Важные смысловые характеристики тезауруса как ориентационного комплекса проявляются при рассмотрении возрастных изменений человека. Чтобы точнее представить связь тезауруса и возраста, начнем с рассмотрения специфики того феномена, который принято называть возрастом.
Итак, возраст принято трактовать прежде всего как характеристику человека, отражающую этапность его жизненного пути. Нередко возраст используется и как характеристика развития социальных групп, организаций, других форм человеческой деятельности, в основе которой лежит аналогия с этапностью человеческой жизни. В основе различных модификаций возрастной характеристики человека лежит естественный (биологический, биосоциальный) возраст, представляющий собой дискретное обозначение перемещения человека во времени от рождения до смерти, которое сопровождается сначала взрослением, а затем старением.
В социологии чаще всего используются числовые показатели возраста (обычно число полных лет) без переосмысления их социокультурных детерминант, хотя и с признанием возраста как одной из важнейших переменных. В эмпирических исследованиях возраст обычно входит в состав социально-демографических характеристик респондента и часто фиксируется на основе интервальной шкалы (например, в мониторинге ВЦИОМ принята шкала: до 29 лет, 30–49 лет, 50 лет и старше; в мониторинге «Российский вуз глазами студентов» Института гуманитарных исследований МосГУ, 2004 используется шкала: 17–19, 20–22, 23–25, свыше 25 лет).
В теоретической социологии и социальной антропологии больше внимания обращается на различия возрастных характеристик, выходящие за рамки биологического возраста, исходя из того, что в социокультурном контексте он лишь в общих чертах соотносится с биологическим возрастом и границы его фаз, а также социальное значение каждой фазы различаются в зависимости от эпохи и типа культуры. Может различаться даже принятый в обществе способ счета прожитых человеком лет. Для традиционных культур характерно снятие исчисления по годам как возрастного ориентира или использование условного (социально значимого) числа лет. Так, исследования в Абхазии показали, что старики часто называют своим возрастом 100 и более лет не в соответствии с реальным. Этот эффект в антропологии характеризуется как нечувствительность представителей традиционных обществ к определению хронологического возраста — в силу представлений о жизни как циклическом, а не линейном процессе[1]. Достаточно общим для многих культур является выделение таких возрастных фаз в жизненном цикле человека, как детство, юность (молодость), зрелость (взрослость), старость. Но даже само выделение таких фаз — не всеобщее явление. В традиционных обществах, в частности, за фазой детства следует фаза взрослости. Между этими фазами устанавливается четкая граница, обозначенная прохождением обряда инициации. Испытания, иногда жестокие, опасные для жизни, ритуально отделяют социальные статусы ребенка и взрослого, и прохождение обряда обязательно для каждого, оно не имеет никакого иного основания, кроме достижения определенного возраста.
Принятые в обществе возрастные границы также несут на себе печать культурного своеобразия. Так, в Древнем Риме отрочество фиксировалось в границах до 17 лет, молодость — до 46 лет, преклонный возраст с 46 лет, в 60 лет, как считалось, наступала старость. Малолетними признавались лица до 25 лет (по Плеториеву закону об охране интересов малолетних от недобросовестности их опекунов, 193/192 г. до н. э.). Возраст выступал в качестве стратификационного признака: по Виллиеву закону 180 г. до н. э. устанавливались возрастные пороги для избрания на должности. В современных обществах возрастные границы имеют в основном конвенциальный характер и закрепляются правом в отношении небольшого числа жизненных событий (возраст поступления в начальную школу, совершеннолетие, возраст выхода на пенсию и др.).
Отсутствие ясных, закрепленных ритуально переходов от одного возраста к другому связано, с одной стороны, с разнообразием жизненных ситуаций, где число прожитых лет приобретает относительный характер (например, очень низкие значения среднего возраста в спортивной гимнастике и некоторых других видах спорта, напротив, высокие значения возраста для начинающих врачей и т. д.), с другой — с изменением общих процессов преемственности и смены поколений, породившим варианты передачи социального опыта, не характерные для традиционного общества. Социологический характер приобрела проблема «отцов и детей», сформулированная названием знаменитого романа И. С. Тургенева. Дилемма «отцы–дети» стала культурной константой именно в смысле фундаментальных различий в жизненных ценностях между молодым и старшим поколениями[2]. В ХХ веке соотнесение поколений «отцов» и «детей» по признаку передачи ориентирующего в данной культуре опыта привело Маргарет Мид к разработке концепции культуры, в которой обосновывается возможность смены иерархических позиций в системе культурного наследования между носителями социальных возрастов «молодых» и «старых»[3].
