Тарасова Е. К. Идеал духовного здоровья в творчестве Н. В. Гоголя (по материалам немецкоязычных исследований)

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 07-04-00181a).

УДК 82

Tarasova E. K. The Ideal of Spiritual Health in the N. V. Gogol’s Creative Works (Based on the Studies in German)

Аннотация ♦ Статья посвящена рассмотрению идеала духовного здоровья в творчестве Н. В. Гоголя. Автор особо отмечает наличие широкого интереса немецкоязычных исследователей к наследию русского писателя.

Ключевые слова: Н. В. Гоголь, духовное здоровье, идеал.

Abstract ♦ The article covers an ideal of spiritual health in N. V. Gogol’s creative works. The author specially notes a great interest of German-speaking researchers in the Russian writer’s legacy.

Keywords: N. V. Gogol, spiritual health, ideal.

Гоголь — одна из самых аскетических фигур в русской литературе. Его жизнь, в особенности последнее ее десятилетие, проходила под знаком все усиливающейся тяги к земному претворению христианского идеала. В этом стремлении он черпал и душевные, и физические силы, в нем он видел спасение от своих недугов. Здоровая душа, по Гоголю, — это душа живая, свободная от страстей и от греха. И в наши дни с неменьшей актуальностью звучит гоголевский завет, данный им своим соотечественникам: «Будьте не мертвые, а живые души». Писатель воплощал в своей жизни важнейшие обеты монашества — целомудрия и нестяжания, в конце жизни несколько раз ездил в Оптину Пустынь и собирался на Афон. Но подлинный трагизм его положения заключался в том, что монашеский склад был только одной и, вероятно, не главной стороной гоголевской натуры. Художническое начало побеждало в нем; кризис Гоголя — следствие глубочайшего внутреннего конфликта между духовным устремлением и творческим даром.

Перемены, произошедшие в XX веке в жизни людей, часто заставляют задуматься над вопросами, ответы на которые сокрыты в художественном наследии русской классики XIX века. Не случайно, что в последние десятилетия интерес к Гоголю, в особенности к религиозно-философскому началу его творчества, чрезвычайно возрос — как в России, так и на Западе. Заново открыты и подробнейшим образом изучены такие произведения, как «Выбранные места из переписки с друзьями» и «Размышления о Божественной Литургии». Отечественные литературоведы (В. А. Воропаев, И. А. Виноградов) провели серьезные и по-новому раскрывающие Гоголя исследования этих произведений.

Однако следует заметить, что большой интерес к духовно-нравственной стороне гоголевского творчества проявляется и со стороны немецкоязычных славистов. Это не случайно. Изучение духовно-философских основ творчества писателя является одним из ведущих принципов традиционного немецкого литературоведения. Сформировавшись под влиянием немецкой философии искусства, наука о литературе в Германии всегда отличалась преимущественным вниманием именно к содержательной стороне художественного произведения, к проблемам духовно-нравственного и философского плана. Не случаен в связи с этим интерес немецкоязычных авторов именно к русской классической литературе, «библейский», религиозно-философский характер которой подчеркивается исследователями. Так, австрийский философ и эссеист Р. Касснер пишет о русском реализме XIX века: «…русский реализм — более глубокий и истинный, чем реализм любого другого народа, потому что является единственной формой совершенно определенной идеи о жизни. А первым мастером этой формы реализма является не великий Пушкин, но Гоголь. Итак, говоря о русской идее, мы подразумеваем Гоголя, и наоборот» (Kassner, 1958: 104).

