Агранат Д. Л. Вторичная социализация личности в военизированной организации

УДК 316

Аннотация ♦ В статье рассматривается проблематика формирования тезаурусов в условиях военизированных организаций. Тезаурусная концепция оказалась весьма эффективной для анализа вторичной социализации в условиях противоречивой, разнообразной социальности военизированной организации, характеристика которых может быть дана с применением теории тотальных институтов И. Гофмана.

Ключевые слова: вторичная социализация личности, социальная реальность, военизированная организация, тезаурусный подход, теория тотальных институтов, И. Гофман.

В социологической концепции тезауруса, представленной в работах Вал. А. Лукова[1], тезаурус трактуется в качестве маркера ментальных структур, придающих смысл обыденным действиям людей и их сообществ, но кроме этого предопределяющих самые различные отклонения от обыденности и оказывающих воздействие, возможно — решающее, на весь комплекс социальных структур, социальных институтов и процессов[2]. Базовой категорией для формирования тезауруса личности, связующим звеном всех элементов данного ориентационного механизма выступают социальные ценности человека. Именно на основе ценностей окружающая действительность осваивается личностью с разделением фрагментов реальности на «свое» и «чужое», образуют тезаурус — полный систематический состав знаний, необходимых для ориентации в природной, социальной и культурной среде. Необходимо отметить, что те или иные ценности по своему происхождению могут принадлежать разным эпохам и народам, быть разделенными пространством и временем, но именно в тезаурусе они объединяются. Фактически пространственно-временная дистанция между частями тезауруса заменяется ценностной.

Данное положение чрезвычайно интересно для рассмотрения проблематики формирования тезаурусов в условиях военизированных организаций. Противоречивость социальной реальности военизированных организаций задает особые социализационные условия, которые определяют необходимость для участника военизированной организации совмещать в своем ориентационном комплексе разные, нередко взаимоисключающие элементы социальной реальности.

Вал. А. Луков определяет несколько ключевых свойств тезауруса, на которых строится его социологическая характеристика[3].

1. Состав тезауруса противоречив. С одной стороны, данный ориентационный комплекс на субъективном уровне характеризует полнота, но это верно лишь в том смысле, что смысловых конструкций тезауруса достаточно для ориентации личности в социальной реальности. С другой, тезаурусу присуща неполнота (избиратель­ность) по сравнению с многообразием реального мира, который в тезаурусной перспективе представлен фрагментарно и в особой конфигурации (подобно сюрреалистическому переструктурированию реальности).

2. Тезаурус представляет собой иерархическую систему, имеющую целью ориентацию в окружающей среде. В силу различия личностных свойств людей и несовпадения условий окружающей их социальной и культурной среды тезаурусы неодинаковы, хотя в них есть типичные элементы. Тезаурус отражает иерархию субъективных представлений о мире, он может рассматриваться как часть действительности, освоенная субъектом (индивидом, группой).

3. Жизненный мир человека предстает перед ним сквозь призму тезауруса, и в силу различий в тезаурусах различаются и жизненные миры. Их уникальность преодолевается их связанностью, различающейся на разных этажах общественной организации, в том числе имеющей особые формы и способы реализации на уровне повседневности.

В основе структуры тезауруса лежит дихотомия «своего-чужого». Именно она определяет, какие знания о социальной реальности сформируют данный ориентационный комплекс. В этом плане формирование тезауруса связано с процессом интериоризации элементов социальной реальности индивидом в качестве «своих», причем в структуру тезауруса входят достаточно противоречивые элементы социальной реальности, которые освоены личностью.

Тезаурусный подход позволяет по-новому взглянуть на жизненный мир людей, оказавшихся членами военизированной организации, их восприятие себя и своего социального окружения. Специфика тезауруса таких людей видится в его двухслойности: в нем фактически сосуществуют элементы социальной реальности, освоенные индивидом на разных уровнях социальности военного сообщества. Один пласт тезауруса составляют освоенные формальные институциональные нормы военной среды, другой — неформальные социальные практики военного сообщества. Такие тезаурусные слои могут и пересекаться: формальные социальные нормы могут находить свое нормативное продолжение в неформальных и, наоборот, неформальные нормы военной среды могут давать основание для официальной регуляции.