В социологических теориях феномен возраста все больше раскрывается через его социокультурный смысл. Впервые глубокую разработку проблематики возрастных групп дал Ш. Эйзенштадт в книге «От поколения к поколению. Возрастные группы и социальная структура» (1956), где он рассматривает возрастную группу в связи с «возрастным рангом» (age grade) — «признанным разделением жизни индивидуума как переходы от младенчества до старости»[4]. Позиция Эйзенштадта повлияла на последующие социологические концепции возраста и межпоколенческих отношений особенно в части трактовок феноменов молодежной субкультуры, выявления общих характеристик молодежи в «обществе риска»[5].
Возраст с известным основанием трактуется как социальная конструкция. С позиций концепции социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана ситуация индивида в качестве объективной (для него) реальности определяется значимыми другими, которые модифицируют эту реальность в процессе социализации индивида[6]. Определение ситуации и составляет основу конструирования общественного значения возраста, различающегося в разных социокультурных условиях, а также возрастной стратификации. В традиционных культурах человек, достигший старости, почитается как мудрец. Старшему в доме принадлежит почетное место за столом, его статус ритуально закреплен. Старейшинам делегировано право решения значительного числа общинных проблем, разрешения споров, умиротворения противников и др. Напротив, в модернистских обществах старость нередко презираема, а почитается в качестве особой ценности молодость, ее максимальное продление становится жизненной установкой.
Социальное конструирование возрастных этапов и их границ устанавливает и специфику идентификации человека со своим возрастом. Социальные практики закрепления идентичности со своим или иным референтным возрастом отражают, среди прочего, статусный характер возрастных изменений. В обществах, где возрастное старшинство определяет социальную иерархию, наблюдается стремление к идентификации со старшими возрастами (в культурных знаках, например, это означает стремление юношей отпустить усы, бороду). В обществах, где старший возраст не дает привилегий высокого социального статуса и преимущество имеют люди сильные, ловкие, адаптивные к инновациям и т. д. (что свойственно молодым), заметны идентификации представителей старших возрастных групп с молодежью (но не с детьми, где статусные позиции слабы). Это, в частности, предопределило в цивилизации европейско-американского типа «неприличность» вопроса о возрасте женщины, а также стремление представителей старших поколений воспринимать элементы молодежной моды.
Такого рода примеры свидетельствуют о наличии специфических кризисов идентичности, которые возникают, как это показал в рамках психоаналитической парадигмы Э. Эриксон[7], при переходе из одной возрастной группы в другую. Но вопрос этот сложнее, чем могло бы вытекать из того, что такие кризисы идентичности суть кризисы возрастные. Это прежде всего кризисы социализационные, строящиеся на определенных социальных ожиданиях и культурных образцах, утвердившихся в данных общественных условиях.
Исследования молодежи это убедительно подтверждают. В обществах, где освоение основных социальных практик предполагает достаточно длительный и специализированный процесс обучения, формируется особый социальный статус молодежи, находящий также отражение и в юридической форме. В этой ситуации установление возрастных границ молодежи признается существенным не только на бытовом уровне (обыденные представления в той или иной культуре относительно того, кого считать молодым, — различающиеся для девушек и юношей), но и на уровне правовых норм.
В целом процесс социальной переходности, характерный для молодежи, сложным образом связан с возрастом и — в зависимости от социокультурных условий — может занимать то ничтожно малое, то довольно большое время, причем не только в разных типах общества, но и в одном обществе. В этом отношении не могут быть установлены такие возрастные границы молодежи, которые можно было бы признать объективно присущими молодежи вообще. То же можно сказать и о других возрастных группах, и фактор конвенциональности при определении их возрастных границ будет существен и для традиционного общества (где он не осознается, но представлен обычаем), и для общества с рациональной системой правовых норм (где тем не менее ценностно-нормативные регулятивы поведения и мнения людей также нередко спонтанны и слабо осознаются). В последнем случае, например, установленный законом возраст выхода на пенсию одновременно означает и выделение в общественном сознании категории людей пожилого возраста.
Здесь обнаружится специфика в каждой возрастной группе, и то, что принято воспринимать как норма для того или иного возраста, преимущественно и будет формировать ориентацию субъекта на определенном этапе его жизненного цикла. Формирование тезауруса индивида совпадает с его социализацией по ее фазам и результативности.
Следует при этом обратить внимание на то, что социализация представляет собой двусторонний процесс[8]. Одна сторона его состоит в том, что общество постоянно в разных формах, разными способами и с разным эффектом задает личности ориентиры социально приемлемого поведения и мышления. Другая сторона процесса социализации — освоение индивидом в течение всей его жизни этих организующих и ориентирующих его импульсов, идущих от общества.