Повышенный интерес к религиозной стороне произведений Гоголя, наметившаяся в последние десятилетия тенденция признания в этом писателе религиозного мыслителя и публициста, продолжателя святоотеческих традиций в русской литературе, существенным образом отразились на тематике публикаций о Гоголе в немецкоязычных странах. Литературоведы этих стран одними из первых обратились к исследованию как ранее неизученных духовно-нравственных сочинений писателя, так и к интерпретации отдельных религиозных тем и мотивов, важных для понимания авторского замысла произведений, но ранее не рассматривавшихся в работах о Гоголе. Немецкие исследователи стремятся вскрыть основу религиозной картины мира, отраженной в творчестве Гоголя, что осуществляется ими в двух направлениях: в соотнесении духовного начала в произведениях писателя с традициями святоотеческих писаний и православного благочестия, а с другой стороны — в поисках сходства религиозного мировосприятия Гоголя с различными западными культурно-историческими направлениями.

Важнейшим вкладом в историю изучения творческого наследия писателя явилась публикация немецкого теолога Фэри фон Лилиенфельд «Гоголь как автор «Размышлений о Божественной Литургии» („Gogol als Verfasser der „Betrachtungen über die Göttliche Liturgie“, 1971), в которой впервые была предпринята попытка анализа этого совершенно не изученного и в советское время даже не упоминавшегося сочинения. Автор статьи предлагает своего рода литературоведческий и богословский комментарий к произведению Гоголя, не ограничиваясь анализом текста, но внимательно исследуя историю создания «Размышлений…», источники, используемые писателем, а также отличие гоголевского объяснения Литургии от предшествующих описаний этого рода.

По мнению Лилиенфельд, интересным является гоголевский метод разъяснения языка Литургии. Некоторые молитвы Гоголь приводит в своем тексте на церковнославянском языке, некоторые — в русском переводе, а отдельную часть литургического текста лишь слегка русифицирует, оставляя в целом церковнославянский вариант. Такое обхождение с языком объяснимо с педагогической точки зрения. Часто повторяемые молитвы, общеизвестные песнопения и молитвословия, произносимые всем собранием верующих, а также слова Священного Писания Гоголь оставляет неизменными. Но когда литургический текст необходим для понимания того или иного момента в богослужении, писатель приводит русский перевод. Что же касается объяснения символики Литургии, то здесь, как указывает немецкая исследовательница, Гоголь следует, с одной стороны, традиции святых отцов византийской Церкви, а с другой — избирательно и творчески черпает из имеющихся современных ему источников, исходя из своей собственной религиозной точки зрения и руководствуясь педагогическими целями. Ф. фон Лилиенфельд пишет: «В своих “Размышлениях…” Гоголь хочет не только способствовать пониманию исторического и символического смысла происходящего, но и передать “начинающему” прихожанину определенное настроение, побудить его к осмысленному постижению этого настроения». Исследовательница подчеркивает, что Гоголь изображает литургические события с точки зрения человека, предстоящего в церкви, и воссоздает также эмоции, возникающие в душе этого человека в те или иные моменты богослужения.

В статье разбирается также общественное значение «Размышлений…». Ф. фон Лилиенфельд считает, что по сравнению с имеющимися во время Гоголя объяснениями Литургии, гоголевское произведение не только удалось с педагогическо-дидактической точки зрения, но поставленная и достигнутая Гоголем цель оказалась полностью соответствующей своеобразию самой темы, а также возможностям адресата сочинения — то есть «начинающих» посещать православные богослужения. Исследовательница удивляется постоянному умалчиванию этого произведения в различных биографических и литературоведческих работах о Гоголе, вышедших как до 1917 года, так и после, и подчеркивает, что сам писатель не делил свое творчество на литературные и нелитературные труды: рукопись «Размышлений о Божественной Литургии» подвергалась такой же постоянной правке (до самой смерти писателя), что и все прочие произведения Гоголя, над которыми он трудился длительное время.

В заключение своей работы Ф. фон Лилиенфельд пишет о значении Божественной Литургии для мировоззрения Гоголя в целом. По ее мнению, литургические события несут в себе для Гоголя победу порядка, структуры, над хаосом, и в этом смысле имеют всеобъемлющее значение. «Постоянно совершаемый праздник Божественной Литургии с ее внутренним порядком и последовательностью, с ее харизматически-преобразующим влиянием — сможет ли он вывести Россию из хаоса к божественному порядку?» — этот вопрос, по мысли исследовательницы, является центральным для Гоголя в его осмыслении значения православного богослужения.

