Костина А. В. Традиционная культура: к проблеме определения понятия
УДК 008(075.8)
ББК 71 ; 77
К 71
Аннотация: В статье рассматриваются основные подходы к понятию «традиционная культура», существующие в границах различных наук о культуре — культурологии, социологии, философии, этнографии, фольклористики.
Ключевые слова: традиционная культура, фольклор, язык, устная литература, народная музыка, народный танец, мифология, обряд, обычай, ремесло, народное творчество.
Abstract: In the article new approaches to the concept “traditional culture” in the boundaries of different sciences — culturology, sociology, philosophy, ethnography, study of folklore — are being considered.
Keywords: traditional culture, folklore, language, oral literature, folk music, folk dance, mythology, rite, custom, handicraft, folk creativity.
Интерес к традиционной культуре в современных исследованиях существенно возрос. Это связано с тем, что в условиях глобализации и информатизации традиция становится связующим звеном с исторической памятью и помогает сохранить национально-культурную идентичность. Однако анализ специальной литературы существенно затруднен вследствие того, что само понятие «традиционная культура» трактуется различным образом. Отсюда существование на равных таких терминов, как «традиционная», «архаическая», «доиндустриальная», «аграрная», «крестьянская», «до-письменная», «бытовая», «повседневная», «неспециализированная» (культура), наконец, «фольклор», которое демонстрируют современные исследования, посвященные аналогичной проблематике. Представляется, что выбор названия связан с исследовательскими задачами и теми аспектами явления, которые требуют определенной фиксации. Это может быть способ опредмечивания информации (в этом случае культура определяется как «до-письменная»), тип социальной трансляции («традиционная»), социальный носитель («крестьянская»), характер производства («неспециализированная»), уровень ожидаемости и прецедентности («бытовая», «повседневная»), соотнесенность с определенным периодом общественного развития («архаическая», «доиндустриальная»), тип хозяйствования («аграрная»). В данной статье выделяются основные из них.
1. Философско-социологический подход к рассмотрению традиционной культуры предполагает выделение двух ее аспектов — субстанционального (это те элементы социокультурного опыта, которые транслируются) и функционального (учитывающего, каким «коммуникативно-трансляционно-трансмутационным» способом «внутри- и межпоколенного взаимодействия людей» осуществляется эта передача)[1]. Иными словами, традиционная культура здесь определяется как «механизм воспроизводства социальных институтов и норм, при котором поддержание последних обосновывается, узаконивается самим фактом их существования в прошлом»[2]. Традиционная культура функционирует как система, обеспечивающая воспроизводство в системах современной культуры тех образцов прошлой деятельности, которые выдержали испытание временем и были апробированы в аналогичных социокультурных условиях.
Эта культура непосредственно связана с традицией, характеризующей такие самоорганизующиеся и саморегулирующиеся системы человеческой деятельности и связанный с ними социокультурный опыт, функционирование и развитие которых не связано с институциональными формами обеспечения через специальный аппарат власти[3]. Правомерность этих образцов жизнедеятельности определяется самим фактом их существования в прошлом, а их эффективность оценивается через точность следования прецедентному образцу. Основными формами трансляции этой культуры при этом выступают фольклорно-мифологические формы и ритуалы. Постоянное воспроизведение однажды заданных образцов поведения выступает в качестве обычаев, постепенно утрачивающих свою сакрально-ритуальную составляющую. Отсюда консерватизм, статичность, экстенсивность развития.
2. Весьма содержательную трактовку народной культуры в рамках социологического подхода предлагает К. Б. Соколов. Исследователь исходит из того, что одной из основных функций традиционной культуры является утверждение определенной картины мира. Оставаясь в рамках этой логики, автор считает необходимым исследовать фольклор с точки зрения теории субкультурной стратификации. Исследователь опирается на тезисы Б. Асафьева и Б. М. Бернштейна о создании «каждой культурой» и «каждым социальным слоем» близкого им искусства и, соответственно, о существовании в каждом социуме различных культур, обслуживающих определенный класс, а также на субкультурную концепцию М. С. Кагана. Автор отмечает существенное усложнение субкультурной структуры современного города, включающей десятки субкультур разного рода. При этом у каждой субкультуры формируется особая картина мира и особый образ жизни, воплощаемые своеобразным фольклором[4].