Таким образом, социализация — естественный процесс освоения индивидом того, что ожидает от него общество. И ожидает, и требует от него. Здесь сознательная постановка целей имеет второстепенное значение. Факторы социализации действуют спонтанно, их воздействие можно регулировать в очень ограниченных рамках. Итог социализации — это результирующая многих разнонаправленных воздействий. Социализация происходит в течение всей жизни человека. Даже заложенные сильными воспитательными системами ориентиры личности могут в течение жизни меняться вплоть до полной переориентации — пересмотра всех ценностно-нормативных установок личности, того, что Фридрих Ницше (вслед за Диогеном) называл «переоценкой ценностей».
Наиболее показательны в этом смысле фазы (этапы) детства и юности.
Социализация в детстве происходит под сильным контролем ближайшего социального окружения, для большинства детей сосредоточенного в семье, образовательных учреждениях, группах сверстников (обычно взаимодействие ребенка с этими группами также находится под контролем семьи и школы). В наше время число основных агентов социализации расширяется за счет новых информационных технологий (СМИ, интернет, мобильная связь), что в недалеком будущем может существенно преобразовать всю систему передачи социального опыта от старших поколений к младшим[9], однако здесь для нас пока важно другое: уже в детстве реализуется необходимость ориентирующего знания, поскольку на каждой из возрастных ступеней формируются (в том числе социальными и культурными практиками) определенные отношения индивида и среды.
Это положение по сути совпадает с важным постулатом культурно-исторической концепции Л. С. Выготского, последовательно проводящей идею развития при анализе содержания различных этапов взросления. Каждый из возрастов в их последовательном достижении производит своего рода революцию — скачок в направлении к качественно новому состоянию. По Выготскому, пора юношества (14–18 лет) «характеризуется окончательным установлением отношений со средой», это — «пора окончательного приобщения к среде»[10]. Юношеский возраст «в реальном процессе... является переходным к новой эпохе, подготовкой к будущей жизни, вообще — возрастом, обращенным вперед...»[11]. В силу такого понимания процессов становления человека Выготский не мог не отвергать те теоретические конструкции, которые основывались на признании попятных движений в процессе взросления. Так, Выготский, в целом с большим уважением относившийся к работам К. Грооса, в связи с его биологическим обоснованием черт юности выражал крайне критическое отношение: «Теория Грооса явно несостоятельна именно с биологической точки зрения, поскольку она выдвигает генетически совершенно ложное положение, будто переходный возраст является глубоким возвращением назад по сравнению с возрастом позднего детства... С точки зрения этой теории остается совершенно непонятным, почему переходный возраст есть возраст мощного интеллектуального подъема, впервые созревающего абстрактного мышления, соревнования его высших форм, выработки мировоззрения, классового формирования, выбора профессии, возникновения жизненного плана и т. д. и т. д.»[12].
Тезаурусный анализ также дает основание видеть специфику юношеского возраста как переходного в приобретении новых качеств, не характерных для знаниевых систем ребенка не только по объему информации (что не требует доказательств), но и по характеру функционирования ориентационного комплекса.
В переходном явлении ярче проступают особенности ориентационных механизмов, в которых в сложном соединении представлены знания, их чувственное подкрепление и волевой импульс, что и свойственно тезаурусам. Особенность молодого человека состоит в том, что в силу переходности, незавершенности социального становления в его активе находится одновременно несколько тезаурусных генерализаций — частично совмещенных, вынужденно или свободно сменяемых, автономных в пределах личности.
Тезаурусной генерализацией мы называем ту часть тезауруса, которая активизирована субъектом в актуальной жизненной ситуации. Это не тот или иной фрагмент тезауруса, а целостность, «тезаурус на данный случай», в котором могут соединиться концепты и тезаурусные конструкции, освоенные в разное время и в разных обстоятельствах. В рамках неактуализированного тезауруса они могут находиться в разных местах тезаурусной иерархии или тезаурусных сетей, здесь же они оказываются на передовой позиции вместе и образуют временный союз.
Впрочем, временные рамки такого союза могут быть достаточно широкими. Не имеет значения, активизируется ли часть тезауруса для решения задачи краткосрочной или связанной с достаточно удаленными от сегодняшнего дня жизненными планами, — важно, что это связано с актуальной для субъекта задачей.
По тезаурусным генерализациям, как правило, можно судить о тезаурусе в целом, поскольку общий строй тезаурусной генерализации в норме не может быть иным, нежели представлен в тезаурусе. Однако имеются ситуации, когда это не так.
Для отделения тезаурусной генерализации от тезауруса и даже противопоставления ей имеет значение ситуация социальной и культурной аномии. При утере в обществе ясной ориентации на те или иные ценности и невозможности для субъекта опереться на ценностные императивы общества тезаурусная генерализация может, иногда неожиданно для субъекта, развернуться на 180 градусов по отношению к базовым представлениям о своем, чужом и чуждом. Здесь возникают феномены ренегатства, ереси, отступничества и т. п.
