Он позволяет более или менее чётко идентифицировать круг людей, принимающих важнейшие решения или влияющих на принятие решений. Опираясь на этот подход исследователи определяют персональный и количественный состав элиты указывая, например, что в современной России «…только 1000 чел. может быть отнесена к элите»[6]. Правда, в этой же работе утверждается, что в современной России «к решению важнейших вопросов допущен настолько узкий круг людей, что большая часть элиты узнаёт о принятых решениях через СМИ»[7].

В чём слабость данного подхода к определению политической элиты? С точки зрения функционального (десизионного) подхода правящая группа, которая принимает стратегические решения, автоматически номинируется в качестве политической элиты. Но тем самым, этот подход оставляет в тени вопрос о качестве и эффективности решений, вопрос, который является центральным для характеристики политических элит. Поясню свою мысль, обратившись к классическому наследию. Дело в том, что сторонники функционального подхода идут вслед за одним из классиков теории элит, Вильфредо Парето (1848–1923). К политической элите, как мы показали выше, многие современные исследователи относят тех, кто играет заметную роль в управлении обществом, а именно: принимают стратегические решения, или оказывают существенное влияние на принятие таковых решений. Парето также указывал, что правящую элиту составляют те, «…кто прямо или косвенно играет заметную роль в управлении обществом»[8].

Но следует заметить, что в определении правящей элиты Парето оказался не совсем последователен. В случае, когда Парето определяет общее понятие «элита» он выдвигает критерий достижения «наивысших результатов в своей сфере деятельности». Он чётко говорит следующее: «в каждой сфере человеческой деятельности» можно выделить класс тех, кто обладает исключительными качествами, позволяющими добивается наивысших результатов в этой сфере. «… Класс тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности …мы назовём избранным классом или элитой»[9]. В случае же, когда он определяет правящую элиту — выдвигает критерий «заметная роль в управлении обществом». Таким образом, критерий «достижения наивысших результатов» подменяется «заметной ролью в управлении обществом». Но ведь очевидно, что по отношению к тем, кто играет «заметную роль в управлении обществом» необходимо применять общеэлитарный критерий «достижения наивысших результатов в своей сфере деятельности». Да и политическая жизнь свидетельствует, что можно играть «заметную роль в управлении обществом» и добиваться поразительно низких, негативных и даже катастрофических результатов в сфере управления обществом. К примеру, заметную роль в управлении (принятие стратегических решений) играл правящий класс царской России начала ХХ века, но результаты его правления известны.

Или советский правящий класс во второй половине ХХ века? Члены Политбюро ЦК КПСС, безусловно, играли заметную роль в управлении обществом. Но каков результат их управленческой деятельности? Распалась и исчезла страна. Каких наивысших результатов добился правящий класс фашистской Германии? Каких результатов добилась бакиевская правящая группировка в Киргизии? А ведь все эти правящие группы принимали стратегические решения, играли заметную роль в управлении обществом.

Так можно ли относить к политической элите те или иные правящие силы, лишь на основе того, что они принимают стратегические решения, играют заметную роль в управлении? Ещё раз подчеркнём, правящий класс любой страны играет заметную роль в управлении обществом. Но если последовательно развивать центральную идею теории элит, то следует измерять результаты функционирования данного правящего класса (группы) и лишь затем отвечать на вопрос о возможности номинации этой правящей группы в качестве политической элиты.

Ведь согласно центральной идеи теории элит далеко не все шахматисты (пример Парето) могут быть отнесены к шахматной элите или, далеко не всех студентов относят к студенческой элите, а лишь тех, кто из семестра в семестр добивается высоких результатов в учёбе, кто участвует и добивается высоких результатов в конкурсах научных работ, олимпиадах и др. Аналогичным образом, нельзя автоматически относить к политической элите всех тех, кто играет заметную роль в управлении обществом. Если быть последовательным, то следует применять критерий элитарности, а именно: «достижение высших результатов» в своей сфере деятельности и к тем, кто играет заметную роль в управлении обществом. И если последовательно проводить этот подход, то окажется, что далеко не все группы тех, кто властвует, принимает стратегические решения и тем самым играет заметную роль в управлении обществом, отличаются признаками элитарности.