Данная концепция была представлена чуть ранее в обстоятельном исследовании, подготовленном коллективом Государственного института искусствознания под руководством К. Б. Соколова, «Художественная жизнь современного общества»[5], первый том которого посвящен исследованию специфики проявления в художественной культуре субкультур и этносов. В статье, посвященной субкультурной стратификации современного фольклора, автор выделяет следующие субкультуры, создающие специфический фольклор: национальные субкультуры этнических меньшинств, гуманитарную интеллигенцию, субкультуры предпринимателей и представителей чиновничьей номенклатуры, субкультуры разных конфессий — от православных до кришнаитов, молодежные субкультуры, субкультуры кадровых рабочих-профессионалов, лимитчиков и бомжей, субкультуры уличных подростковых группировок. Особый интерес представляет фиксированные автором новые субкультурные образования, возникшие в результате экономических трансформаций в обществе, вокруг которых и в среде которых также сложился определенный фольклор — «мобильные профессионалы» («яппи»), «новые русские».
Необходимо отметить, что субкультурный подход к анализу фольклора оказался столь продуктивным, что вызвал ряд публикаций, следующих этому принципу. Среди них фундаментальностью отличается исследовательский проект «Современный городской фольклор», где применяется следующая схема его исследования, отраженная в композиции книги: традиции субкультур — ритуалы и обряды современного города — картина городского пространства — жанровый состав вербального фольклора — речевой обиход города[6]. Исследуя субкультуры в аспекте той информации, которые в их границах передается традиционным способом, авторы выделяют мифологию и обряды туристов, профессиональных программистов, врачей, солдат срочной службы, студентов, парашютистов и многих иных групп. Эти социальные страты, в количественном отношении не представительные (к примеру, мир больницы, прихрамовой среды, коммунальных квартир), обладают, тем не менее, собственным видением мира, приоритетами, жизненной стратегией, модой, сленгом, стилем жизни, бытовыми привычками, особым отношением к представителям всех иных субкультур и, конечно, фольклором.
В рамках социологического подхода выстраивает свою теорию традиционной культуры А. В. Захаров[7].Ключевым для него является вопрос о том, что есть традиция — содержание культуры или способ ее функционирования и, соответственно, какая методология является здесь более приемлемой и адекватной самому предмету исследования. Автор субстанциональному подходу предпочитает функциональный и пытается выявить специфику этого способа трансляции культуры по сравнению со всеми иными способами социальной коммуникации. О традиционной культуре, по его мнению, можно говорить, когда современность «интерпретируется, оценивается, легитимируется сквозь «призму» прошлого, когда прошлое делается исходной точкой для понимания настоящего»[8]. Для автора основным является, прежде всего, не эстетическое или морально-нравственное содержание артефактов определенной культуры, но тот общественный способ, «которым производятся, тиражируются, потребляются духовные (символические) ценности»[9]. Представляется, что подобный подход является весьма продуктивным, так как позволяет рассматривать с аналогичных позиций и массовую и элитарную культуру.
3. «Социогуманитарный» подход доминирует в коллективной монографии, посвященной особенностям функционирования традиционной культуры в современных условиях. Авторы[10] выделяют в традиционной культуре два блока, включающие «нормы-ценности-смыслы-символы» («представления о природе, космосе, месте человека в мире, религиозно-мифологические понятия об отношениях человека с некими высшими и низшими силами, представления об идеалах мудрости, силы, героизма, красоты, добра и зла, о формах «правильного» и «неправильного» поведения и устроения жизни, о служении людям, отечеству (буквально — стране, земле отцов) и др.»[11]), воплощенные в культурных текстах разной знаковой природы, а также «формы их функционирования и социальной трансмиссии»[12].
