Михайлова Л. В. Телесное и духовное рождение человека в контексте социально-природной среды на примере Валаама

УДК 130.3

Аннотация: Данная статья является результатом проведенного впервые исследования семантических отношений реального и сакрального в культуре на примере Валаамского архипелага, определено реальное и сакральное пространство Валаама, включающее природу, топонимы, сферу материальной и духовной жизни иноков Валаамского монастыря. Развитие техники в XX веке, модернизация производства привели к утрате общехристианской картины мира и кризису идентичности современного человека. В противовес сложившейся ситуации Валаам вновь становится духовной школой, воспитавшей в прошлом знаменитых своей праведной жизнью старцев, местом познания добра и зла, истины, смысла жизни. Опыт монашеской жизни может служить примером для духовного возрождения россиян, выстраивания такой идентичности, которая поможет найти выход из тупиков общества потребления.

Ключевые слова: Валаам, монастырь, инок, телесное, духовное, аскетизм, «святой», мирской, идентичность.

Keywords: Valaam, monastery, coenobite, bodily, spiritual, asceticism, “sacred”, mundane, identity.

Развитие техники в XX веке, модернизация производства привели к утрате общехристианской картины мира и кризису идентичности современного человека. Наука и техника заняли место религии. Происходит дифференциация пространства на государственное, общественное и частное. В связи с урбанизацией и общественным развитием у человека обостряется чувство одиночества, изоляции, беспомощности, что оказывает деструктивное влияние на идентификацию. Развитие информационных технологий, распространение массовой культуры в XX веке привели к еще большему отчуждению человека, к его незащищенности перед негативными социальными обстоятельствами: экономическими кризисами, безработицей, властью толпы, локальными войнами, вмешательству властей в личную жизнь. В настоящее время под влиянием массовой культуры наблюдается духовная деградация, развращенность и алкоголизм молодежи. В противовес сложившейся ситуации Валаам вновь становится духовной школой, воспитавшей в прошлом знаменитых своей праведной жизнью старцев, источником любви и вдохновения, местом познания добра и зла, истины, смысла жизни. Архимандрит Афанасий (Нечаев) называет Валаам духовной матерью, путеводным маяком: «Сам я в России видел Троице-Сергиевскую лавру и Киево-Печерскую, но для меня все же Валаам нечто особенное, веет от него величием русского духа, широтою размаха. Как будто Валаам — завершение всего монастырского векового зодчества, духовный колосс на гранитных ногах»[1]. Опыт монашеской жизни может служить примером для духовного возрождения россиян, выстраивания такой идентичности, которая поможет найти выход из тупиков общества потребления.

Валаамский монастырь, расположенный на островах Валаамского архипелага в северо-западной части Ладожского озера, является духовным и культурным центром как для России, так и для всего православного мира. Его можно сравнить с Троице-Сергиевой Лаврой, которую Павел Флоренский считал художественным портретом России: «Ведь только тут, у ноуменального центра России, живёшь в столице русской культуры. Только тут, повторяю, грудь имеет полное духовное дыхание»[2]. Новые монастыри на Валааме и в Финляндии идентифицируют себя со старым Спасо-Преображенским монастырем. Новый Валаамский монастырь, соблюдая традиции иноческой жизни Старого Валаама, возрождает духовную жизнь как среди местного населения, так и среди многочисленных паломников и мирян, посещающих Валаам. Интерес к Валааму для многих из них связан с желанием увидеть «святую Землю», встреча с которой помогает обрести вновь душевное равновесие, духовно возродиться.

В сознании первобытного общества смерть является рождающим началом, ибо то, что погибает, вновь нарождается. Рождение и смерть являются формами вечной жизни. О. М. Фрейденберг говорит о тождестве человека и животного с растением. «Как вегетация, человеческая жизнь то быстро увядает, то снова цветёт. Три наших понятия — «смерть», «жизнь», «снова смерть» — для первобытного сознания являются единым, взаимно-пронизанным образом. Поэтому ‘умереть’ значит на языке архаических метафор ‘родить’ и ‘ожить’, ‘ожить’ — ‘умереть’ (‘умертвить’) и ‘родить’ (‘родиться’)»[3].