Можно лишь предположить, почему при определении правящей элиты Парето отходит от оценки её деятельности по критерию «наивысших результатов в своей сфере деятельности» и выдвигает иной критерий ««заметная роль в управлении обществом». Видимо состояние науки конца XIX — начала ХХ вв. не позволяло сколько-нибудь достоверно измерять эффективность деятельности политической элиты. Однако, спустя столетие, в конце ХХ — начале ХХI вв. наука вплотную подходит к решению этой задачи. Как подчёркивают некоторые зарубежные авторы, к примеру, профессор экономики Ш. Ицхаки: «до середины 1990-х гг. я считал измерение качества государственного управления невозможным. Но программа «Показатели эффективности государственного управления в странах мира»[10] убедила меня в том, что это не так. Эта программа представляет собой новейшее достижение в области разработки периодических показателей качества государственного управления. Для аналитиков социально-экономической политики и директивных органов различных стран она может стать важнейшим средством оценки ситуации в своих странах в сопоставлении с показателями других стран. Уникальность программы заключается в том, что она позволяет публиковать сводные и детализированные данные, с указанием возможных погрешностей по каждой стране. По степени транспарентности данных эта программа, несомненно, не имеет себе равных».

Или ещё одна оценка: «Работа «Показатели эффективности государственного управления» опровергла избитое утверждение о том, что качество государственного управления не поддается надежному измерению, а извлеченные уроки невозможно применять в деятельности правительств, сообщества организаций, содействующих развитию гражданского общества и средств массовой информации».

Как известно, в рамках исследования Всемирного Банка качество государственного управления осуществляется по шести направлениям:

1. Учет мнения населения и подотчетность государственных органов.Это направление оценивает, в какой степени граждане страны имеют возможность выбирать правительство, оценить такие аспекты общества, как свобода слова, свобода объединений, наличие свободных СМИ.

2. Политическая стабильность и отсутствие насилия.Данное направление позволяет оценить существующие представления о степени вероятности дестабилизации и свержения правительства неконституционными методами или с применением насилия, в том числе терроризма.

3. Эффективность работы правительства.Оценка качества государственных услуг, качества работы государственных служащих, степени независимости государственных служащих от политического давления, качества выработки и реализации политики, надежности приверженности правительства заявленной политике.

4. Качество законодательства.Оценка способности правительства формулировать и реализовывать рациональную политику и правовые акты, которые допускают развитие частного сектора и способствуют его развитию.

5. Верховенство закона.Оценка степени уверенности различных субъектов в установленных обществом нормах, а также соблюдения ими этих норм, в частности, эффективности принудительного исполнения договоров, работы полиции, судов, уровня преступности и распространения насилия.

6. Борьба с коррупцией.Оценка распространенности использования государственной власти в корыстных целях, включая мелкие и крупные формы коррупции, а также степени «учета» государством интересов элиты и частных предпринимателей.

Можно дискутировать и критиковать слабости различных исследований качества государств[11], но очевидно, что именно качество государства, выполнение им своих функций — это то, что отражает эффективность деятельности политической элиты. Российский исследователь М. Афанасьев, на мой взгляд, совершенно верно подчёркивает, что «…именно качество государства является главным вопросом, главным критерием», по которому оценивается правящий класс[12]. Эффективность правящего класса — это результативность, проявляющаяся в функционировании государства, осуществления им задач и функций в политической системе, в обществе, на международной арене. Задачи для правящего класса современной России в основе своей сформулированы в Конституции РФ.

Эти задачи очень далеки от реализации. По эффективности осуществления этих задач, прежде всего, следует оценивать правящий сегодня в России класс. Среди таких задач и обязанностей для государства и, безусловно, для правящего класса сформулированы следующие (вспомним лишь немногие): формирование демократического, правового, социального государства, в котором гарантируется государственная «…защита прав и свобод человека и гражданина» (ст. 2 Конституции РФ). Но усилиями правящих сегодня в стране сил создана система пренебрежения правами и свободами человека.

Массовая фальсификация выборов не заметна только власть имущим, хотя согласно Конституции «захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону» (ст. 3). А ведь фальсификация выборов — одна из форм присвоения власти. «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности» (ст. 8), но до сих пор процветает рейдерство. «Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны» (ст. 10), но то, что это не так, знает и власть и народ. «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации» (ст. 15), да плюс ещё к этому статья 31, говорит, что «граждане РФ имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования».