Авторы в качестве наиболее существенных выделяет следующие составляющие традиционной культуры: культурный текст в широком (не только вербальном) смысле; социального носителя — субъекта культуры; социальные механизмы трансмиссии культуры; социальные функции культуры в обществе[13]. Подобный подход к анализу народной культуры представляется продуктивным, так как позволяет рассматривать в качестве ее элементов не только готовые результаты деятельности, но также и «технологии поведения» — институализацию, регламентацию и регулирование — как механизмы включения индивида в определенную социальную общность, а данной общности — в окружающий мир. Данный метод анализа культуры[14] является не только оправданным, но и в отдельных случаях, при изучении конкретно-исторических типов культур и локальных социокультурных общностей, необходимым.
Подобное рассмотрение культуры позволяет установить ее параметры как принципиально отличной от всех иных, сделать функционирование культуры в границах «качественно определенной» социальной общности «эмпирически воспринимаемым». В рамках этой парадигмы возможно создание модели актуальной культуры определенного общественного образования и описание универсальных для любой человеческой общности, и вместе с тем имеющих конкретно-исторический характер ее культурных форм, в качестве которых выступают знания, обычаи, традиции, ценности, идеи, нормы, верования, язык, мифы, представления и т. п.
Вместе с тем подобный подход обладает и существенными недостатками и, прежде всего, объединением различных принципов рассмотрения данного феномена. Ощущая проблематичность применения совокупного определения народной культуры, которое предлагается в монографии, автор раздела, посвященного обоснованию подобного подхода, Н. Г. Михайлова предлагает «сформировать предмет изучения “наборным способом”»[15] и включить в народную культуру ее исторически сложившиеся разновидности (городскую, крестьянскую, слободскую), творческую продукцию современных субкультур, адаптированные формы профессиональной культуры, а также ее различные промежуточные формы. Действительно традиционная культура является достаточно сложным феноменом, сущностные особенности которого трудно фиксируемы, что отмечает и сама автор, определяя ее как «собирательное понятие, не имеющее четко определенных границ и включающее культурные пласты разных эпох от глубокой древности до настоящего времени»[16]. В качестве ее основных признаков выделяются: осознание субъект-носителем идентификации с народом (что позволяет авторам определять данную культуру как «народную») и неспециализированный характер культурной деятельности[17]. Однако в качестве комментария можно отметить, что данные признаки не могут выступать в качестве сущностных характеристик этого вида культуры: идентификация с народом характерна и для субъекта высокой культуры (другое дело, что именно акцентировать в содержании этого понятия его этногенетическую или этносоциальную составляющую). Принцип неспециализированности деятельности не позволяет включать в это явление, к примеру, изделия народных промыслов, создаваемых мастерами, обретающими опыт в процессе долгой практики. (К слову, неудовлетворительность этих признаков народной культуры отмечает и К. Б. Соколов[18]). Действительно же существенным качеством народной культуры, выделенным Н. Г. Михайловой, представляется ее способность функционировать вне институционально-организационных форм (это «культура по преимуществу или исключительно устной традиции, бытующая и в прошлом и в настоящем по фольклорному типу, т. е. передаваемая от лица к лицу, от поколения к поколению в акте непосредственной коммуникации»[19]).
4. В фольклористике равноупотребительными являются термины «народная культура», «традиционная культура» и «фольклор» в его «широком» (К. В. Чистов) смысле[20], охватывающем «весь комплекс явлений данного народа»[21]. Тем не менее различие между этими терминами есть и достаточно существенное. Под традиционной культурой в большинстве исследований понимается «вся народная традиционная крестьянская духовная и отчасти материальная культура»[22], определяющая «качественные, наиболее устойчивые…и проявившие свою безусловную ценность параметры» и «ставшая общезначимой для всех или, по крайней мере, для большинства социальных групп»[23] Причем традиционность определяет ценностно-нормативное содержание данной культуры, а также социальные механизмы его передачи, а «народность» — самоидентификацию с народом, выраженную в стереотипах социального поведения, ценностно-нормативных системах, обыденных представлениях. Фольклор же трактуется как «специфическая подсистема», выполняющая весьма важную роль в системе традиционной культуры, в специфических формах интегрирующая, закрепляющая и аккумулирующая традиционную информацию, выработанную этносом или его локальной группой.