Если телесное рождение человека связано с его матерью, которая олицетворяется у многих древних народов с Матерью Природой, то духовное рождение для религиозного человека — это цель, к которой он должен идти всю жизнь, это дорога к Богу. У. Джеймс рассматривает религию не как церковь, учреждение или социальный факт, а как явление интимных, личных переживаний, как общение с высшими силами. Он определяет внутренние переживания как «религию личного характера», которую можно назвать «совестью или нравственностью человека»[4]. Религиозный человек стремится к нравственной чистоте и, когда внешний мир нарушает целостность его жизни, удаляется из этого мира, уходит в монастырь, где находится сообщество одинаково настроенных людей. Джеймс сравнивает стремление к чистоте с аскетизмом, который может выступать в различных формах. Понятие аскезы означает духовное подвижничество Христа ради, когда в стремлении к духовной жизни подавляются потребности тела, кроме самых необходимых. Для христианина, стремящегося к духовному совершенству, истинная чистота связана со святой жизнью. Многие «святые» сознательно поддерживали в себе отрицательные элементы религиозного чувства: унижение, физические лишения, «так как в душе усиливалась радость в той же мере, в какой увеличивались их тяжкие физические страдания. Никакое душевное движение, кроме религиозного, не может дать человеку таких переживаний»[5].

В XIV столетии жили почитаемые на Руси Серафим Саровский и Иоанн Кронштадский, «российские чудотворцы»; аскетические писатели, канонизированные церковью, Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник; старцы Оптиной пустыни Леонид, Макарий и др. Иноки Валаамского монастыря также поддерживали аскетическую традицию. Так настоятель о. игумен Дамаскин после пострижения в монахи прожил три года в отшельничестве в пустыне. В его келье стоял гроб, который он сам сделал и в котором спал, укрываясь крышкой вместо одеяла. Он носил железные вериги, о чем рассказывал впоследствии своему ученику: «Станешь бывало класть поклоны, железо так нагреется, что станет совершенно горячее, другой раз прихватит за тело и так бывало больно. Но зато на душе было весело и спокойно. Ах. Если бы провести так всю жизнь!»[6]. Другой валаамский инок Александр, основавший впоследствии на реке Свирь Троицкий монастырь и получивший имя Александр Свирский, в 25 лет был пострижен на Валааме и 11 лет провел в отшельничестве на острове Святом, расположенном в 8,5 км к востоку от Валаама. Он жил в узкой каменной пещере, недалеко от которой сохранилась могила, выкопанная самим Александром. Иеросхимонах Никон несколько лет прожил в пещере, заполненной змеями. Схимонах Серафим, с первых дней поступления в монастырь, жил в большом воздержании. Не пил даже чай, никогда не мыл своего тела. На спине старца от плеч до пояса сошла кожа, образовалась страшная язва, но он не хотел ее лечить и молча переносил боль во всем теле. Два раза ему накладывали пластырь на язву, но старец срывал его. Спал он на соломенной постели, на которой ночами, стоя на коленях, молился до изнеможения. Когда о. Серафима посетил келлиарх, иеродиакон Иона, то увидел, что «глаза старца были закрыты; лицо его сияло необычайною радостию; грудь подымалась высоко; из слов его можно было заключить, что он видит святых угодников Божиих»[7]. Подобные истязания плоти с точки зрения мирского человека имеют патологический характер. Ему трудно представить как монах, дающий обеты по умерщвлению плоти: целомудрия, послушания и нищеты, может их исполнить. Послушание требует подчинение своей воли воле другого человека. Так, иноки Валаамского монастыря находились в подчинении настоятеля. Они должны были сохранять молчание во время трапезы и внимать чтению. По Уставу, «братии воспрещается по повечерни беседовать друг с другом и посещать друг друга, но с молчанием спешить в свои кельи, упражняться перед сном в молитве и чтении; воспрещается принимать в келье мирских людей, в особенности женского пола и отроков; без ведома и благословения настоятеля, писать и принимать письма, без особой причины входить в разговоры с приезжающими в монастырь монахами и мирскими; выходить без благословения настоятеля из монастыря в лес и куда бы то ни было»[8]. Отречение от прежнего образа жизни происходит для любого человека постепенно и является следствием его любви к ближним. Милосердие, любовь к любому человеку «святых» преображает людей, пробуждает в них стремление к добру, к духовному перерождению, к нравственному возрождению личности. Так, например, свет духовной веры валаамских иноков достиг далекой Северной Америки, где после открытия русскими промышленниками Алеутских островов, появилась необходимость в евангельском просвещении местных жителей. В 1794 г. валаамские монахи начали историю Русской православной миссии на Аляске. Несмотря на то, что жизнь миссионеров была полна опасностей, а некоторые из них трагично погибли, можно считать, что миссия удалась: несколько тысяч язычников приняли христианство. Для них была построена церковь, а возглавивший миссию отец Герман открыл на Аляске первую школу, научил коренных жителей разводить скот, выращивать овощи. Местное население, алеуты и индейцы, еще при жизни почитали его за святого. С его уходом из жизни, в 1837 г., закончилась Кадьякская миссия, состоящая из валаамских иноков. Преп. Герман Аляскинский похоронен на отдаленном острове Еловом, где, совершая свои подвиги, провел он последние годы своей жизни. В Житие преп. Германа Аляскинского говорится, что « в благоухании святыни предал душу он свою в руки Божии; многотрудное же тело его, осененное нестареющим деревянным памятником, поныне почивает на месте его подвигов — на о. Еловом, как бы залог благодатного света для дальнейшего просвещения Америки»[9]. Конечная цель христианской аскезы − это святость, соединение человека с Господом, обожение человека, уподобление человека Иисусу Христу. Это путь бесконечного совершенствования.