Вместе с тем, в большинстве случаев формальные и неформальные социальные практики, принятые в военизированной организации, в содержательном плане находятся в конфликте. Это два противоположных социальных пространства. Однако с точки зрения тезауруса они необходимы индивиду для функционирования в данном социальном институте.

Тезаурусная концепция оказалась весьма эффективной для анализа вторичной социализации в условиях противоречивой, разнообразной социальности военизированной организации, характеристика которых может быть проведена с применением теории тотальных институтов И. Гофмана.

Обратимся к основаниям этой теории. Проводя исследование по управлению идентичностью в психиатрической больнице, Гофман выявил специфические условия существования больных в данном заведении. Характеристику этих условий Гофман описал в трактовке тотального института, который он определил как «место проживания и работы, где значительное число находящихся в одинаковой ситуации людей, отрезанных от более широкой общности на ощутимый период времени, сообща следуют закрытому, формально административному циклу жизни»[4].

Гофман довольно точно охарактеризовал условия, в которых существуют члены тотальных институтов. Всеобщий социальный контроль над участниками, который проникает из сферы профессиональной жизни в сферу личной, делает подчинение участников тотального института административному циклу жизни абсолютным. В такого рода организациях возможность для выбора у участников крайне мала. Все обязаны поступать в соответствии с теми нормативами, которые предписаны в данном институте. Сами по себе нормативы носят характер императива — безальтернативной нормы. Следовательно, в большинстве случаев, цели организации никак не соотносятся с целями рядовых сотрудников. Нередко и управленческий аппарат также становится заложником норм тотального института, которые никак не соотносятся с целями и ценностями менеджмента[5].

Гофман определяет черты тотального социального института следующим образом:

1. Передвижение индивида ограничено пределами тотального института. В качестве объекта своего исследования Гофман выбирает пациентов, которые располагаются непосредственно на территории психиатрической больницы, именно это обстоятельство делает возможным воздействие норм тотального института на человека. Гофман придает большое значение не только непосредственному нахождению личности в стенах тотального института, но и специфическим характеристикам такого помещения. Вся обстановка, которая существует внутри тотального института является презентацией социального статуса больного как для окружающих его людей, так и для него самого. Вместе с тем, никакой возможности изменить такие условия жизнедеятельности у больного нет. Он не властен над этими условиями. Напротив, пациенту строго указывают на то, что такие условия продиктованы его сегодняшним душевным состоянием.

2. Жизнь и деятельность членов тотального института четко регламентирована и подчинена жесткому административному порядку. Участники тотального института по разным причинам оказались на его территории, их жизненный опыт и биографии различны, но несмотря на эти обстоятельства, все они сталкиваются с единым набором социальных норм, которые приведут дело к тому, что человек путем помещения в психиатрическую больницу «выталкивается» из системы социальных связей, участником которых он был в прошлом. Фактически благодаря такой карьере в психиатрической больнице человек изменяет свой статус гражданина на статус пациента, лишается в результате такой смены статусов всех тех прав и обязанностей, которыми он обладал ранее.

3. Член тотального института общается только с теми, кто имеет такой же, как и он, институциональный статус. Такое общение выступает в качестве поддержки нового представления о себе у пациента. Другие душевнобольные выступают в качестве зеркала отражающего институциональные черты, которыми теперь больной человек обладает. Персонал тотального института тоже стремиться поддерживать институциональные представления пациента о себе. При помощи бесед, убеждений, распоряжений и приказов индивиду дают понять, что прошлое является результатом его ошибочных действий. В результате такого взаимодействия у индивида конструируется такой образ своего прошлого, настоящего и будущего, который позволяет представить себя в данных условиях в более выгодном свете.

Особенные условия жизнедеятельности больных в тотальном институте создают уникальное социальное пространство, которое непонятно окружающим. Такое непонимание определено, во-первых, социальной изоляцией пациентов от окружающего мира, их отчужденностью от него. Во-вторых, дистанцированностью большинства людей от исследуемого сообщества, что делает социальные нормы, принятые в психиатрической больнице, неприемлемыми, непонятными для индивидов, не находящихся в больнице. Следовательно, порядки среди больных трактуются ими как нездоровое поведение.