Иначе говоря, фольклор — это «специфический “язык” традиционной культуры, отличающийся от других «языков» — орнамента, мелоса, знаковой и символической информации, передававшейся вещами — предметами материальной культуры»[24]. Характерно, что сами исследователи подобную семантическую подвижность границ данных терминов воспринимают как свидетельство определенного теоретического неблагополучия в границах фольклористики и этнологии. Характерно, что эта проблема теорминологической поливалентности была отмечена во многих исследованиях середины и первой половины прошлого века, где известные отечественные и западные ученые предпринимали активные попытки систематизировать и классифицировать определения фольклора, выделив среди них концептуально сходные[25]. Между тем, проблема определения собственного предмета исследования фольклористикой не решена до сегодняшнего дня, о чем свидетельствует, по мнению К. В. Чистова, наличие «широкого» и «узкого» употребления термина[26].
В некоторых исследованиях фольклор все еще определяется как своеобразное пережиточное явление. Этим термином обозначают как исключительно устное творчество — словесное и песенное, так и хореографическое, игровое. При этом от данного явления искусственно отторгаются лубок, народная игрушка, предметы народных промыслов, которые в эмпирическом пространстве неразрывно связаны со словесным народным творчеством как имеющие общую с ним природу и выражающие единые ценности. Стремясь преодолеть это противоречие, некоторые ученые в совокупность явлений, обозначаемых данной категорией, включают не только прикладное изобразительное искусство, но и распространяют это понятие на все известные формы народного художественного творчества, в том числе, народные знания, фольклор, искусство[27]. Таким образом, термин «фольклор» с момента его введения Уильямом Томсом в 1846 году в научный оборот, до сих пор не имеет единственного, общепринятого значения, что и отражает научная литература, как посвященная самому этому явлению, так и дискутирующая данную терминологическую проблему[28].
На совещании правительственных экспертов по сохранению фольклора при ЮНЕСКО, состоявшемся в Париже 1 марта 1985 г., было выработано следующее определение: «фольклор (в более широком смысле традиционная народная культура) — это коллективное и основанное на традициях творчество групп или индивидуумов, определяемое надеждами и чаяниями общества, являющееся адекватным выражением их культурной и социальной самобытности; фольклорные образцы и ценности передаются устно, путем имитации и другими способами. Его формы включают язык, устную литературу, музыку, танцы, игры, мифологию, обряды, обычаи, ремесла, архитектуру и другие виды художественного творчества»[29].
Отражая это многообразие подходов к определению понятия «фольклор», К. В. Чистов предложил выделить среди них 4 основные концепции[30]:
1) социологическую (и историко-культурную), где народная культура понимается как устно передаваемый простонародный опыт и знания. Иными словами, народная культура здесь трактуется максимально расширительно как вся духовная культура и некоторые формы материальной культуры, относящиеся к архаическому периоду развития и имеющие социологическое ограничение («простонародность»);
2) эстетическую, где фольклор определяется как «художественная» коммуникация;
3) филологическую, акцентирующую вербальность, связанность этой традиции со словом;
4) «теретико-коммуникативную», где фольклор понимается как знаково-символическая система, возникающая в границах до-письменной культуры[31].
Таким образом, в рамках этнографического подхода акцентируются такие качества народной культуры, как ее связь с архаической культурой и принадлежность к определенной социальной группе («народу» как противостоящему «привилегированному меньшинству»[32]). Это достаточно устоявшееся представление о фольклоре как о народной крестьянской духовной культуре, способом функционирования и трансляции которой является устная традиция, в настоящее время многими исследователями рассматривается как ограниченное. Сегодня те признаки фольклора (а именно, принадлежность крестьянской традиции и устный характер трансляции), которые еще в классических трудах В. Я. Проппа[33] рассматривались в качестве его неизменных, родовых качеств, сегодня воспринимаются как лишающие эту категорию универсальности, не позволяя рассматривать в качестве фольклора, по существу, преобладающую часть современной народной культуры.