На протяжении всей своей жизни человек проходит через различные испытания, душевные и физические страдания: болезни, голод, холод, разочарования, потерю близких ему людей. Согласно учению Будды, жизнь непостоянна и в этой непостоянности становятся бессмысленными и растворяются счастье и радость. Когда Будду посетило откровение, ему явились четыре благородные истины. Первая истина состоит в том, что жизнь есть страдание. Вторая — раскрывает причины страдания, главной из которых являются наши желания (тришна). По закону Дхармы всё в мире обусловлено причинно-следственными связями. Страдания человека имеют также свои причины. Сам факт рождения человека является важнейшей причиной страдания. Не родившись, человек не обрёк бы себя на жизнь, а следовательно и на сопряженные с жизнью мучения. Рассматривая смысл второй благородной истины, В. В. Кортунов пришел к выводу, что причина страдания человека заключается не в желаниях вообще и не в жажде жизни, а в привязанности к физическому миру, в жажде наслаждений, не имеющих духовного смысла[10].

Каждый человек приходит к Богу своим путем. Житие св. Александра Свирского рассказывает о духовном пути одного из валаамских иноков, который он прошел от вступления в монастырь до восхождения его на степень духовной зрелости. Родился св. Александр 15 июня 1449 г. в селе Мандеры на реке Ояти, расположенного около Острожского Введенского монастыря Пресвятой Богородицы. При крещении был назван Аммосом. Научившись грамоте он изучал священные писания. С ранних лет Аммос слышал об обители Преображения Господня на Валааме и мечтал увидеть её. В возрасте 26-ти лет он пришел на Валаам, с молитвой и слезами просил игумена принять его в монастырь, где был пострижен в монахи и получил имя Александр[11]. Отец Памва, Павел Игнатьев, провел всю свою жизнь в Валаамском монастыре. Пришёл он в монастырь ещё совсем молодым, в 16-летнем возрасте. Павел родился в Кронштадте, в семье моряков, несколько поколений которой служило во флоте. Он также был отдан в лоцманскую школу, но сильное тяготение к церкви привело его к мысли оставить флотскую службу и посвятить себя церковной деятельности. Он пел в хоре знаменитого о. Иоанна Кронштадтского. Семья Павла была религиозной и часто совершала паломничество в ближайшие монастыри. Однажды Павел отправился со своим крестным на Валаам. Это путешествие в Валаамский монастырь оказало большое влияние на всю жизнь Павла, о чём он позднее сам вспоминал: «Всё прежнее разрушилось в один миг, разбилось вдребезги»[12]. Он хотел в тот же день остаться на Валааме. С трудом удалось крестному при поддержки настоятеля монастыря отправить мальчика домой просить родителей о благословении. В «Письме к Матушке, Анне Николаевне» в 1899 г. Павел писал, что с ее благословения он начал хлопотать об увольнении его из Волостного общества в Валаамский монастырь. Наконец разрешение было получено и родители со слезами проводили его на Валаам. Те, кто знали и провожали Павла в дальний путь, говорили, что в его душе жил ангел. С 1900 г. переписку в монастыре вел о. Иувиан, заведовавший канцелярией более десяти лет. Отец Иувиан (Иван Красноперов) родился 24 января 1880 г. в Пермской губернии. Отец его был священником той же епархии. Детской мечтой о. Иувиана было увидеть о. Ионна Кронштадтского. Он совершил путешествие по Волге к о. Иоанну и встретился с ним, «худощавым человеком среднего роста с чудными голубыми глазами, с выражением любви на его светлом и вдохновенном лице»[13]. Встреча с о. Иоанном повлияла на решение о. Иувиана остаться в Валаамском монастыре: «Этим советом, ехать на Валаам, батюшка о. Иоанн впоследствии осветил и как бы утвердил святым своим благословением навсегда водвориться мне в Валаамской обители»[14], — вспоминал о. Иувиан.