Публикация Лилиенфельд является первой — и в этом смысле уникальной — работой, целиком посвященной анализу «Размышлений о Божественной Литургии» Гоголя, хотя внимание к этому произведению отечественных гоголеведов (Воропаев, Виноградов) привело в последние годы к появлению серьезного и основательного в текстологическом плане рассмотрения «Размышлений…». Анализ, выполненный Лилиенфельд, заслуживает особого внимания гоголеведов и вносит серьезный вклад в развитие изучения русской литературы XIX века. Перед нами Гоголь — продолжатель традиции русской духовной прозы, не утративший при этом своего блестящего литературного стиля и своеобразия языка.

Немецкие авторы ряда вышедших в последующие годы публикаций склонны усматривать и акцентировать в мировоззрении и творчестве Гоголя следы влияния неправославных религиозных направлений, находить черты западных культурно-исторических явлений. Такая тенденция присутствует в монографии Х. Шрайер «Религиозная картина мира Гоголя и его литературное творчество. К вопросу о противоречии между искусством и тенденцией» („Gogols religiöses Weltbild und sein literarischesWerk. Zur Antagonie zwischen Kunst und Tendenz“ (1977)). Книга немецкой исследовательницы Х. Шрайер, будучи диссертационной работой, выполненной на философском факультете Фрайбургского университета, является, по словам автора, попыткой обсудить вопрос о роли религии в духовной жизни Гоголя и о влиянии религиозности писателя на его творчество. Религиозное мировоззрение Гоголя определено исследовательницей изначально как «мистицизм», вскрыть причины которого она считает необходимым. Шрайер исследует изучение Гоголем книги «Подражание Христу», приписываемой средневековому фламандскому монаху Фоме Кемпийскому, и интерес писателя к некоторым православным святоотеческим творениям.

Однако большая часть работы отводится на доказательство связи мистицизма Гоголя со средневековым мистицизмом в духе германского проповедника XIV века Майстера Экхарта, положившего начало средневековой мистике как учению, противостоявшему схоластике и традиционным церковным обычаям. Так, гоголевское обращение к мистике, по мнению Шрайер, могло означать своего рода протест против «застывшей в условностях поверхностной религиозности» того времени. По словам исследовательницы, мистицизм всегда стремится освободиться от церковного посредничества и найти собственный, личный путь к постижению Бога. При этом в преображении отдельных личностей мистицизм видит возможный путь церковного, реформаторского преобразования. Шрайер считает, что такое преобразование и было целью Гоголя, так как подобного рода советы и наставления можно встретить в его письмах и, в первую очередь, в «Выбранных местах..."». Однако в связи с этим нужно отметить, что «освобождение от церковного посредничества» ни в коей мере не являлось задачей писателя; Гоголь, скорее, стремился найти в Церкви те благотворные, животворящие силы, которые способны изменить жизнь в России к лучшему.

Изучение творчества Гоголя, по Шрайер, связано в первую очередь с герменевтической проблемой понимания авторской идеи, а образ самого писателя представлен как некое единство, не распадающееся на Гоголя-мыслителя и Гоголя-художника. «Творчество Гоголя поэтому следует рассматривать не как чистое произведение искусства, но как результат моральных устремлений автора, как медиум, с помощью которого должно быть выражено моральное требование».

