Власов Д. В. Онтологические основы понятийного аппарата права

Аннотация ◊ В статье рассматривается эволюция онтологического статуса понятийного аппарата права. Автор анализирует линию исторического развития права с точки зрения различных подходов и выявляет три основных семантических пласта образования понятий. При этом всегда остается актуальной задача интерпретации понятий права применительно к конкретному случаю.

Ключевые слова: понятие, право, онтология, закон, язык, рационализм.

Abstract ◊ The evolution of ontological status of law conceptual system is being considered in this article. The author makes an analysis of the line of historical development of law in terms of different approaches and reveals three main semantic strata of concept formation. Upon that, there is always an actual problem of interpretation of law notions with regard to a specific case.

Keywords: concept, law, ontology, act of legislation, language, rationalism.

Особенности понятийного аппарата языка права во многом определяются особенностями его онтологии. Под онтологией права понимается система объектов, процессов, событий, свойств, отношений, которая, с одной стороны, отображается в языке права, с другой стороны, представляет собой модель того фрагмента объективной реальности, который репрезентирует право.

Важнейшей специфической характеристикой онтологии права является то, что базисное положение в ее структуре занимает онтология обыденного опыта: право имеет дело с явлениями повседневной жизни людей и общества. Предметную основу, базис его онтологии составляют люди и вещи — как рукотворные, так и природные, в том числе земля и ее недра, плоды, животные, деньги и др., а также нематериальные ценности и блага, то есть все, что входит в сферу деятельности и интересов человека.

Над этой предметной областью заданы множества свойств и отношений. Данная структура имеет и процессуальный аспект, связанный с происходящими изменениями: эти изменения могут происходить с людьми, вещами, им подвержены и отношения между людьми и вещами (отношения собственности, владения), и отношения между людьми, в том числе отношения по поводу вещей: люди могут обмениваться вещами, совершая сделки, они могут причинять друг другу вред и получать или требовать за это компенсацию.

Иными словами, онтологическим источником права является обыденный опыт, опыт социальной практики, повседневных взаимоотношений между людьми. Факты, лица, их действия, предметы, ценности — все это существует в обыденном опыте. Но в юридическом контексте получает новое, правовое освещение, правовую трактовку. Это справедливо не только в историческом аспекте. И в современной юридической практике (практике судов, адвокатских контор, юридических консультаций) юрист-профессионал, по сути, имеет дело с проблемами, источники которых лежат не в сфере права, а в сфере жизненных интересов людей. Его задача состоит в том, чтобы дать правовую квалификацию неюридической по своей сути проблемы, то есть описать ее на специфическом языке права, с тем, чтобы затем найти для нее оптимальное юридическое решение.

Для описания онтологического базиса права используются обычные понятия естественного языка, в своих обычных значениях, что позволяет описывать факты. Наряду с этим в онтологии права существуют специфические — правовые свойства и отношения, а также специфические объекты, имеющие чисто юридическую природу. Формирование этого онтологического пласта сопутствовало формированию права как социальной практики и теории. Так, в Древнем Риме практическая деятельность юристов концентрировалась главным образом на трех основных направлениях: ager (руководство юридическими действиями сторон), caver (составление документов), responder (юридическое консультирование). В ходе этой деятельности римские юристы создавали правовые конструкции, формулы, институты, вырабатывали принципы права и оформляли их в соответствующих понятиях.

Таково происхождение собственно правового, специфического уровня онтологии права. Этот уровень составляют объекты, процессы, свойства, отношения юридической природы, выделяемые лишь в рамках юридического анализа и юридической практики. Этим реалиям соответствуют юридические понятия, в частности, такие как сделка, договор, кредитор, гражданин, истец, ответчик, решение суда, преступление и др. Эти понятия группируются по сферам общественной практики, с которыми имеет дело юридическая практика, что влечет за собой формирование отраслей права, а затем и соответствующих им отраслевых правовых теорий.