На протяжении многих веков Валаам притягивал к себе людей. У каждого из них была своя судьба, которая на многие годы соединила их жизнь с этим островом. Среди искренне верующих были и те, которые, разочаровавшись в жизни, бросали всё и уходили в отдалённый Валаамский монастырь. Другие приходили сюда в поисках истины для того, чтобы пережить тяжёлые времена, найти ответы на вечные вопросы о происхождении человека и сотворении мира, о Боге, о добре и зле, о смысле жизни. Такие вопросы задавали себе люди и в древние времена и находили ответы на них в мифологии и религии. Преподобный Сергий Радонежский построил в своем монастыре деревянный храм Пресвятой Троицы, в котором видел призыв к единству Земли Русской, во имя высшей реальности. По монастырским источникам на Валааме уже в X веке был православный монастырь Святой Троицы, который застал преподобный Авраамий Ростовский, прибывший на Валаам из Чухломы в 960 г. Здесь он принял монашество. Впоследствии преп. Авраамий содействовал Ростовскому епископу Феодору в просвещении Ростовской земли и в 990 г. основал на Ростовском озере свою обитель[15]. Если Лавра является Домом преподобного Сергия, то Валаам — это место, где свято чтут память о покровителе русского народа, которого П. А. Флоренский называет «Ангелом-Хранителем России». На лесной дороге за Игуменским кладбищем и Николаевской пустыней на Валааме стоит часовня преп. Сергия Радонежского. Идея Троичного культурного идеала России преподобного Сергия нашла отражение на Валааме в начале XIX века в строительстве храма Живоначальной Троицы (1814). Живоначальная — дающая начало жизни, единосущная, объединяющая всех в любви Троица является для Валаама также символом духовного единства и братской любви.

Осуществление заповеди об единстве по образу Пресвятой Троицы, составляет основную цель монашества. Этого единства достигали на Валааме, во-первых, в совместном труде. Каждого желающего вступить в братию отправляли на конюшню. Это был первый этап монашеского искуса. Надо было жить по определенному распорядку и работать наравне со всеми, независимо от образования, воспитания и образа жизни, к которому ты привык до поступления в монастырь. А это очень трудно с незнакомыми людьми, забыть свои интересы, своё «я», изнурять себя непосильной работой, и появляется желание всё бросить и уйти, так как одолевает тоска по родным местам, дорогим и близким сердцу людям. И только тот, кто смог преодолеть себя, смог отказаться от личной жизни, был достоин стать послушником. «Так дух монашества кладёт отпечаток на всех, кто с ним хоть отдалённо соприкасается. Тут и создаётся единство духа, как высшая цель монашества»[16]. Послушники живут по несколько человек в кельях. Здесь они должны достигнуть общего согласия и единства во всём: вместе вставать и ложиться спать, по очереди убирать келью, переносить характер другого. Живя в согласии в одной келье, монахи выполняют одну из главных христианских заповедей — единства в любви. Через несколько лет их переводят в другую келью, где живут только два инока. И только когда монах научился жить в единстве с другими, ему разрешалось перейти в одинокую келью. «Как крепкое вино выдерживается годами, так и монах. Долгими годами закаляется его воля к послушанию»[17].

Таким образом, смысл жизни валаамских монахов имеет две стороны: реальную, т. е. хозяйственную, — это выполнение различных послушаний: работа в конюшне, на ферме, в садах, огородах, сапожной, иконописной и других мастерских, и сакральную, т. е. духовную, заключающуюся в выполнении христианских заповедей, в постоянной молитве, в создании духовных ценностей монастыря, в стремлении к духовному рождению и соединению с Богом.

Для иноков Валаамского монастыря естественная природа Валаама была реальной, обладающей космической священностью. По М. Элиаде, религиозный человек стремится расположиться в «Центре Мира». Чтобы жить в Мире, необходимо его сотворить, но никакой мир не может родиться в Хаосе, однородности и относительности мирского пространства. Обнаружение или проекция точки отсчета — «Центра» — равносильна Сотворению Мира»[18]. На протяжении значительного отрезка времени монахи Валаамского монастыря создавали из Хаоса свой Мир: рядом с постройками они высаживали цветы, деревья, создавали идеальную природу, которая, как и естественная природа Валаама становилась для них реальной природой, так как была священной. В первую очередь, в пустынях, рядом с кельями высаживались яблони, в память о первородном грехе Адама и Евы. Цветущие яблоневые сады на отвесных Валаамских скалах воссоздавали идеальную картину Мира, свой Эдем, рай на земле. Валаамский монастырь с собором и келейными корпусами окружают три яблоневых сада. Яблоневые сады были на острове Скитском, на острове Святом и на других островах Валаамского архипелага, где монахи жили в скитах. Переходом от идеальной природы к реальной являются многочисленные искусственные посадки кедра, лиственницы, дуба, встречающиеся на Валааме и других островах архипелага как в рощах, аллеях, так и в одиночных посадках. Это пихтовая аллея, соединяющая Воскресенский и Гефсиманский скиты, дубовая аллея, ведущая к скиту Всех святых, лиственничная роща в районе Коневских озер, пихтовая и лиственничная аллеи, соединяющие монастырь и Игуменское кладбище на Валааме, лиственничная аллея на острове Лембос и другие посадки на островах Валаамского архипелага.