Обобщения, сделанные на материале психиатрической больницы, приводят Гофмана к концепции тотальных институтов как распространенного в обществе инструмента социальной регуляции. Исследователь разделяет тотальные институты в зависимости от предназначения и от степени принуждения их членов. По социальному предназначению тотальные институты классифицируются на пять групп:

1) обеспечивающие стационарный уход за людьми, которые не способны самостоятельно себя обеспечивать и которое не представляют общественной угрозы (пансионаты для престарелых, детские дома и т. п.);

2) то же, но в отношении лиц, непреднамеренно представляющих опасность для общества (туберкулезные санатории, психиатрические лечебницы и т. п.);

3) защищающие общество от преднамеренной опасности со стороны определенных лиц, в отношении которых применяются санкции как к девиантам и не предусматриваются задачи обеспечения их блага (тюрьмы, исправительные учреждения, лагеря для военнопленных и т. п.);

4) необходимые для эффективного выполнения инструментальных задач (армия, судовые экипажи, школы-ин­тер­наты, рабочие лагеря и т. п.);

5) созданные группами лиц, чтобы отделить себя от мирской жизни (монастыри, аббатства, духовные школы и семинарии)[6].

По степени использования принуждения тотальные институты разделяются на две группы:

1. Институты, в которых принудительный характер имеет внешний для личности источник (тюрьма, закрытые медицинские учреждения).

2. Тотальные институты, принуждение в которых — акт добровольного выбора их членов, их служения (религиозные организации и т. д.)[7].

Как видим, в число тотальных институтов отнесена армия, что позволяет применять гофмановскую концепцию и к другим организациям, построенным в нормативном плане по армейскому образцу, — к военизированным организациям. На поверхности видно, что институциональные условия таких организаций характеризуются консерватизмом, негибкостью по отношению к изменяющейся внешней среде. Но более существенны те свойства военизированных организаций, которые как бы притягивают к себе людей с определенными тезаурусами, достраивает эти тезаурусы (а значит — и субъективно воспринимаемые жизненные миры) таким образом, что они становятся неразделимы с институциональными чертами тотального института.

Специфические характеристики военизированных организаций определяют значительную дистанцию между ними и гражданским обществом. Это своего рода диаметрально противоположные уровни социальной реальности, социального порядка, которые по большинству показателей противоречат друг другу. Следовательно, на личностном уровне возникает огромная разница в ориентационных конструктах личности, которые необходимы в гражданском обществе и военизированных организациях.

Кроме содержательной разницы элементов тезаурусных конструкций, актуальных в гражданском обществе и военизированных организациях, процесс формирования ориентационных комплексов в обозначенных институциональных образованиях различен. В исследовании данного феномена важно учитывать действие механизмов социальной идентификации.

В условиях жесткого административного порядка деятельности в военизированных организациях у личности фактически нет никакой возможности проявить свободу в выборе идентификационных ориентиров. Заданность таких эталонов поведения и референтных групп определяет институциональную ограниченность идентификационных границ. В этом плане формирование тезаурусных конструкций происходит по иной схеме, нежели это свойственно гражданскому обществу, где тезаурус складывается в большинстве случаев на основе выбора из множества вариантов. Безусловно, данные образцы тоже институционально определены. Однако для индивида представлены эталоны, которые, несмотря на то, что поддерживают известный в гражданском обществе институциональный порядок, в то же время ориентированы на различные типы личности. В условиях военизированной организации тезаурусные конструкции навязываются сверху институциональной системой. Набор эталонов единственный и сориентированный на всех членов военизированной организации вне зависимости от их системы ценностей, жизненного опыта, личностных особенностей. Здесь нет задачи предложить различным типам участников военизированной организации ориентационный набор, наоборот, все участники военного сообщества должны освоить единственный предложенный тип идентичности. Никаких альтернативных вариантов военизированная организация не предлагает. В этом смысле формирование тезауруса в условиях военизированной организации возможно при конструировании особого социального порядка, который сделает невозможным воспроизводство социальных практик, которые не будут соотноситься с институциональными требованиями.