С развитием правовых знаний возникли предпосылки для формирования общей теории права, синтезирующей общие для отраслевых правовых теорий понятия, в том числе такие, как правоотношение, права, обязанности, закон, норма, юридический факт и т. д. Вместе с тем возник вопрос о природе права.

Существует два основных подхода решения этого вопроса: позитивистский подход, согласно которому право отождествляется с позитивным законодательством, и противоположный ему объективно-правовой подход, признающий существование надпозитивного, «естественного» права, которое может получать более или менее адекватное выражение в законе.

С точки зрения позитивистского подхода, право, отождествляемое с действующим законодательством, выступает как система общеобязательных норм, устанавливаемых по усмотрению законодателя и охраняемых силой государственного принуждения. Ярким проявлением позитивистского подхода служит формулировка, выдвинутая А. Я. Вышинским в его докладе на Всесоюзном совещании по вопросам науки советского права и государства: «Право — совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»[1].

Спустя 10 лет на втором совещании научных работников-юристов Вышинский уточнил свое определение: «Закон есть форма, в которой выражается воля господствующего класса. Право — это не один закон, а вся сумма или вся совокупность, законов» [там же]. Согласно позитивно-правовому подходу, право — это совокупность законов, его источником же законов является воля законодателя в лице государства, гарантом — принудительная сила государства.

Согласно же объективно-правовому подходу государство, принимая законы и применяя их, действует не по субъективному усмотрению, а в соответствии с объективными требованиями права, «существенным признаком законности должно быть не верховенство закона, а верховенство права»[2]. Поэтому объективно-правовой подход допускает существование как правовых, так и неправовых законов, в центре его внимания «стоят проблемы связи права и закона, понимания и трактовки объективных свойств права как сущностных свойств закона и критерия правового качества закона»[3].

Именно объективно-правовой подход «позволяет выявить различие и соотношение объективного по своей природе процесса формирования права и субъективного (властно-волевого) процесса формулирования закона (актов позитивного права) и проанализировать позитивацию права как творческий процесс нормативной конкретизации правового принципа формального равенства применительно к конкретным сферам и отношениям правовой регуляции» [там же]. С позиций же последовательно выраженного позитивистского подхода существование неправовых законов, по определению, невозможно.

Указанные два подхода к пониманию природы права сформировались под влиянием определенных исторических условий, их формирование протекало параллельно с формированием систем права, в результате многовекового становления норм, регулирующих взаимоотношения между индивидом, обществом и государством.

Заметим, что эти нормы не всегда носили специфически правовой характер. Так, в первобытном родовом обществе нормы, регулирующие положение индивида в коллективе, соединяли в себе признаки и религиозных, и моральных, и обычно-правовых норм, но не содержали четкого разграничения между правами и обязанностями индивида. По форме это были простые предписания, однозначно детерминирующие способ поведения. В социологии права эти нормы получили название «мононорм», что отражает их синкретический характер. Они закрепляли «первобытное равенство», ставя всех членов рода в совершенно одинаковое положение, утверждая его полную подвластность роду, общине, сохранение которой было главной и единственной целью данной нормативной системы.

Лишь на последнем этапе распада первобытнообщинного строя возникли собственно правовые нормы и кодексы[4], и уже в рамках этих систем просматриваются элементы формального признания некоторых прав за каждым человеком, независимо от его социального положения.

Качественный скачок в становлении идеи права как реализации принципов равенства, свободы и справедливости произошел в античном мире, в греческих государствах-полисах в VI–IV вв. до н. э. Необходимо отметить, в античном правовом сознании понятие права было неотделимым от идеи закона. В наиболее завершенном виде эта концепция представлена в «Государстве» и «Законах» Платона[5], а также «Политиках» Аристотеля[6]. Однако те или иные ее элементы нашли свое отражение в дошедших до нас сочинениях Перикла, Демосфена, Демокрита и других политиков и мыслителей Эллады. Первым же идею правового государства, то есть общества, основанного на незыблемом законе, в отчетливом виде сформулировал Гераклит.