Иноки Валаамского монастыря идентифицировали Валаам с Палестиной. На острове был построен храм, названный Новый Иерусалим. Идентичны окрестностям Иерусалима находящиеся на Валааме Гефсиманский сад, гора Сион, поток Кедрон, Елеонская гора, Иосафатова долина, Мертвое море, гора Фавор. С помощью этих наименований объекты реально существующей природы Валаама приобрели сакральный смысл. Для религиозного человека места, связанные с жизнью, распятием и воскресением Христа имеют особое значение. В Новоиерусалимском храме на Валааме, перед мраморным склепом с подобием Гроба Господня, стоял кубической формы камень из красного гранита, идентичный тому, который был привален ко входу в пещеру, где после распятия находилось тело Иисуса Христа. На нем лежала частица подлинного камня из Иерусалима, освящавшая Валаам. Как и иконы, по выражению Флоренского, являются не изображением святых, а «есть сами святые»[19], так и Новый Иерусалим с его окрестностями на Валааме представляет собой для паломников и иноков монастыря не модель Иерусалима в Палестине, а саму Палестину с Гефсиманским садом, где Иисус Христос усердно молился после тайной вечери, был предан Иудой и взят воинами. Создание Иерусалима на Валааме — это лишь частичная идентификация. Полной идентичности Валаама с Палестиной достичь невозможно из-за различного расположения объектов на местности.

Следовательно, реальная природа Валаама для религиозного человека является также идеальной, т. к. имеет для него сакральное значение. Она освящена молитвенными подвигами валаамских старцев и памятью о страданиях Иисуса Христа. Несмотря на то, что природа Валаама восхищала многих в прошлом и восхищает нас сегодня своей необыкновенной красотой, можно сделать вывод, что она священна, так как священным Валаам был как для самих иноков, так и для паломников, среди которых были также известные писатели, художники, члены царской семьи.

Монахи не случайно выбрали для поселения Валаам и другие острова архипелага, т. к. остров как элемент сакральной географии в религиозно-мифологических представлениях многих народов мира наделялся хтонической семантикой и связывался с топографией мира мертвых. Н. С. Лесков после посещения Предтеченского скита Валаамского монастыря, расположенного на одном из островов архипелага, писал: «Здесь теплят свои лампады люди, умершие миру, но неустанно молящиеся за мир: здесь вечный пост, молчанье и молитва»[20]. О пострижении в схиму на Валааме архимандрит Афанасий (Нечаев) говорил, что «это − умирание заживо. И ничего нет страшного. Наоборот. Кто всю жизнь занят «памятью смерти», тот знает, что такое сладость и радость этого внутреннего делания... Оттого некоторые схимники спят в гробах и роют заранее себе могилу, и заготовляют облачения на смерть. Таков идеал монашества − умереть ранее смерти»[21]. По Н. М. Теребихину, телеология монашеской жизни, направленная на уход от мира, на «умирание заживо», абсолютно полно соответствовала архаичной семантике островного пространства, воплощавшего образ неотмирного царства мертвых. «Поэтому смысл монашеского подвижничества на острове мертвых заключался в «смертном попрании смерти», в подготовке себя к успению. Достижение подобного состояния смерти при жизни было возможно лишь при условии выхода за пределы человеческого жизненного пространства и достижения обетованной земли, локализованной в ином измерении»[22] . Именно такой землей и был остров Валаам, ставший сакральным центром Северо-Западного Приладожья. Главным характером монастырской жизни на Валааме являлось соблюдение общежительного устава, по которому для всего братства определялись общие труды — послушания, общая молитва, общая трапеза, одинаковая для всех одежда. Иноки Валаамского монастыря соблюдали строгий устав Саровской пустыни, составленный в 1706 г. иеромонахом Исаакием на основании древних правил иноческой жизни. Чтобы стать иноком, надо было оставить все старое: и одежду, и мысли, начать думать, говорить и жить по-новому, соблюдать иноческие обеты. Для того, чтобы очистить и обновить себя, чтобы обрести в себе «царство небесное», валаамские иноки подвергали себя суровым испытаниям: жили в пустынях, в пещерах, на удаленных островах, в скитах. Монахи всех скитов находились в духовном единстве с остальными братиями монастыря. Скитяне трудились и молились. Не все скиты разрешалось посещать паломникам. Так, например, скит Всех Святых запрещалось посещать женщинам. А доступ в самый суровый Предтеченский скит, где соблюдался строгий устав постничества, был ограничен даже для мужчин. Духовный наставник пустынников, схимонах отец Иоанн, испытывая силу воли и твердость духа, провел на этом острове 14 лет в молчании. По М. Элиаде, религиозный человек верит, что жизнь имеет священные истоки и что человеческое существование реализует все ее потенциальные возможности в той мере, в какой оно является религиозным, т. е. участвует в реальном. Современный нерелигиозный человек считает себя субъектом и объектом истории и отрицает всякое обращение к Всевышнему. «Человек формирует себя сам, причем тем больше, чем больше удаляется он от священного, тем полнее десакрализует мир. Мирской человек является результатом разрушения священности человеческого существования»[23]. Но мирской человек является наследником своих предков. Он не может полностью отказаться от прошлого, т. к. сам является его продуктом. Чтобы построить свой мир, он разрушает святость мира, в котором жили его предки. «Неверующие» ведут себя часто религиозно, хотя не осознают этого, они соблюдают различные табу, исполняют обряды, переезжая в новый дом, при рождении ребенка, бракосочетании и др., имеющие значение обряда обновления, создают свои мифы. Кино и чтение переносят человека в другие миры, где он переживает чужую историю жизни. Различные карнавалы в Новый Год и в другие праздники символизируют возвращение к докосмогоническому Хаосу, а нарождающийся год соответствует Миру в процессе творения. Мирской человек создает себе кумиров, которым поклоняется, украшает стены своего жилья их изображениями, также как и религиозный человек, имеющий иконы в красном углу своего дома. В качестве туриста, мирской человек посещает «святые места», хотя, в большей степени его привлекает природа этих мест, архитектурные памятники монастырских ансамблей. Так, в XX веке Валаамский монастырь посещали как отечественные, так и иностранные туристы. Они приезжали, в основном, из-за возрастающего интереса к истории острова, его природе. Как показывает статистика, в 1930-х годах, число туристов, посещавших монастырь, во много раз превышало паломников[24]. Как и религиозный человек, мирской человек стремится к совершенствованию, и выбирает для достижения своей цели различные способы. Например, академик А. М. Савелов-Дерябин является автором книги «Путь к совершенству» и основателем школы «Виватон». Он считает, что духовное рождение человека происходит через очищение, оздоровление всего организма. Целью системы является приведение организма человека в состояние сбалансированности процессов обмена веществ, энергии и информации к оптимальным условиям его жизнедеятельности. Система включает в себя семь культур: духовную, физическую культуру питания и дыхания, водных процедур, культуру траволечения. Последователи учения Савелова-Дерябина считают, что происходят чудеса с организмом: исчезают тяжелые недуги, появляется желание двигаться, работать, творческий подъем.