Все это определяет этапность формирования тезаурусов участников военизированных организаций. Первый этап связан, прежде всего, с попытками участников военизированной организации вписаться в пространственно-временные институциональные границы. Жесткое императивное регулирование деятельности участников военизированных организаций в первое время принуждает их следовать нормам жизнедеятельности, принятым в данном социальном институте. Это своего рода механическая вынужденная деятельность, которая воспринимается участниками военизированных организаций как чуждая, непонятная, не оправданная никакими институциональными условиями вторичной социализации.

Данный социализационный прием как ответ на вызов институциональной системе организации взаимодействия со стороны новичка был подробно проанализирован Мишелем Фуко на материале тюрьмы, которую в определенном смысле можно также рассматривать как военизированную организацию. Исследователь обозначил данную социализационную стадию как начальную в процессе адаптации новичка к социализационным условиям военизированной организации. На этой стадии социализации ключевое значение в процессе формирования тезауруса, по мнению Фуко, играет дисциплина. Это фактор, благодаря которому «из бесформенной массы, непригодной плоти можно сделать требуемую машину»[8]. Помимо основной характеристики дисциплины как средства социализации личности здесь прослеживается важная для нашего исследования идея. С возникновением организаций с подобными социализационными условиями становится возможным «фабричное изготовление» нужного обществу человеческого материала. В этом отношении данные организации выступают в качестве места воспроизводства индивидов с типичными для военной среды тезаурусами. Учреждения, где осуществляется такое производство с использованием дисциплины, Фуко называет дисциплинарными институтами[9], где дисциплина характеризуется главным образом через рассчитанное принуждение, посредством чего дисциплина «медленно проникает в каждую часть тела, овладевает им, делает его послушным, всегда готовым и молчаливо продолжается в автоматизме привычки»[10].

В характеристике дисциплинарных институтов Фуко четко проводит социализационную линию. Он обращает внимание на то, что теперь для формирования необходимого организации человека необходимо использовать дисциплину как фактор его изменения. Дисциплинарные институты переносят тело человека с места публичной казни, публичного издевательства над ним, его осквернения в рамки жесткого тотального социального контроля, где данное тело не рвут на куски, не режут ножами, а методичными и упорными тренировками исправляют до неузнаваемости[11], формируя, добавим мы, и адекватной социальной реальности тезаурус. Автор приводит некоторые примеры такой деятельности. «Рекрутов приучают нести голову высоко, держаться прямо, не сгибая спины, втягивать живот, выставлять грудь и расправлять плечи. А чтобы это вошло в привычку, их заставляют принять требуемое положение, прижавшись спиной к стене, чтобы пятки, икры, плечи и талия касались ее, также тыльные части рук, причем руки должны быть развернуты наружу и прижаты к телу...»[12]. «Дисциплина — политическая анатомия детали»[13], и ею должно быть окутано все пространство взаимодействий людей в дисциплинарном институте. Ничто не должно быть упущено. Деталь Фуко еще называет основой, фундаментом дисциплины.

Фуко характеризует два основных способа организации дисциплины. Первый он называет искусством распределений. Этот способ прежде всего связан с распределением индивидов в пространстве. «Дисциплина иногда требует отгораживания, спецификации места, отличного от всех других и замкнутого в самом себе».[14] Второй способ организации дисциплины — контроль над деятельностью. Каждая минута в дисциплинарном институте должна быть занята необходимой институту деятельностью. Кроме этого, дисциплина нуждается в мощной системе надзора за действиями людей и системе санкций за отклоняющееся поведение.

В начале социализационного пути в военизированной организации становится возможным фиксация социализационной ломки новичков. Институциональные социализационные условия военизированной организации определяют неадекватность прошлого жизненного опыта новичков и сформировавшихся на его базе тезаурусных конструкций. В новых условиях жизнедеятельности социальное прошлое участников военизированных организаций не способствует их нормативной вторичной социализации.

На этом этапе вторичной социализации в военизированной организации у участников не происходит формирование свойственных для данных институциональных условий тезаурусных конструкций. Можно сказать, что такая жесткая институциональная организация принуждает участников демонстрировать определенные институциональные практики. Пока они воспроизводятся механически в условиях абсолютного тотального контроля.