Но то, что мы наблюдаем в современной России — это издевательство над Конституцией. Понятно, что правящий класс в России реализует совсем иные задачи, выполняет не те функции, удовлетворительная реализация которых позволила бы этому классу соответствовать критерию элитарности: «наивысшие результаты в своей сфере деятельности».

Итак, мы отметили возросшие возможности современной науки в деле измерения качеств государств и тем самым оценки результатов функционирования правящего класса той или иной страны.

Далее необходимо подчеркнуть, что в условиях глобализации актуализируется и становится всё более важным измерение качества и эффективности управления обществом, сравнение результатов функционирования правящих классов тех или иных стран. Глобализация ставит современный мир перед одними и теми же проблемами, правящие силы самых разных стран часто вынуждены искать ответы на одни и те же вызовы. Это особенно заметно в условиях глобального финансово-экономического кризиса 2009–2010 гг. И публицисты, и учёные достаточно активно сравнивают эффективность механизмов выхода из кризиса, применяемых правящими силами различных стран. Это способствует быстрейшему решению реальных проблем, с которыми сталкивается человечество. Кроме того, процесс выхода того или иного государства из кризиса позволяет находить ответы на вопрос, почему в ходе выхода из кризиса правящие силы данной страны оказались неэффективны, малоэффективны или высокоэффективны. Глобализация делает возможным и обоснованным сравнение хода реформ, модернизаций и т. д., в различных странах[13] или регионах, в субъектах одной и той же страны. Опираясь на эти результаты, становится возможным классифицировать правящий класс, измерять и определять его способность использовать государственную власть в качестве инструмента решения общезначимых проблем. Подчеркнём, речь идёт не об измерении нравственных качеств этого класса, что характерно для аксиологического подхода, речь идёт об измерении эффективности использования государственной власти как инструмента решения общезначимых проблем.

Очевидна сложность исследования правящего класса в этом, инструментальном ключе. Ведь на результаты функционирования той или иной правящей группы может повлиять конъюнктура цен на мировом рынке, природные факторы, такие как, например: землетрясения, длительные засухи, пожары или наводнения и др. Конечно, все это необходимо и возможно учитывать, оценивая эффективность функционирования правящего класса данной страны. Но при всех сложностях оценки качества функционирования политических классов, исследования в этом направлении развертываются. Наряду с мониторинговыми организациями, которые фиксируют состояние различных аспектов жизнедеятельности государств, осуществляются глубоко обоснованные научные разработки положения государств в современном мире. Сегодня российские учёные также предпринимают попытки разработки индикаторов, позволяющие выявить состояние государств в современном мире. Так, коллектив учёных МГИМО под руководством проф. А. Мельвиля осуществил масштабный исследовательский проект определения потенциала 192 государств современного мира (члены ООН). К примеру, потенциал международного влияния этих стран авторы оценивали и сравнивали на основе измерения следующих ресурсов государств: расходы на оборону, доля страны в уставном капитале МВФ (%), доля в мировом экспорте, доля в мировом ВВП, доля страны в финансировании ООН (%), численность регулярной армии, доля населения страны в общемировой численности населения. Кроме того, были введены факторы усиления внешнего влияния: постоянное членство в Совете Безопасности ООН, членство в Парижском клубе стран-кредиторов, наличие ядерного оружия, наличие авиации 4-го и выше поколений, Нобелевские премии, постоянное размещение за рубежом военных контингентов.

На основе проведенного исследования была составлена таблица рейтингов (индекс потенциала международного влияния) всех 192 стран-членов ООН. Первая десятка этого рейтинга в 2006 году выглядела так: 1) США (10 баллов); 2) Китай (3,93 балла); 3) Япония (3,25 балла); 4) Германия (3,24 балла); 5) Франция (2,81 балла); 6) Великобритания (2, 65 балла); 7) Россия (2,6 балла); 8) Индия (2,28 балла); 9) Италия (1,95 балла); 10) Саудовская Аравия (1,69 балла). Однако, если по потенциалу международного влияния Россия занимает седьмую позицию, то в других направлениях, по результатам этого же исследования, положение России выглядит удручающим. По состоянию государственности — 27-е место, качеству жизни — 73-е место, индексу минимальных основ демократии — 93-е место[14].