Духовное рождение человека происходит и в процессе его творчества. По Бердяеву, человек способен возвыситься над собой, выйти за замкнутые приделы самого себя, что является его творческим актом. Для творчества необходим дар, талант. Но человек творит еще и потому, что он недоволен собой, стремится к духовному исцелению, достижению совершенства в Боге. «В творческом акте человек выходит из себя, перестает быть поглощенным собой и терзать себя. Самый малый акт человека есть творческий, и в нем создается не бывшее в мире. Всякое живое, не охлажденное отношение человека к человеку есть творчество новой жизни»[25]. Для мирского человека, не являющегося самодовольным потребителем жизненных благ и удовольствий, необходимым являются духовные ценности, идеалы, которые он готов отстаивать и защищать. По И. А. Ильину, если люди ведут борьбу на смерть, «говоря: «лучше совсем не жить, чем потерять отчий дом, семью или свободу», − то это означает, что с этими благами у них был связан некоторый смысл и священное значение и что здесь у них дело не сводилось к личным наслаждениям»[26].

Духовное и культурное наследие Старого Валаама включает как материальную и сакральную деятельность монастыря, жизнь и подвиги отдельных иноков, архитектурно-ландшафтные комплексы, возведенные на островах архипелага, так и топонимию Валаама, исследование которой поможет создать более полную картину расселения человека на островах Валаамского архипелага, быт, хозяйственные работы, мировоззрение живших здесь когда-то людей, а также дает дополнительные сведения о ландшафте, флоре и фауне Валаама. Древним населением Северо-Западного Приладожья и островов Валаамского архипелага являются карелы, которые относятся к прибалтийско-финской группе финно-угорской семьи языков. В отечественном финно-угроведении принято деление карельского языка на три наречия: собственно-карельское, ливвиковское и людиковское. Как отмечает С. И. Кочкуркина, «происхождение, формирование и развитие собственно-карельского наречия тесно связано с летописным племенем корела, проживавшим в I–II тысячелетиях н. э. на северо-западных берегах Ладожского озера»[27]. Таким образом, острова Валаамского архипелага в I−II топонимы вв. н. э. заселяют древние прибалтийско-финские племена, формируется прибалтийско-финская топонимическая система. К этому периоду относятся, в основном, топонимы, включающие ландшафтные термины: šuari ‘остров’, lakši ‘бухта’: Kultalakši (ср. кар. kulta ‘золото’, lakši ‘бухта’); топонимы с лексемами, характеризующими объекты: mušta ‘чёрный’: Muštašuari (ср. кар. mušta ‘чёрный’, šuari ‘остров’), животный и растительный мир Валаама: repo ‘лиса’, kukko ‘петух’, leppä ‘ольха’, sara ‘осока’: Repošuari (ср. кар. repo ‘лиса’, šuari ‘остров’), Saralakši (ср. кар. sara ‘осока’, lakši ‘бухта’)[28] и др. Топонимы прибалтийско-финского происхождения образуют отдельное сакральное пространство Валаама, т. к. они отражают мировоззрение и религию «чужой» для славян культуры. О языческих верованиях и представлениях древних прибалто-финнов, предков современных карелов, вепсов, финнов свидетельствуют топонимы, синонимичные понятию «нечистая сила», так, например, с лексемами: кар. lembi, lemboi, фин. lempo. Е. А. Лопырева описывает мифологическое существо из эпоса «Калевала». Это лось Хийси-Лемпо, «враг людей, бродит по земле и беспокоит их. Он − туманное, расплывчатое представление несчастья, неудачи»[29]. В восточную группу островов Валаамского архипелага входит остров Лембос, известный как Лемписари. Лемпи − это языческое божество любви. В переводе с финского языка Lempisaari − ‘остров любви’. Не исключена и другая версия. Возможно, название острова произошло от карельского слова лембо, лембой (lemboi), фин. лемпо (lempo), что означает − ‘черт, нечистая сила, злой дух’. В конце XIX века, после устройства здесь скита, остров был переименован в Ильинский, хотя до наших дней сохранилось и чаще применяется, особенно среди местного населения, название острова − Лембос[30] . Карелы оставались, в основном, язычниками и в эпоху средневековья, хотя в это время влияние христианства было значительным.