Следующий этап формирования тезауруса в институциональных социализационных условиях военизированной организации можно обозначить в качестве нормативного. Поддавшись институциональным механизмам воздействия, член военизированной организации точно соблюдает необходимые институциональные нормативы. Степень сопротивления институциональным условиям жизнедеятельности на данном социализационном этапе наименьшая. Пройдя социализационную ломку, ощутив на себе всю неизбежность санкций системы социального контроля военизированной организации, участник исполняет институциональные нормативы, с одной стороны, не демонстрируя высокой степени их интериоризации, а с другой, не пытаясь реализовать в своем поведении девиантные социальные практики. Следует отметить, что у индивида можно наблюдать в этот период социализации тезаурусный вакуум. Фактически у него пока не сформировались те тезаурусные конструкции, которые были бы в данном случае актуальны. Действие прошлых средств ориентации приостановлено их неадекватностью в данных условиях, новые же тезаурусные конструкции, несмотря на воспроизводство актуальных, но непонятных для члена военизированной организации социальных практик, пока не сформировались.

Третий этап формирования тезауруса в условиях военизированной организации мы характеризуем как институциональный протест институциональным условиям жизнедеятельности. Опыт социального взаимодействия в условиях военизированной организации, регулярное воспроизводство социальных практик военной среды наполняет данные социальные практики адекватными окружающей социальной реальности смыслами и значениями. Из бессмысленных, девиантных они в процессе вторичной социализации становятся доминантными конструкциями в тезаурусе участника военизированной организации. Вместе с тем, социализационный процесс в военизированной организации не может быть представлен как нормативный в полном смысле этого слова. С одной стороны, жесткий социальный контроль создает для индивида условия, где нормативная линия деятельности является единственно возможной. С другой, именно в условиях тотального социального контроля возникают латентные девиантные социальные практики обхода институциональных нормативов. Фактически здесь можно говорить о латентных институциональных функциях военизированных организаций, которые главным образом проявляются в институциональных формах девиантного поведения в военной (милицейской и т. п.) среде.

Данные институциональные формы девиантного поведения являются обязательными элементами процесса социализации участников военизированных организаций. Их освоение есть важнейшее условие формирования будущих специалистов с необходимым для военизированной организации тезаурусом.

Набор институциональных отклонений, принятых в военизированных организациях, достаточно разнообразен и касается всех сфер жизнедеятельности их участников. Следует отметить, что возникновение таких институциональных нормативов напрямую зависит от степени социальных ограничений, которые налагаются на индивидов в той или иной области. В военизированной организации наиболее широко представлены отклонения такого рода в бытовой сфере. Именно здесь под влиянием жесткого социального контроля в сфере бытовых отношений проходят существенные изменения, которые фактически переводят быт из области межличностных отношений в плоскость публичной, всеобщей демонстрации. Благодаря этому из быта в условиях военной среды элиминируются все наиболее важные социальные практики, которые впоследствии восполняются в латентных девиантных институциональных практиках военизированной организации.

Таким образом, жесткая система социального контроля, обеспечивающая нормативность процесса социализации в военизированной организации, формирует тезаурусы, которые можно представить в виде двух идеальных типов:

1. Тезаурус, полностью сориентированный на реальность военной среды. В данном случае, доминантные ориентационные элементы непосредственно связаны с освоением институционального нормативного пространства военизированной организации. Данные тезаурусные конструкции глубоко интериоризированы личностью. Они выступают в качестве единственно верной линии деятельности даже за пределами военизированной организации, что в свою очередь приводит к ролевой деформации индивида. Такие тезаурусные конструкции, сформированные в условиях военизированной организации, чрезвычайно устойчивы к воздействию постоянно меняющихся условий внешней среды. Даже в ситуации социальной аномии они не стираются, а наоборот, являются для личности тем ориентиром, который позволяет ей воспроизводить социальные практики, освоенные в условиях военизированной организации. Тезаурус этого типа представляет собой результат социализационного процесса в институциональных условиях военизированной организации.

2. Демонстративный тезаурус. Ориентационный комплекс такого типа является результатом конформистского поведения личности в военизированной организации. Это свидетельство глубокой внутренней дезадаптации личности к обстановке военной среды. Процесс вторичной социализации здесь не привел к формированию адекватного социальной реальности тезауруса. Большинство элементов социальной реальности военной организации остались для индивида непонятными, чуждыми. Система социального контроля принудила участника военизированной организации воспроизводить соответствующие ей социальные практики, хотя и без достаточной степени интериоризации последних.