Проблема религиозности Гоголя, оставшаяся длительное время без внимания в отечественном гоголеведении, в конце XX века стала привлекать к себе многих западных литературоведов. Среди немецкоязычных специалистов видное место в этом ряду занимает известный немецкий славист Р.-Д. Кайль, посвятивший немало своих работ Гоголю, в числе которых две статьи о роли библейских текстов в жизни и творчестве писателя. В публикации 1986 года «Гоголь в зеркале своих библейских цитат» („Gogol im Spiegel seiner Bibelzitate“ (1986)) этот исследователь предпринял попытку проследить особенности восприятия Гоголем текстов Священного Писания, а также присутствие библейских реминисценций в гоголевских произведениях. Прежде всего, Кайль обращает внимание на тот удивительный факт, что данная тема, несмотря на то, что цитаты из Библии буквально рассеяны по всем текстам Гоголя, остается совершенно неизученной, и делает первые шаги на пути ее изучения. Он, как и Шрайер, склонен замечать в религиозности Гоголя скорее черты мистицизма, чем православного мировосприятия. По его мнению, самостоятельное изучение Библии не свойственно ни православной, ни римско-католической традициям, а свидетельствует о протестантских чертах веры Гоголя, тем более, что сам писатель говорил о том, что он пришел ко Христу скорее протестантским путем.

Р.-Д. Кайль считает, что послания апостола Павла занимают первое место в ряду других библейских текстов по частоте цитат из них у Гоголя. Обращая внимание на особый интерес Гоголя к творениям апостола Павла, а также к его личности, исследователь посвящает этому аспекту отдельную статью — «Гоголь и апостол Павел» („Gogol und Paulus“ (1986)), в которой разбирает причины пристального внимания писателя к апостолу Павлу и отражение апостольского духовного наследия в текстах Гоголя. Так, Кайль находит две причины особого значения образа апостола Павла для Гоголя: писатель видел в апостоле, «во-первых, образ могущественного отца, с которым он мог бы себя идентифицировать, а во-вторых — обнадеживающий пример покаяния и обращения к вере». В образе апостола Павла Гоголь обретает как бы духовного учителя, образец духовно здорового человека. Вместе с тем Кайль акцентирует постоянное стремление самого Гоголя к учительству.

Автор статьи считает, что в качестве особого свидетеля возможности возрождения падшей человеческой души Гоголь имел перед глазами образ апостола Павла. Между тем проблема покаяния и обращения на путь веры и любви к ближнему стала для Гоголя центральной проблемой его творчества, особенно после окончания первого тома «Мертвых душ». В поздний период творчества для писателя приобретает такое же важное значение «сила слабости», о которой говорит апостол. Кроме того, для Гоголя существенна мысль о том, что только путем страданий происходят перемены в душе человека (напр., раскаяние Чичикова после освобождения из тюрьмы).

Многие выводы, сделанные Кайлем, находят подтверждение в современных исследованиях отечественных гоголеведов. Однако стремление ученого подвести под обращение Гоголя к библейским текстам мистическо-протестантскую основу, почти не принимая во внимание влияние православных духовно-нравственных традиций на гоголевскую систему взглядов, представляется ошибочным.

Между тем существует монография на немецком языке, в которой главным предметом рассмотрения являются православные образы и мотивы в творчестве Гоголя. Это книга швейцарского автора Л. Амберга «Церковь, Литургия и благочестие в творчестве Н. В. Гоголя» („Kirche, Liturgie und Frömmigkeit im Schaffen von N. V. Gogol“; Amberg, 1986). На первый план в книге вынесены церковные, православные, нравственно-религиозные мотивы. Автор обосновывает свою позицию тем значением, которое имеет вера в публицистике писателя в рамках его эстетической и этической программы, и указывает, что в ряду великих русских писателей Гоголь первым сделал попытку развития в своем творчестве мотивов веры и Церкви своего народа.

Центральным для всего творчества Гоголя Амберг определяет мотив храма. Исследователь характеризует развитие этого мотива как поэтапное: от демонизации храмового пространства в «Вие» через состояние внутренней и внешней пустоты «Петербургские повести) и неустроенности («Ревизор», «Мертвые души») к гармонии и соответствии своему истинному назначению («Размышления о Божественной Литургии»). Амберг отмечает, что и пространство гоголевских произведений развивается по определенным ступеням: деревня — город — страна — космос, Вселенная, универсум. Мир Гоголя — не спасенный, но жаждущий спасения. Проведенный анализ церковно-религиозных элементов в творчестве Гоголя позволяет Амбергу заключить, что Гоголь, обращаясь к низкому и пошлому, указывает и на существование другого, идеального и гармоничного бытия.