Но особенно тревожными выглядят показатели, которые занимает Россия, если обратиться к международным мониторинговым исследованиям. По качеству важнейших институтов современного государства нынешняя Россия находится в конце мирового списка. Так, по уровню политических прав и гражданских свобод наша страна занимает 158 — 159-е места из 187 стран мира — между Пакистаном, Свазилендом и Того. По уровню свободы прессы — 147-е место из 179, рядом с Ираком, Венесуэлой и Чадом. По уровню коррупции Россия занимает 123-е место из 158 — рядом с Гамбией, Афганистаном и Руандой. По уровню защиты прав собственности — на 89-м из 110 стран мира, рядом с Мозамбиком, Нигерией и Гватемалой. По качеству судебной системы — на 170-м из 199, наряду с Бурунди, Эфиопией, Свазилендом и Пакистаном. По эффективности бюрократического управления — 155-е место из 203, а нашими соседями являются Нигер, Саудовская Аравия, Камерун, Пакистан. По уровню физической безопасности граждан наша страна находится на 175-м месте из 185 стран, в одной группе с Зимбабве, Суданом, Гаити, Непалом (по количеству убийств на 1000 жителей Россия занимает седьмое место среди 112 стран — между Эквадором и Гватемалой[15].

Эти показатели свидетельствуют не только о деградации многих институтов государства, но они и яркие индикаторы несостоятельности политического класса России. Применять к правящему слою современной России понятие «элита» — значит допускать не только теоретическую погрешность, но и сознательно или бессознательно выполнять апологетическую функцию. Ведь «термин» элита сам по себе содержит идеологически возвышенный, оценочный аспект. Неправильно и даже аморально, — отмечает Г. Ашин, — применять термин “элита” без учёта того, что имеются в виду лучшие, наиболее достойные люди. Инструментальный подход к определению элит, который представлен в данной статье, предполагает выявление в правящих слоях, группировках и т. д., «наиболее достойных» на основе классического критерия «элитарности» — «достижение наивысших результатов в своей сфере деятельности», а именно: в сфере политики, продуктом которой является «общее благо».

[1] См.: Ашин Г. Элита: спор о термине [Электронный ресурс] // Ашин Г. Курс истории элитологии. Библиотека Гумер — Политология. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Aschin/06.php (дата обращения: 21.09.2010).

[2] Там же.

[3] Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 2006. С. 10.

[4] Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М., 2005. С. 73.

[5] Некоторые авторы называют этот подход десизионным (от англ. decision — решение), то есть, основанным на анализе того, «…кем принимаются стратегические решения». См.: Гаман-Голутвина О. В. Указ. соч. С. 9.

[6] Крыштановская О. Указ. соч. С. 375.

[7] Там же. С. 261.

[8] Парето В. Компендиум по общей социологии // Антология мировой политической мысли : В 5 т. Т. 2 / Отв. ред. Т. А. Алексеева. М., 1997. С. 61.

[9] Там же.

[10] Работа группы исследователей Всемирного банка.

[11] См. напр.: Барциц И. Н. Показатели эффективности государственного управления (Субъективный взгляд на международные стандарты) // Представительная власть — XXI век : законодательство, комментарии, проблемы. 2008. № 2–3 . С. 81–82.

[12] Российская элита: запрос на новый курс. Дискуссии [Электронный ресурс] // Фонд либеральная миссия. URL: http://www.liberal.ru/articles/1454 (дата обращения: 21.09.2010).

[13] Используя некоторые данные из статьи В. Иноземцева и В. Красильщикова «Modernizatsya.ru: Ordem vs. Progresso» (См: «Ведомости» от 22.03.2010), проиллюстрируем возможности сравнения тенденций развития двух стран России и Бразилии.

Есть ли основания для сравнений? Пожалуй, есть. Обе страны относятся к крупным величинам на геополитической карте мира. Так, Бразилия находится на пятом месте среди стран мира по площади и занимает 6-е место в мире по численности населения (около 200 млн). Россия — первое по площади и седьмое по численности населения.

По размерам экономики, рассчитанным по паритету покупательной способности (ППС) Россия и Бразилия делят восьмое и девятое места.

По многим другим позициям Бразилия довольно близка к показателям России. Так Бразилия характеризуется значительной этнорасовой неоднородностью: белые составляют 53,7 % населения, мулаты — 38,5 %, негры — 6,2 %. Неоднородна религиозная структура её населения: католики составляют (номинально) 73,6 %, протестанты 15,4 %.