На историческую и методологическую ограниченность данной категории в современных условиях неоднократно обращали внимание и авторитетные исследователи устного народного поэтического творчества С. Ю. Неклюдов и К. В. Чистов, отмечающие, что в подобном локальном ракурсе рассмотрения все тексты, претендующие на звание фольклорных, но не отвечающие принципу «изустности» и не имеющие связи с крестьянской средой, лишаются легитимности. Между тем, по мнению ученых, в современной культуре феномены фольклорного типа ярко проявляют себя и в городском контексте — в науке, литературе, искусстве, быту. Учитывая изменившуюся социальную и культурную реальность, многие из исследователей склоняются к такому пониманию фольклора, где он рассматривается исключительно в функциональном аспекте как совокупность вербальных или вербально-невербальных структур, циркулирующих в бытовой практике[34].
Таким образом, в рамках различных наук, где осуществляется осмысление народной культуры, начинает преобладать функциональный подход, где определение данного феномена постепенно перемещается из области его содержания в область условий его функционирования[35]. В настоящем же исследовании данный аспект существования народной культуры, безусловно, учитывается, что, собственно отражается в тезисе, отстаиваемом автором на протяжении почти десяти лет[36], согласно которому массовая и народная культура проявляют существенное не генетическое, но функциональное родство, проявляющееся в их анонимности, вариативности, неспециализированности (речь идет о содержательном уровне самих артефактов, а не их творцов), формульности, интерактивности.
Между тем, подобный подход, несмотря на все свои достоинства, имеет и ярко выраженный недостаток, который проявляется в том, что в условиях постиндустриального и информационного общества основным каналом циркуляции преобладающего большинства культурных форм стали средства массовых коммуникаций, в том числе сетевые технологии. Причем, что весьма важно, этот способ циркуляции информации означает не только потребление феноменов культуры, но также и приобщение к какой-либо традиции, вхождение в определенную культуру и даже создание определенных культурных артефактов (примером этому служит вся сетевая культура). Поэтому ссылка на канал коммуникации в современных условиях не всегда позволяет определить специфику культуры, циркулирующей подобным образом. Исходя из этого, представляется, что тем единственным основанием, которое позволяет осуществлять подобные операции различения, является продуцируемый данной культурой тип личности, тип субъекта исторического действия.
Отсюда считаем возможным в рамках культурологического подхода определить традиционную культуру в качестве культуры, воспроизводящей такого субъекта исторического действия, как коллективная личность. Для личности подобного типа наиболее характерно отождествление себя с социальной группой, все представители которой объединены общностью культурных связей и механизмов жизнедеятельности. В таких обществах, называемых традиционными или доиндустриальными, господствуют коллективистские социальные представления, предполагающие неукоснительное соблюдение традиционных норм поведения и исключающие возможность проявления индивидуальной личностной свободы.
Иными словами эта культура воспроизводит такого субъекта исторического действия, который как индивид или как личность действует только в качестве выполняющего функции, возложенной на него общиной. Именно поэтому господствующие представления предстают как коллективные, а личность как «коллективная личность». В архаических бесклассовых обществах эта коллективная личность представительствует от имени всего племени, рода; в классовых обществах — рабовладельческом, феодальном — от имени «народа» как «простого народа», то есть от лица сословия, стоящего у основания социальной пирамиды; в современных обществах буржуазного типа — от имени этнических общностей, отдельных субкультур, по ментальности и структурным формам напоминающим народ. И племенная, архаическая культура, и народная (то есть, простонародная), и современные субкультурные общности, напоминающие квазиэтнические социокультурные образования, воспроизводят один и тот же коллективный тип личности.
Конечно, автор осознает, что это определение не учитывает всех оттенков смысла традиционной культуры, но оно может выступить тем фундаментом, на основе которого можно подключать и иные ее признаки.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Традиция // Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 724.
[2] Традиция // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 253.
[23] Каргин А. С. Народная художественная культура. М., 1977. С. 18.