К Х в. на Валааме появляются славяне. Они дают русские названия объектам Валаамского архипелага, складывается русская топонимическая система, которая контактирует с прибалтийско-финской топонимической системой. К русскому периоду топонимии Валаама относятся языческие названия, например: Лысая Гора (гора). Известный исследователь язычества Б. А. Рыбаков пишет, что «само название «Лысая Гора» уже говорит в пользу древнего ритуального места. В позднейшие христианские времена с Лысыми горами связывали всегда предания о нечистой силе, о шабашах ведьм и ведьмаков»[31]. Такими священными горами могли быть возвышенности или горы, верхняя часть которых специально расчищалась. Возможно, поэтому их называли «лысыми». Скалы Валаама, часто похожие на огромных размеров человека, воспринимались в древние времена как лики богов, им поклонялись, т. к. считали их священными. Русскую топонимическую систему составляют также топонимы, основанные на православной лексике с лексемами: монастырь, скит, крест, святой, пустынь, например: Крестовое (озеро); топонимы с лексемами, характеризующими объекты: чёрный, красный, малый, большой, скалистый, гранитный: Черный (остров), Красный (залив), Малый (остров); животный и растительный мир: щука, чайка, лещ, дуб, осина: Щучье (озеро), Чаячьи (острова) и др. Хозяйственная деятельность Валаамского монастыря отразилась в топонимах: Бредневый (остров) < бредни; Кирпичное (поле) < кирпич; Кузнечные (острова) < кузнец и др.

Таким образом, проведенное исследование определило смысловые соотношения реального и сакрального пространства Валаама, где реальным являются монастырские постройки, хозяйственная деятельность монастыря, географические объекты, расположенные на островах архипелага, сакральное пространство составляют: духовная жизнь иноков, переосмысленная в свете священной истории, природа Валаама и его топонимы. Мы обнаруживаем три измерения семантических отношений реального и сакрального на Валааме: 1) религиозное; 2) психологическое; 3) топонимическое. Религиозное воплощается в том, что Валаам отождествляется со Святой землей, Иерусалимом, а монах соединяется с Богом. Психологически монах ощущает себя живущим в двух пространственных мирах, телесно он находится на Валааме, а духовно — в Иерусалиме. Валаамские имена, названия мест являются семантической опорой для двуплановой самоидентификации, помогают человеку реализовать его стремление к духовному рождению и соединению с Богом.

Телесное рождение человека в мифологическом сознании связано с понятием смерти, которая является рождающим началом, а в единстве рождение и смерть представляют форму вечной жизни. Духовное рождение человека в религиозном понимании представляет собой дорогу к Богу, по которой каждый человек идет своим путем. Отказ от мирской жизни связан со стремлением человека достичь нравственной чистоты, духовного совершенства, с потребностью спастись, превратиться в ничто перед Господом. Иноческая жизнь, таким образом, в отличие от мирской, имеет сакральное значение. Пример «святых», их милосердие и любовь к любому человеку пробуждает в людях стремление к духовному перерождению, к нравственному возрождению личности.