С разложением рабовладельческого строя и формированием феодального общества идея права получила новое наполнение. С одной стороны, в социальной структуре уже не было полностью бесправных — рабов, все население средневековых западноевропейских государств составляли граждане. С другой стороны, эти граждане, в отличие от граждан античного общества, уже не обладали равными правами. Общество было разбито на множество сословий, границы между сословиями были практически непреодолимыми, для каждого сословия существовали те или иные ограничения в правах и свободах. В то же время нельзя сказать, что сословное общество было обществом полного бесправия. «Как свобода не исключала зависимости, так и зависимость не означала отсутствия всяких прав, — пишет А. Я. Гуревич. — Средневековое общество — общество, знающее широкий диапазон градаций свободы и зависимости»[7].

Важной предпосылкой вызревания идеи объективного права уже в средние века было распространение в Западной Европе римского права, чему способствовали германские императоры, издавна считавшие себя потомками древних римских цезарей. Введение римского права объективно служило интересам центральной власти, способствовало развитию идеи равенства всех перед законом, свободы, справедливости и неприкосновенности основных прав человека.

Но свое полное выражение идея объективного права получила под влиянием буржуазных революций в Нидерландах, Италии, Англии, а особенно — накануне Великой Французской революции. Выразителями этой идеи стали такие философы, как Б. Спиноза, Дж. Локк, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и др. Созданные ими раннебуржуазные правовые теории, провозгласившие основные принципы правового государства, такие как главенство закона, равенство всех перед законом, разделение властей, признание прав индивида и защита их от произвола властей, — опирались на теоретические построения античных мыслителей.

К концу XVIII века в рамках концепции естественного права наметились негативистские и анархистские тенденции: право стало интерпретироваться в первую очередь как абсолютная свобода индивида от любого посягательства и вмешательства, в том числе регулирующего вмешательства государства. Так, Дж. Локк видел единственную цель государства в охране собственности и отрицал его право выходить за пределы этой цели. Такого же взгляда придерживался Адам Смит, а Томас Пейн, указывая на пример Соединенных Штатов, утверждал, что общество само в состоянии делать почти все, что обычно возлагается на правительство, последнее же не только не помогает обществу, но мешает ему развиваться[8].

Реакцией на крайности естественно-правового подхода и стало возникновение позитивистского подхода, который сформировался во второй половине XIX века в Германии и Австрии. Первые его представители — А. Меркель, Д. Остин, К. Бергбом и др., видя свою главную задачу в систематизации действующего права, выступили с резкой критикой естественно-правовой доктрины как «ненаучной» и «метафизической». Единственным источником права они считали государство. Наиболее полное и последовательное развитие правовой позитивизм получил в нормативистской теории Г. Кельзена, который считал, что государство ни в коем случае не может «стоять позади права», так как именно оно и только оно является воплощением правопорядка[9].

Эти идеи подверглись ожесточенной критике со стороны сторонников естественно-правового подхода, которые в целом справедливо усмотрели в них опасность полного исключения из области рассмотрения правоведов ценностных ориентиров позитивного права, таких, как человек, его жизнь, достоинство, другие связанные с ним ценности, которые к тому времени были уже признаны во всех цивилизованных странах.

Но надо сказать, что к началу ХХ в. дискуссии между представителями двух подходов приняли более мягкий характер, так как стала очевидной их совместимость. Результатом конструктивного взаимодействия естественно-правового и позитивистского походов стала концепция правового государства, в рамках которой требование невмешательства государства в частную жизнь перестает быть безусловным и дополняется пониманием необходимости для государства заботиться о своих гражданах. В России разработкой концепции правового государства занимался, в частности Б. Кистяковский[10].