Фактически демонстративный тезаурус это освоенная индивидом система действий, направленных на демонстрацию окружающим своей принадлежности к данному сообществу. Такие тезаурусные конструкции не обладают устойчивостью к изменяющимся социальным условиям. Изменения социальных рамок деятельности индивида выступает для демонстративного тезауруса знаком его быстрой смены путем полного отказа от социальных практик, входящих в состав данного ориентационного комплекса. Формирование тезауруса такого типа является признаком неуспешной вторичной социализации личности в военизированной организации.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Луков В. А. Социологические основы социального проектирования: тезаурологический подход // Социологический сборник: Вып. 3 / Ин-т молодежи. М., 1997. С. 3–20; Он же. Молодежь как социальная реальность // Ковалева А. И., Луков В. А. Социология молодежи: Теоретические вопросы. М., 1999. С. 126–189; Он же. Тезаурологическая концепция молодежи // Социологический сборник. Вып. 5 / Ин-т молодежи. М.: Социум, 1999. С. 8–23; Он же. Тезаурусная концепция социализации // Дискурс: Социол. студия. Вып. 2: Социальная структура, социальные институты и процессы. М., 2002. С. 8–19; Он же. Тезаурусная концепция молодежи // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы». Москва, 30 сент. — 2 окт. 2003 г. М.: Альфа-М, 2003. Т. 3. С. 71–72; Он же. Тезаурусный подход к исследованию человека и общества // Гуманитарное знание: перспективы развития в XXI веке / Под общ. ред. Вал. А. Лукова. М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2006. С. 625–670; и др.

[2] Ковалева А. И., Луков В. А. Социология молодежи: Теоретические вопросы. М., 1999. С. 130.

[3] См.: там же. С. 132.

[4] Цит. по: Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. С. Социологи­ческий словарь: Пер. с англ. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1997. С. 333.

[5] См.: Goffman E. The Characteristics of Total Institutions // Etzioni A. (ed.) A Sociological Reader in Complex Organizations. London, 1970. P. 314.

[6] Подробнее см.: Агранат Д. Л., Луков В. А. Молодые милиционеры. М., 2003. С. 48–49.

[7] См.: там же С. 49–50.

[8] Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.,1999. С. 198.

[9] См.: там же. С. 203.

[10] Там же. С. 198.

[11] См.: Фуко М. Указ. соч. С. 198–199.

[12] Там же.

[13] См.: там же. С. 203.

[14] Там же. С. 206.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. С. Социологический словарь : Пер. с англ. Казань : Изд-во Казан. ун-та, 1997.

Агранат Д. Л., Луков В. А. Молодые милиционеры. М., 2003.

Ковалева А. И., Луков В. А. Социология молодежи: Теоретические вопросы. М., 1999.

Луков Вал. А. Социологические основы социального проектирования: тезаурологический подход // Социологический сборник: Вып. 3 / Ин-т молодежи. М., 1997. С. 3–20.

Луков Вал. А. Тезаурологическая концепция молодежи // Социологический сборник. Вып. 5 / Ин-т молодежи. М.: Социум, 1999. С. 8–23.

Луков Вал. А. Тезаурусная концепция молодежи // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы». Москва, 30 сент. – 2 окт. 2003 г. М. : Альфа-М, 2003. Т. 3. С. 71–72.

Луков Вал. А. Тезаурусная концепция социализации // Дискурс: Социол. студия. Вып. 2: Социальная структура, социальные институты и процессы. М., 2002. С. 8–19.

Луков Вал. А. Тезаурусный подход к исследованию человека и общества // Гуманитарное знание: перспективы развития в XXI веке / Под общ. ред. Вал. А. Лукова. М. : Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2006. С. 625–670.

Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М., 1999.

Goffman E. The Characteristics of Total Institutions // Etzioni A. (ed.) A Sociological Reader in Complex Organizations. London, 1970.

Агранат Дмитрий Львович — кандидат социологических наук, доцент, декан юридического факультета Московского гуманитарного университета.