[24] Чистов К. В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. Л., 1986. С. 8–9.
[25] См.: Гусев В. Е. Фольклор (история термина и его современные значения) // СЭ. 1960. № 2; Гусев В. Е. Эстетика фольклора. Л., 1967; Катаров Е. Г. Что такое фольклор? // Художественный фольклор. 1929. № IV–V. С. 3–8; Funk and Wagnals Standard Dictionary of Folklore, Mythology and Legend. New York, 1949. Vol. I. P. 393–403.
[26] Чистов К. В. Фольклор в культурологическом аспекте // Гуманитарий: Ежегодник Петербургской гуманитарной академии. СПб., 1995. С. 164–175.
[27] Гусев В. Е., Штробах Х. Фольклор // Свод этнографических понятий и терминов: народные знания, фольклор, народное искусство. М., 1991. С. 137–138.
[28] См.: Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971; Гусев В. Е. Фольклор: История термина и его современное значение // Советская этнография. 1966. № 2. С. 3–21; Кагаров Е. В. Что такое фольклор? // Художественный фольклор. М., 1929. Т. 4–5. С. 3–8; Мамонтова Н. Н. Проблемы изучения традиционных форм культуры и понятие «народное искусство» // Научные чтения памяти В. М. Василенко: сб. статей. М., 1997, Вып. I.; Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М., 1976; Русское народное поэтическое творчество: пособие для вузов / под общ. ред. П. Г. Богатырева. 2-е изд., М., 1956; Соколов Ю. М. Русский фольклор. М., 1938 и др.
[29] Newsletter / Published by Nordic institute of folklore. Turku, 1987. № 1. P. 8.
[30] См.: Чистов К. В. Фольклор // Культурология. XX век. Энциклопедия. В 2 т. Т. 2. СПб., 1998. С. 303.
[31] Топоров В. Н. Модель мира // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1982.
[32] См.: Марксистско-ленинская эстетика: учеб. пособие для вузов. / Л. В. Алехина, В. Р. Аронов, М. Н. Афасижев [и др.] ; под ред. М. Ф. Овсянникова. М., 1983. С. 360.
[33] Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963.
[34] Чистов К. В. Фольклор // Культурология. XX век. Энциклопедия. СПб., 1998. С. 305.
[35] Соколов К. Б. Субкультурная стратификация... С. 11.
[36] Костина А. В.: 1) Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М., 2005; 2) Диалектика массового и элитарного в современной культуре: В 2-х частях. М., 2001; 3) Массовая культура: теория и практика. М., 1999; 4) Массовая культура как универсальная культура эпохи глобализации // Культурологические записки. Вып. 9. М.: Институт искусствознания, 2004; 5) Интертекстуальность как фундаментальный признак культуры постмодернизма: к вопросу о соотношении массовой культуры и культуры традиционной // Фольклор и художественная культура. Вып. 13. М., 2004; 6). Символическая вторичность искусства массовой культуры: концепция У. Эко // Экономика и производство. Журнал депонированных рукописей. 2003. № 10. URL : ; 7) К проблеме соотношения цикличности и линейности времени мифа и массовой культуры // Мир психологии. 2002. № 3 (31); 8) Реклама как современная мифология // Традиционная культура: научный альманах./ Государственный республиканский центр русского фольклора Министерства культуры РФ. М., 2000. № 1; 9) Особенности функционирования информации в эпоху постмодерна // Информационное общество в России: проблемы становления. Вып. 2: сборник научных трудов. М., 2001; 10) Архетипические структуры виртуальной реальности: к проблеме соотношения массовой культуры и мифа // Информационное общество в России: проблемы становления. Межвузовский сборник научных трудов. М., 2001; 11) Реклама как фактор семиотизации социокультурного пространства // Российское общество в социокультурном измерении: история и современность: сб. научных трудов. М., 2000; 12) К вопросу о месте массовой культуры в современном обществе // Язык. Общение. Бизнес. М., 1996.
Костина Анна Владимировна — доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой культурологии Московского гуманитарного университета. Тел. 374-61-81.