В плане соотношения тезауруса и возраста следует особенно выделить ситуацию осложнения связи тезауруса и тезаурусной генерализации, вытекающую из особенностей социализации в период молодости. Когда мы говорим, что у молодого человека в его активе может находиться одновременно несколько тезаурусных генерализаций, то это означает, что они относительно автономны друг от друга, хотя частично пересекаются, и нужны для решения задач — в молодости часто экспериментальных — в разных социальных и культурных кругах. Тезаурусные генерализации в период молодости могут быть уподоблены изотопам одного атома, которые способны обладать столь несхожими свойствами, что будто мы дело имеем с двумя различными атомами, и тезаурусные генерализации могут так отличаться, что в какой-то мере можно говорить о параллельном существовании у одного субъекта двух и более тезаурусов[13].
В зависимости от ситуаций, а в юности их смена происходит нередко очень динамично, на основе тезаурусного репертуара актуализируется та или иная тезаурусная генерализация, наиболее подходящая для данного случая. При этом тезаурусы и сами по себе еще не устоялись и подвержены динамичным изменениям. На тезаурусы периода молодости не могут не влиять определенные психологические черты, свойственные молодым людям и отличающие их от представителей старших возрастных групп. Это, в частности, относится к характеристикам восприятия, внимания, памяти. Символический и предметный мир молодежи также отражает множественность и специфику наложения разных тезаурусных генерализаций.
Собственно, те же черты свойственны тезаурусам на более зрелых возрастных стадиях человека, кроме самой возможности в норме сочетать несколько тезаурусных генерализаций. Тезаурус наконец как бы окостеневает, приобретает высокую степень устойчивости. Конечно, и в зрелом возрасте в силу определенных жизненных обстоятельств человек может подвергнуть свой тезаурус коренной ломке. Но это всегда процесс сложный, болезненный и в чем-то малоперспективный.
Как правило, период крушения идеалов и установления новых ориентиров содержит в себе черты экстаза обновления, что так характерно для неофитов. Но проходит время, и новый строй ориентирующего знания разочаровывает его носителя, преимущества обновления уже не кажутся таковыми, а «старое доброе» время вновь напоминает о себе, порождая в зрелом возрасте рецидивы юношеского параллелизма тезаурусных генерализаций.
[1] См.: Бочаров В. В. Антропология возраста. СПб., 2001. С. 49.
[2] См.: Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001. С. 781–802.
[4] Eisenstadt S. N. From Generation to Generation: Age Groups and Social Structure. N. Y. ; L., 1966. P. 325.
[5] См.: Чупров В. И., Зубок Ю. А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. М., 2001.
[6] См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. С. 213.
[7] См.: Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.
[8] По определению А. И. Ковалевой, социализация — это «процесс становления и развития личности, состоящий в освоении индивидом в течение всей его жизни социальных норм, культурных ценностей и образцов поведения, позволяющий индивиду функционировать в данном обществе». Ковалева А. И. Социализация // Социологическая энциклопедия : в 2 т. / рук. науч. проекта Г. Ю. Семигин; гл. ред. В. Н. Иванов. М. : Мысль, 2003. Т. 2. С. 445.
[9] См.: Луков Вал. А. Воспитание и глобализация: Проблемы социологии воспитания. М. : Флинта ; Наука, 2007.
[10] Выготский Л. С. Педагогическая психология. М. : Педагогика, 1991. С. 247–248.
[11] Выготский Л. С. Педология подростка: Задания 1–8. М. : Изд. бюро заоч. обучения при педфаке 2 МГУ, 1929. С. 57.
[13] В ряде наших работ по социологии молодежи (включая и соответствующую главу монографии: Ковалева А. И., Луков В. А. Социология молодежи : Теоретические вопросы. М. : Социум, 1999) идет речь о множественности параллельных тезаурусов как свойстве молодежи. Введением понятия «тезаурусные генерализации» мы вносим уточнение в понимание этого феномена.
Луков Валерий Андреевич — доктор философских наук, профессор, заместитель ректора Московского гуманитарного университета по научно-исследовательской работе — директор Института гуманитарных исследований МосГУ, заслуженный деятель науки РФ, академик-секретарь РС Международной академии наук (IAS, Инсбрук), академик Международной академии наук педагогического образования, почетный профессор МосГУ.
Библиограф. описание: Луков Вал. А. Тезаурус и возраст [Электронный ресурс] // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». 2008. № 9 — Комплексные исследования: тезаурусный анализ мировой культуры. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/9/Lukov_thesaurus&age/ [архивировано в ] (дата обращения: дд.мм.гггг).