Швейцарский автор убедительно показывает, какое большое значение имеют церковно-религиозные образы и мотивы для понимания общего смысла того или иного произведения Гоголя. Заметим, однако, что восприятие гоголевского творчества, представленное в этой книге, соотносимо прежде всего с взглядом позднего Гоголя на свои произведения.

Обобщая рассмотренные публикации, касающиеся религиозно-философской проблематики мировоззрения и творчества Гоголя, необходимо отметить, что немецкоязычные исследователи как бы дополняют друг друга в изучении влияния религии на художественный мир Гоголя. Х. Шрайер и Р.-Д. Кайль делают акцент на системе взглядов писателя, не оставляя без внимания и религиозную тематику его творчества, анализ которой во всей полноте представляет Л. Амберг и существенно дополняет публикация Ф. фон Лилиенфельд. Если первые два исследователя видят в Гоголе, в первую очередь, последователя западных религиозных направлений — мистицизма, нео-пиетизма и даже протестантизма, хотя и не отрицают присутствия в мировоззрении писателя православных идей, то работы последних предполагают восприятие Гоголя именно как православного писателя.

Примечательно, что именно немецкоязычные авторы одними из первых в гоголеведении стремятся к созданию целостного облика Гоголя — религиозного мыслителя и писателя-христианина. Работы немецкоязычных славистов оказываются нередко новаторскими, глубокими, важными для всей славистики в целом, что свидетельствует о неиссякаемом интересе западных ученых к русской литературе и культуре, и в частности к противоречивой и загадочной фигуре Гоголя, искавшего пути к духовному здоровью.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Виноградов И. А. Неизвестные автографы двух статей Н. В. Гоголя о Церкви и духовенстве. К истории издания «Выбранных мест из переписки с друзьями» // Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр : Сб. научных трудов. Вып. 4. Петрозаводск : Изд-во Петрозаводского ун-та, 2005. — С. 219–245.

Воропаев В. А. Неизвестные страницы духовной биографии Н. В. Гоголя (1842–1845) // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2007. № 1. С. 117–128.

Гоголевский вестник / под ред. В. А. Воропаева; Науч. совет РАН «История мировой культуры». Вып. 1. М. : Наука, 2007. 397 с.

Размышления о Божественной Литургии / предисл. В. А. Воропаева, примеч. Н. С. Тихонравова, В. О. Корховой. СПб. : Русская симфония, 2006. 216 с. (Сер. Книжные памятники из фондов Б-ки Академии наук. Вып. 11).

Amberg L. Kirche, Liturgie und Froemmigkeit im Schaffen von N. V. Gogol. Bern, 1986. 260 s.

Kassner R. Gogol // Geistige Welten. WestBerlin, 1958. 189 s.

Keil R.-D. Gogol im Spiegel seiner Bibelzitate // Festschrift fuer Herbert Braeuer. 1986. S. 193–220.

Keil R.-D. Gogol und Paulus // Die Welt der Slaven. Muenchen, 1986, Jg. 31, 1. S. 86–99.

Lilienfeld F. von. Gogol als Verfasser der “Betrachtungen ueber die Goettliche Liturgie” // Wegzeichen (Festgabe zum 60. Geburtstag von Prof. Biedermann). Wuerzburg, 1971. S. 377–404.

Schreier H. Gogol’s religioeses Weltbild und sein literarisches Werk. Zur Antagonie zwischen Kunst und Tendenz. Muenchen, 1977. 123 s.

Тарасова Екатерина Константиновна — кандидат филологических наук.

Tarasova Ekaterina Konstantinovna, Сandidate of Philology.