Теоретические предпосылки совместимости естественно-правового и позитивистского подходов к природе права заложены в трудах представителей немецкой классической философии. Первым, кто осознал, что идея естественных, прирожденных прав человека, среди которых на первом месте стоит свобода, нуждается в серьезном дополнении, был И. Кант. Он признавал, что «прирожденное право только одно-единственное: свобода — право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческому роду»[11], однако в то же время в его учении прослеживается мысль о том, что естественное право человека на свободу неразрывно связано с необходимостью подчинения правовым законам: с одной стороны, государство и право выступают как результат добровольного согласия людей на ограничение собственного произвола, что было бы невозможным, если бы они изначально не обладали свободой; с другой стороны, реализация права на свободу возможна только в условиях правового государства, в котором господствует закон.

Заметим, что именно Канту принадлежит идея чистого права, которую он прочно соединил с идеей разума. Кантовская формулировка сущности права («прав любой поступок, <...> согласно максиме которого свобода произволения каждого совместима со свободой каждого в соответствии со всеобщим законом»[12]) является наиболее полным выражением этики либерализма, который сам Кант считал учением, единственно соответствующим разуму. Идея права естественным образом вытекает из этики Канта, квинтэссенцией которой является учение о том, что человек — существо не только природное, но и свободное. Таким образом, правовое учение И. Канта является плодом развития классического европейского рационализма.

Свое учение о праве И. Кант изложил в основном в работах: «Основы метафизики нравственности» 1785); «Критика практического разума» (1788); «К вечному миру» (1795), «Метафизика нравов в двух частях» (1797), где с позиций «практического разума» дается рационалистическое обоснование учения о праве и государстве.

Идея свободной воли человека и ее неразрывной связи с правом как естественным воплощением этой свободы была развита Г. Ф. В. Гегелем. Однако Гегель придерживался иной позиции, нежели Кант по вопросу о соотношении права и государства, считая именно государство источником права. Каждой ступени развития свободы, согласно его учению о праве, соответствует определенная ступень развития права, которую можно рассматривать и как ступень развития государства: «каждый народ обладает поэтому государственным устройством, которое ему впору и подходит ему. Государственный строй не есть нечто сфабрикованное, он представляет собой работу веков, идею и сознание разумного в той мере, в какой оно развито в данном народе»[13].

Учение Гегеля о праве и государстве особенно ценно тем, что в нем преодолевается тот крайний индивидуализм, к которому привело развитие буржуазных правовых концепций права, основывающихся на идее существования естественных, врожденных прав человека, включая неограниченную свободу индивида. Учение Гегеля о государстве противостояло распространенным в его время индивидуалистическим доктринам, основоположники которых — А. Смит, Д. Рикардо, Дж. Локк, Б. Констан и др. — сводили роль государства к охране свободы и других прирожденных прав человека, и в первую очередь права собственности, от чьих бы то ни было посягательств. Гегель раньше других увидел ограниченность такого крайнего индивидуализма. Поэтому вся гегелевская доктрина направлена на возвышение государства, воплощавшего идею права и призванного примирить противоречивые интересы индивидов. По Гегелю, отдельная личность лишь в государстве осуществляет свою подлинную свободу, «ибо здесь достигается, по мнению Гегеля, единство объективной свободы, т. е. всеобщей воли, и субъективной свободы отдельной личности, которая в своих действиях руководствуется законами и нравственными основоположениями, имеющими всеобщее значение»[14].

В современном праве противоположность естественно-правового и позитивистского походов к природе права и взаимоотношениям между личностью и государством сохраняются в виде тенденций. Различие между этими двумя тенденциями находит свое выражение не только в научных дискуссиях, но и в конституциях современных государств и документах международного права. Так, в Конституциях США, Франции, Италии, Испании, России воплощена надпозитивная (естественно-правовая) концепция права, а в Конституциях Австрии, ФРГ — позитивистская. Наряду с этим проявляется и тенденция к сближению и взаимодействию естественного и позитивного права.

Нормы и понятия, зафиксированные в правовых кодексах, суть воплощение объективно существующих элементов системы естественного права. Сама же эта система не представляет собой чего-то надсоциального, существующего в неизменном виде. Она находится в процессе постоянного развития, по мере развития общественных отношений.