Бразилия, как и Россия — федеративное государство, состоящее из 26 штатов и 1 федерального (столичного) округа. С 1964–1985 гг. в стране господствовал диктаторский режим. В 1988 году принята новая Конституция (в России — в 1993 году), важным аспектом которой является усиление контрольных функций законодательной власти над исполнительной. В 1989 году состоялись выборы, бразильский народ голосовал впервые за 29 лет.

В 1990-е гг. обе страны переживали тяжелые времена. В России инфляция в 1992 году достигала 2600 %, в Бразилии в 1993-м — 2500 %; В конце 1990-х гг. и Бразилию, и Россию охватил острейший финансовый кризис, после которого обе страны провели реформы, обуздали инфляцию и вышли на путь экономического роста. Однако, чтобы понять разительные различия в достигнутых результатах, необходимо, как подчёркивают Иноземцев и Красильщиков, видеть, что из двух важных индикаторов функционирования общества «порядок и развитие» путинская команда сделал акцент на порядок, бразильские власти акцент на развитие. Но к этому наблюдению следует добавить и то, что акцент на тот или иной аспект общественного развития требует формирования определённых правящих сил. Сформированный В. В. Путиным милитократический правящий клан создал тромбы на пути социально-экономического развития страны.

Итак, некоторые результаты развития двух стран. Россия, по данным Госкомстата, добыла в 2009 году на 7,4 % нефти меньше, чем в 1990 году, а Бразилия — в 3,1 раза больше. Разведанные запасы нефти выросли в России в 1990–2007 гг. на 36 %, в Бразилии — в 4,5 раза; бразильцы за 10 лет увеличили глубину бурения на шельфе Атлантики с 1400 до 7000 м, а Россия не может освоить гигантское Штокмановское газовое месторождение, глубина которого 300 метров. Притом, что Бразилия поднялась за 2000-е гг. с 18-го на 15-е место в мировом списке производителей нефти, она стала ещё и вторым в мире производителем биодизеля и крупнейшим в мире экспортером этого вида топлива. К августу 2009 года 94 % всех производимых в стране автомобилей имели двигатели, приспособленные к работе на нем. В 1994 году Россия и Бразилия производили почти равное количество автомобилей — 1,03 млн и 1,13 млн; в 2009-м — 722 000 и 3,18 млн штук соответственно. Во второй половине 90-х гг. Россия и Бразилия были сопоставимы в производстве гражданских самолетов: 5–10 штук в год; в 2009 году в России было собрано 14 машин, в Бразилии — 244. Сегодня Бразилия удовлетворяет 81 % потребности в промышленном оборудовании за счет собственного производства, Россия — менее 40 %. Бразилия стала крупнейшим в своем регионе экспортером промышленной продукции, Россия в своем — ее крупнейшим покупателем.

Социальная сфера: Бразилия всегда считалась страной социальных противоречий, а Россия — относительного равенства, обеспечиваемого государством. Но сейчас при полуторакратном превосходстве в душевом ВВП по паритету покупательной способности (в 2009 году $15 200 — в России и $10 200 — в Бразилии) минимальная зарплата составляет у нас $ 148, а в Бразилии — $ 280. Но зато при сопоставимом ВВП миллиардеров в России — 62, а в Бразилии лишь — 17.

Бразилия прошла через четыре свободных избирательных кампании и готовится к пятой, что такое выборы в России — известно. По «индексу честности», ежегодно рассчитываемому Transparency International, Бразилия находится в середине списка из 180 стран, а Россия делит 147–150-е места с Бангладеш, Кенией и Сирией.

[14] Обстоятельное изложение результатов этого исследования см: Мельвиль А. Политический атлас современности // Эксперт. 2006. № 43.

[15] См.: Силовая модель государства: предварительные итоги // Коммерсант. 2007. 2 апреля.

Буренко Владимир Иванович — доктор политических наук, профессор, профессор кафедры философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного университета. Тел.: (495) 374-61-81.

Burenko Vladimir Ivanovich, Doctor of Political Sciences, professor of the Philosophy, Culturology and Politology Department at Moscow University for the Humanities. Tel.: (495) 374-61-81.

Е-mail: vburenko@mail.ru