[1] Нечаев А. И. Старый Валаам // Русский паломник. США. 1990. № 1. С. 43.

[2] Флоренский П. Оправдание Космоса. СПб., 1994. С. 161.

[3] Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 45.

[4] Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993. С. 27.

[5] Там же. С. 47.

[6] Валаамский монастырь и его святыни. Л., 1990. С. 113.

[7] Там же. С. 156.

[8] История Валаама. Солнце Ладоги. М., 2004. С. 103−104

[9] Жизнь валаамского монаха Германа, валаамского миссионера. СПб., 1868. С. 24.

[10] Кортунов В. В. За пределами рационального. М., 1998. С. 38.

[11] Житие, чудеса и служба преп. Александра, Свирского чудотворца. М., 1888.

[12] Дневник иеросхимонаха Памвы. 1912−1939 // ЦГА РК. Ф. 762, оп. 2, д. 1/16, л. 27.

[13] Письма и воспоминания монаха Иувиана (Ивана Красноперова). 1912−1939 // ЦГА РК. Ф. 762, оп. 1, д. 9/93, л. 13.

[14] Там же. л. 2

[15] Муравьев А. Н. Путешествие ко святым местам русским. СПб., 1840. С. 135.

[16] Нечаев А. И. Старый Валаам // Русский паломник. США. 1990. № 2. С. 106.

[17] Там же. С. 106.

[18] Элиаде М. Священное и мирское. М., 1964. С. 9−10.

[19] Флоренский П. Иконостас. Избранные труды по искусству. СПб., 1993. С. 14.

[20] Лесков Н. С. Очерки и рассказы. Петрозаводск, 1988. С. 282.

[21] Нечаев А. И. Старый Валаам // Русский паломник. 1990. № 2. С. 107.

[22] Теребихин Н. М. Сакральная география Русского Севера. Архангельск, 1993. С. 35.

[23] Элиаде М. Священное и мирское. М., 1964. С. 76.

[24] Сведения о количестве туристов из разных стран и разных национальностей, посещавших Валаамский монастырь с 1929 по 1939 гг. // ЦГА РК. Ф. 762, оп. 1, д. 13/152, л. 11–17.

[25] Бердяев Н. А. Проблема человека (К построению христианской антропологии) // Путь. 1936. № 50. С. 4.

[26] Ильин И. А. Путь духовного обновления. Соч.: в 10 Т. М., 1993. Т. 1. С. 53.

[27] Кочкуркина С. И. Древние карелы. Петрозаводск, 1987. С. 5.

[28] Зайков П., Ругоева Л. Карельско-русский словарь. Петрозаводск, 1999.

[29] Лопырева Е. А. Поэма мира и труда // Труды юбилейной научной сессии, посвященной 100-летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск, 1950. С.74.

[30] Михайлова Л. В. Старый Валаам и его окрестности // Русская речь. 1992. № 3. С 95−96.

[31] Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981. С. 230.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бердяев Н. А. Проблема человека (К построению христианской антропологии) // Путь. 1936. № 50.

Валаамский монастырь и его святыни. Л., 1990.

Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993.

Жизнь валаамского монаха Германа, валаамского миссионера. СПб., 1868.

Житие, чудеса и служба преп. Александра, Свирского чудотворца. М., 1888.

Зайков П., Ругоева Л. Карельско-русский словарь. Петрозаводск, 1999.

Ильин И. А. Путь духовного обновления // Ильин И. А. Соч. : в 10 т. М., 1993. Т. 1.

История Валаама. Солнце Ладоги. М., 2004.

Кортунов В. В. За пределами рационального. М., 1998.

Кочкуркина С. И. Древние карелы. Петрозаводск, 1987.

Лесков Н. С. Очерки и рассказы. Петрозаводск, 1988.

Лопырева Е. А. Поэма мира и труда // Труды юбилейной научной сессии, посвященной 100-летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск, 1950.

Михайлова Л. В. Старый Валаам и его окрестности // Русская речь. 1992. № 3. С. 95–96.

Муравьев А. Н. Путешествие ко святым местам русским. СПб., 1840.

Нечаев А. И. Старый Валаам // Русский паломник. США. 1990. № 1.

Нечаев А. И. Старый Валаам // Русский паломник. США. 1990. № 2.

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981.

Теребихин Н. М. Сакральная география Русского Севера. Архангельск, 1993.

Флоренский П. Иконостас. Избранные труды по искусству. СПб., 1993.

Флоренский П. Оправдание Космоса. СПб., 1994.

Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

Элиаде М. Священное и мирское. М., 1964.

Михайлова Лариса Владимировна — старший преподаватель кафедры иностранных языков Карельского государственного педагогического университета.

E-mail: Larisa.Mihailova@gmail.com