Однако право не является просто зеркальным отображением системы общественных отношений. Его онтологический статус связан с системой основных ценностей, существующих в общественном сознании. Так, главной категорией объективного права является справедливость. Заметим, что во многих современных языках, включая русский, само слово «право» является если не омонимичным, то, как минимум, однокоренным со словом «справедливость». Английское слово justice означает как «справедливость», так и «правосудие».

С. С. Алексеев, констатируя многозначность слова «право» («право» как закон, моральное право, божественное право, обычное право, право как правомочие и т. д.[15]), в то же время отмечает, что «несмотря на разнообразие, отдаленность областей жизни, где используется слово «право», то общее, что характерно для данного слова, выявляет, надо полагать, нечто глубинное, существенно важное, сокровенное для права — то, что таится в самой его сути. <…> Право при самом широком его понимании состоит в том, что оно дает признаваемую в данном обществе, его практической жизни обоснованность, оправданность определенного поведения людей, свободы (возможности) такого поведения. Причем — обоснованность, оправданность, которые — надо это выделить — так или иначе признаны в обществе, в его практической жизни» [Там же].

Однако действующее позитивное право обычно воплощает не абстрактную идею справедливости как таковой, а конкретный политико-правовой идеал определенной эпохи и культуры. Такое понимание соотношения между системой позитивного права и системой объективного («естественного») права, воплощающей высшие общественно значимые ценности эпохи, дает ключ к пониманию природы и особенностей правовых понятий, закономерностей и механизмов формирования понятийного аппарата права. В структуре этого аппарата можно выделить три больших семантических пласта.

Это, во-первых, естественно-языковой пласт, который составляют понятия, используемые для описания фактов. Терминологически этот пласт не выделяется из естественного языка, при этом термины используются в своих обычных значениях, как правило, не требующих уточнения. Примеры понятий, относящихся к данному пласту: «дочь», «отец», «зимнее время года», «10 лет», «земельный участок» и др. Эти понятия не являются в собственном смысле юридическими, хотя они активно участвуют в правовом дискурсе (например, при рассмотрении споров в суде).

Во-вторых, собственно правовой пласт. Его составляют специальные юридические понятия, используемые для юридической квалификации фактов. Этим понятиям соответствуют специфически правовые отношения, свойства, явления. Терминологически этот пласт прочно опирается на лексику естественного языка, используя значительную долю терминов естественного языка. Однако, в отличие от омонимичных понятий естественного языка, юридические понятия имеют строго зафиксированные точные значения. Источниками этих значений в современном праве служат законодательные акты, которые содержат дефиниции (определения) понятий. В свою очередь, эти дефиниции, как правило, фиксируют значения, закрепившиеся за этими понятиями в естественном праве. Примеры таких понятий: «близкий родственник», «ночное время суток», «срок давности», «поручитель», «кража». Наряду с этим в данном понятийном пласте содержатся и понятия, не имеющие терминологических эквивалентов в естественном языке. Их источником является не только закон, но и правовая теория. Примеры понятий данного пласта: «реституция», «оферта», «акцепт», «обвиняемый» и др.

В-третьих, теоретически-правовой пласт. Его составляют понятия, используемые для теоретической и философской рефлексии над правом как социальной практикой и онтологическим феноменом (причем как над правом в целом, так и над отдельными его отраслями). Примеры понятий, относящихся к данному пласту: «право», «закон», «норма», «отрасль права», «инквизиционный процесс» и др. Источником этих понятий является главным образом теория права, юридическая наука.

Надо заметить, что в языке права почти полностью отсутствуют понятия метафорической природы. Объясняется это высокой степенью слитности онтологии права с онтологией обыденного опыта. Для права как социальной практики и теории нет нужды использовать выражения естественного языка в метафорических значениях, поскольку эти выражения могут использоваться в их прямых значениях, разве что уточненных путем концептуализации.

Даже те немногочисленные понятия метафорического происхождения, которые присутствуют в понятийном аппарате права, представляют собой «стертые» метафоры. В большинстве случаев метафоризация произошла еще до рецепции понятия из сферы обыденного опыта. Примером таких понятий может служить понятие «коллизия». В латинском языке слово collisio, означает столкновение. В праве, говоря о коллизии законов, подразумевают ситуацию, когда одно и то же правоотношение по-разному регулируется разными законодательными нормами. В национальном законодательстве коллизия законов является следствием их несовершенства, недостатком законодательной работы и требует устранения. В международном частном праве коллизия может возникать между законами разных государств и представляет собой нормальное и типичное явление. Оно влечет лишь необходимость выбора закона, который будет применен в конкретном случае применению к тому или иному правоотношению, — типична, прежде всего, для международного частного права.

Основанная же масса собственно правовых понятий (понятий, выражающих собственно правовые онтологические реалии) образована из обыденных понятий путем концептуализации. Следствием глубокой погруженности права в повседневный опыт людей является и то, что значительная часть собственно правовых понятий, а именно понятия, выражающие реалии, связанные с функционированием права как социальной практики, стали обыденными понятиями. Примеры таких понятий: «адвокат», «суд», «преступление», «вина», «наследник», «договор», «кредитор» и др.

Итак, специфической особенностью понятийного аппарата права является почти полное отсутствие в нем понятий метафорической природы, что объясняется высокой степенью слитности онтологии права с онтологией обыденного опыта. Онтологический статус права связан с системой основных ценностей, существующих в общественном сознании. Основанная масса собственно правовых понятий образована путем концептуализации. Этим же объясняется и высокая доля неспецифических понятий в системе языка права.

[1] Вышинский А. Я. Вопросы теории государства и права. М. : Гос. изд-во юрид. лит., 1949. С. 84.

[2] Жилин Г. Соотношение права и закона // Российская юстиция. 2000. № 3. С. 11.

[3] Нерсесянц В. С. Юриспруденция: Введение в курс общей теории права и государства. М. : НОРМА — ИНФРА-М, 1998. С. 46.

[4] Жидкова О. А., Крашенинникова Н. А. История государства и права зарубежных стран. М. : Право, 1988. Ч. 1. С. 21.

[5] Платон. Государство // Платон. Соч. в 3 т. Т. 3 (Ч. 1). М. : Мысль, 1971. С. 89–454; Т. 3 (Ч. 2). С. 483–469.

[6] Аристотель. Политика //Аристотель. Соч. в четырех томах. Т. 4. М. : Мысль, 1983. С. 375–644.

[7] Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М. : Наука, 1972. С. 28.

[8] Мамут Л. С. Этатизм и анархизм как типы политического сознания. М. : Наука, 1989. С. 67–70.

[9] Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М. : Наука, 1971. С. 177–178.

[10] Кистяковский Б. Государство правовое и социалистическое // Вопросы философии. 1990. № 6.

[11] Кант И. Критика практического разума // Соч. в 8 т. / под общ. ред. А. В. Гулыги. М. : ЧОРО, 1994. Т. 4. С. 386.

[12] Кант И. Критика чистого разума // Соч. в шести томах. М., 1963–1966. Т. VI. С. 254.

[13] Гегель Г. Ф. В. Философия права // Соч. М., 1956. Т. 6. С. 299.

[14] Пионтковский А. А. Учение Гегеля о праве и государстве. М. : ПАИМС, 1993. С. 379.

[15] Алексеев С. С. Право: азбука, теория, философия. Опыт комплексного исследования. М. : СТАТУТ, 1999. С. 584.

Власов Денис Владимирович — кандидат экономических наук, доцент кафедры прикладной информатики в экономике Московского государственного университета экономики, статистики и информатики (МЭСИ).

Vlasov Denis Vladimirovich — a Candidate of Science (economics), associate professor at the Chair of Applied Informatics in Economics of the Moscow State University of Economics, Statistics and Informatics.

E-mail: denisvlasov (at) yandex.ru